Взять своё

— Безродный, раздавлю… Мастер войны… Вижу, Тимбол, — в голосе второго наряду слышалось издевательство. — Ты уже похоронил владыку Колина. Не рано ли? Лихорадка ведь, кажется, спадает… Неужели, са метишь на место главы клана?

В это мгновение раздался звон разбиваемой посуды и чей-то удивительно знакомый женский голос с недоумение воскликнул:

— Отец, что мастер Торгрим такое говорит? Такого же не может быть… Отец, почему ты молчишь? — в отчаянии вскрикнула Амина. — Скажи, что это не правда!

Торгрим же ни как не мог успокоиться, продолжая «подливать масла в огонь».

— Расскажи ей Тимбол, все расскажи… И про то, как ты шептался со старейшиной Дарином. Мол, глава клана еще слишком юн и неопытен, а в такое время во главе клана должен встать настоящий вождь, который сможет спасти клан, Торгрим говорил и говорил, выдавая то, что долгое время скрывалось. — Расскажи и про то, как послал гонцов в ставку шаморцев, чтобы договориться о клане за спиной владыки Колина… И что они тебе ответили? Дай я угадаю. На нужно встать на колени и целовать руки победителей, в надежде, что они смилостивятся и позволят нам пожить еще немного… Владыка Колин никогда бы на такое не пошел.

Снова услышав свое имя, Тимур в очередной раз попытался пошевелить руками. Однако, слабость свинцовыми оковами держала их, не давая ни шанса позвать на помощь.

— …, — Тимбол приглушенно прикрикнул на дочь, которая все еще пыталась добиться от него ответа, и продолжил громче. — Да, доча, все это правда. Безродный не солгал. Только он не понял для чего это я это все делал… За всей этой поганой мишурой, Торгрим не разглядел главного — судьбы клана Черного топора. Вы же все слепцы! Ты, ты, они! Вы же не видите, что этот мальчишка своими безумными идеями погубить весь клан! Он за бесценок раздает черное железо, помогает этому чертовому Ольстеру и… занимается проклятой магией.

Голос Тимбола зазвучал чуть тише. Чувствовалось, что он совершенно искренне верил в то, о чем говорил.

— И почему он меня не слушал? Я же говорил ему, все время говорил, — это был какой-то надрыв и отчаяние; он понимал, что многого из этого уже не исправить. — Пока еще была такая возможность, надо было бросать короля Роланда и идти на поклон к командующему Сульдэ. Я о нем много слышал. Этот старый лис наверняка бы нас выслушал. У нас же есть, что ему предложить — оружие из черного металла, боевые стрелометы, настоящие доспехи. Мы бы стали его курочкой, несущей золотые яйца. И тогда бы хранители не посмели бы и гавкнуть в нашу сторону, а на троне подгорных владык сидел бы не этот безумец, Кровольд, а носитель древней королевской крови, Колин…, — из его голоса уже окончательно исчезла злость и осталась лишь усталость. — А что теперь? Торгрим, что? Смотрю, и ты тоже молчишь. Тогда я тебе помогу… Против клана Черного топора ополчилось пол мира — могущественный Шамор и большая часть кланов наших собратьев. А теперь поднимись на одну из крепостных башен и увидишь еще кое-что… Перед городом клана стоит почти тысячная шаморская армия. Еще там есть гномы. За последние два дня они уже пытались взобраться на стены, а значит, не отступятся и дальше. Хвала Подгорным богам наши стены высоки, а потери не так велики. Но я бы не обольщался… Я своими собственными глазами видел, как они копошатся около леса. Ставлю свою голубую секиру против твоего молота, что они строят крытую повозку с тараном. И если это так, то наши ворота продержаться лишь сутки, может двое… А потом, мы как крысы спрячемся в подземном городе, откуда нас станут выкуривать.

Тимур все это прекрасно слышал, но проклятая лихорадка совсем лишила его сил. Тело же превратилось кованный железный панцирь.

— Про врага у наши ворот я знаю не хуже тебя Тимбол. И поверь мне, это тоже разрывает мне сердце, но… Колин был и остается нашим владыкой, — бывший изгой, которого вместе с сыном Тимур спас от смерти и принял в свой клан, помнил это и даже не помышлял о предательстве. — Тимбол, я не должен отдавать тебе громовые камни и кое-что другое, но… похоже у меня не остается другого выхода. Пошли на стену, надо все обдумать еще раз.

