АН -7

— Да знаю я об этом, Макс! Но всех же не прокормить всё равно, и те — не наши.

— А эти — наши, но такие, что лучше бы их не было. А вот те — что, не дети? — я указал ей на резвящуюся во дворе школоту, — Так они — ещё более наши. И мои среди них есть, и твои, и всего нашего ближнего окружения. И обезьянышам среди них — не место.

— Ну Макс, ну я же не об этом! Сюда они и не попадают. Что я, сама паршивцев при наборе в первый класс и из младших классов не отсеиваю?

— А я — об этом. Сама же грозишься в самые ближайшие годы выпустить кадры уже и для первых турдетанских школ. Их — кто от таких же приматёнышей оградит? Или раз не наши там дети, так и хрен с ними, пусть в обезьянники превращаются?

— Ну так и там, конечно, тоже надо отсеивать.

— Куда? На улицу? Чтобы уродцы, отделываясь легко, и сами убеждались в том, что их поведение — выигрышное, и нормальных убеждали своим примером, что быть вот такими, как они — это круто и правильно?

— А что с этим можно поделать?

— То, что мы УЖЕ делаем и будем делать впредь.

— Но ведь это же фашизм какой-то получается!

— Ну, раз получается, то ведь не "и вообще", а из конкретных действий. Какие из них не направлены на наши цели и не ведут к ним? Если в результате у нас получается фашизм, так значит, судьба у него такая — быть фашизмом. Ага, обыкновенным — гораздо обыкновеннее того, про который тот старый фильм-агитка. Только тот на самом деле был экстримом, а обыкновенный — получается у нас. Какого будущего мы хотим для наших потомков, ты знаешь — сама в обсуждениях участвовала, и принципиальных возражений у тебя не было. Но вот реальный путь к нему — к сожалению вот такой, через обыкновенный фашизм и кровавую гэбню. Если ты продумала до тонкостей и готова предложить более гуманный, но гарантирующий те же результаты и в те же сроки — и в нашем варианте не маленькие, кстати — показывай, куды слухать, и я хоть сейчас с удовольствием развешу ухи и буду весь внимание…

13. Африканские страсти

— Энушат! Что ты ещё выдумала?! — Мириам впала в ступор, когда шмакодявка, слопав символические три жёлудя и глядя на полные миски пацанвы, протянула и свою за хорошей добавкой.

— Ну мама, ну вкусно же! А почему им можно, а мне нет? — качнула девка права.

— Слушай свою маму, Энушат! — наставительно изрёк ей мой наследник, — Тогда нам больше достанется, — и пацанва рассмеялась.

— Видишь, мама, они всё съедят! — сама-то с трудом сдерживает смешок.

— Всемогущий Баал! — финикиянка, сжевавшая свои три жёлудя с героическим видом жертвы варварского обычая, окончательно выпала в осадок, когда глядя на сестру и принимая за чистую монету шутки детворы, ручонку к желудям обеспокоенно протянул и сидящий у неё на коленях совсем мелкий Малх, — Ладно бы эти испанцы, они здесь все их едят, но вы-то у меня в кого такие? — едва заметно улыбается, наши хмыкают, залп в мою сторону глазами массовый и дружный, я тоже ухмыляюсь и набираю полную ложку каши из желудей каменного дуба, щедро сдобренной соусом из порошка шампиньонов — когда ж это мне правда в глаза колола?

Я ведь рассказывал уже о нашем ежегодном осеннем празднике желудей, когда их едят в стране все без исключения? Вот как раз на подобный случай неурожая зерновых он и внедрялся. Хлеба-то много не нужно, если хватает другой жратвы, так что неурожай пшеницы сам по себе не столь уж и критичен, но из чего прикажете варить кашу, если не уродился и ячмень? Вот тут нас и выручают жёлуди, особенно каменного дуба, которого в наших лесах, хвала богам, достаточно — жёлуди обычных идут в основном на корм скоту.