Их голоса стали отдаляться и затихать, а Тимур вновь затих. В Священном зале совета вновь все стало таким же, как и было до этого… И тусклый свет светильников, и еле ощущаемый ветер сквозняка, и бледная с темными кругами под глазами Амина, склонившаяся на неподвижным телом. С неизменной тряпкой в руках он бережно стирала испарину с лица Колина, даже не помышляя, что стирает и слезы.

… Очнувшись в очередной раз, Тимур несколько минут просто лежал, даже не пробуя пошевелиться. Он наслаждался отсутствием боли. Ушел и жар, что забирал его силы все это время.

— Эй! — крикнуть у него не получилось; скорее это был шепот, с трудом пробившийся из иссохшего до состояния песка горла. — Кто-нибудь здесь есть? Амина? — она точно должна быть где-то рядом; каждый раз, когда он выныривал из-за забытья, он всякий раз чувствовал ее присутствие. — Амина?

Ответом была лишь тишина. Раздавался лишь треск нескольких горевших свечей, едва разгонявших темноту зала. Почему-то совсем не горели светильники.

— Черт их всех побери, — забормотал Тимур, с трудом сгибаясь и садясь на свое ложе; тело отозвалось мучительной слабостью и еле слышны хрустом. — Бросили что ли… О, спасибо, хоть воды оставили, — увидев рядом стоявший кувшин, он тут же приложился к нему. — Хорошо, боже, как хорошо… А теперь посмотрим, куда-то все попрятались…

Однако с трудом сделав несколько шагов в направлении выхода из Священного зала совета, Тимур застонал. Он вдруг вспомнил обрывки чьих-то разговоров, что слышал, когда приходил в сознание.

— Это что мне привиделось что ли? Неужели я столько дней был в отключке? Да, нет. Не может быть… Ну день, может быть два, — убеждал он сам себя, медленно шагая дальше. — Все должно быть в порядке. Этим ублюдкам сюда было еще шагать и шагать. Если верхами тут больше суток скакать, а уж в такой мороз, да еще без жратвы и теплых шмоток им неделю нужно было идти… Черт, ослабел-то я как…

В этот момент ему и в голову не могло прийти, что как раз его слабость и могла бы опровергнуть все его рассуждения.

— А вот кто-то шумит, — около первого перехода между подземными уровнями, парень, наконец-то, что-то услышал. — Кто-то идет. Нет, идут и похоже много… А почему вниз-то? Это же тоннель в дальние штольни, а там одни грибницы и подземное озеро.

Шум десятков шагов быстро нарастал. Под землей, в замкнутом пространстве тоннеля, все слышалось иначе, чем на поверхности. Здесь два — три идущих гнома своей шаркающей походкой могли создать впечатление и сотни живых существ.

— Мамочка, я боюсь, — донеслось из-за поворота до Тимура; плакала какая-то кроха. — Там темно и страшно. Почему мы туда идем?

— Уйми ее, Кайла! — кто-то грубо прервал ребенка. — Нам сейчас только этого не хватало. Вон, того и гляди и остальные примутся гундосить.

Тимура, почти оказавшегося у поворота, охватили страшные подозрения. Однако он не успел ничего толком подумать, как прямо на него буквально выскочила какая-то полная гнома с большой корзинкой в одно руке и светильников в другой. Сразу же за ней, вцепившись, как клещ в ее юбку, держалась маленькая девочка в темном чепчике.

— Ой! Кто это тут?! — растерянно вскрикнула гнома, едва тусклый пучок света попал на Тимура. — А-а-а-а! — вдруг завопила она, начав пятиться назад. — Ледяной владыка! А-а-а-а! — она бросает из своих рук и корзинку и светильник. — Ледяной владыка восстал из камня!

Едва не оглохший от этого визга Тимур тут же остановился. «Чего она орет? Какой еще к черту Ледяной владыка? — промелькнуло у него в голове. — И визжит ведь как резанная… Вот же черт, опять ничего не видно, — упавший светильник почти погас. — Вот же дура!». Он наклонился за медной лампой с крошечным огоньком на фитиле и с удивлением хмыкнул.

— Вот же дерьмо, — вырвалось у него, когда он увидел свои руки. — В чем это я? Меня чего всего что ли измазали?