Мы-то, люди уж всяко не бедные, могли бы в принципе и обойтись без желудей в рационе. Но раз уж у нас обыкновенный фашизм, то он ведь что означает? Сплочённость и солидарность всего народа перед общими проблемами, и мы как тутошняя элита — тоже часть тутошнего народа, и если он вынужден есть жёлуди, то и мы тоже их едим. Не так много и не так часто, пускай даже и раз в неделю, но и это уже достаточно регулярно. Тут ведь принципиально важен сам факт. Продегустировать желудёвую кашу один раз в год на соответствующем официозном мероприятии или даже откушать в разовом, опять-таки, порядке "жёлуди по-легионерски" в близлежащем лагере Первого Турдетанского — это же заведомая агитационная показуха, и все это прекрасно понимают, а вот когда наши слуги готовят аналогичное блюдо и себе, и нам, и поедаем мы его не публично напоказ толпе, а за заборами и стенами наших особняков, да ещё и регулярно — это совсем другое дело. То, что не в падлу богатым баловням судьбы — тем более не в падлу и трудящимся массам. В Бетике ведь отчего голодают? Что там, желудей меньше, чем у нас? Ничуть не меньше, и перебились бы ими, как перебивались и предки в старину, если бы не было в падлу. А в падлу отчего? Оттого, что ни римляне желудей не едят, ни подражающая им собственная элита, глядя на которую и простонародье предпочитает в массе пускай даже и голодать, но "держать марку" приобщённых к передовой античной цивилизации, которая желудями даже рабов не кормит. Забавно наблюдать, как те же самые люди хоть и морщатся, но уже едят желудёвую кашу в фильтрационном "концлагере", где её раз в день ест и стража, а раз в неделю ради показухи и лагерное начальство. Глядя на них — уже как-то не в падлу. Ну, большинству — есть выкобенивающиеся, но недолго, потому как таких первыми же и гонят взашей. Правильно говорят, что разруха — она прежде всего в головах.

С грибами же ситуёвина в чём-то проще, но в чём-то и сложнее. Проще в том плане, что предубеждения против грибов в народе нет — как греки с римлянами собирают и едят их вполне охотно, так и испанские иберы от них в этом отношении не отстают. Не так, как современные испанцы, допустим, те — народ романский, у которого его страсть к грибным блюдам больше от поздней римской имперской кухни унаследована, у иберов их поменьше, и не так они изысканы, и фанатизма такого нет, но собирают и едят их веками. Сложность же в том, в чём и у всех — грибами лакомятся, но как серьёзную жратву никто их не воспринимает. Едят-то ведь их в традиционном виде, то бишь в цельном, в котором они малопитательны, так что правильное в общем-то в народе о них мнение. Ну откуда ж трудящимся массам знать о питательности грибного порошка, если никто из них никогда его не делал? Как знают и умеют, так и готовят, как приготовили, так и съедят, как съели, так и усвоили, а как усвоили — так и оценили пользу. Вкусно, приятно, но если есть одни только грибы, то через некоторое время — что ел их, что не ел.

Фокус тут в составляющем клеточную оболочку грибов фунгине, который, как Наташка объясняет, сродни хитину насекомых и прочих им подобных многоножек. Наш желудочный сок переварить его не в состоянии, отчего и усвоение грибных полезностей получается процентов на десять, не больше. Смысл размалывания высушенных грибов в порошок в том, что при этом разрушается фунгинная оболочка грибных клеток, и если их размол достаточно мелкий, то и до девяноста процентов усваивается, как и из мяса. И с мясом тут сравнение грибов не случайное, а вполне по делу, потому как именно мясные белки, то бишь животные по своему составу, мы из грибов и получаем. Вкус разве только не мясной, поскольку в самом мясе он солями калия обеспечивается, но это поправимо — поташа добавить, из обыкновенной золы добываемого, и будет правильный вкус. Труднее всего к сушке и размолу грибов народ приучить. Хоть и нет на это прямых запретов ни в религии, ни в светских обычаях, но традиция есть традиция — ни отцы так не делали, ни деды, и вообще, кто и где так делает? Вот, мы теперь делаем, и способ внедрения в массы — тот же, которым и картофан в России внедрялся. Точнее — внедрился в конечном итоге, потому как поначалу-то он внедрялся петровским указом в приказном порядке с угрозами кар за неисполнение, отчего и исполнялся тот указ чисто для галочки — вот, велено нам было посадить — посадили, растёт, а зачем — то не нам, то государю ведомо, а наше дело подневольное. Никому же никто толком ни хрена не объяснял, и когда народ это ещё и есть заставили, многие ядовитыми ягодами травились, отчего вспыхивали бунты. А вот когда отчаялись преемники Петра принудительно народ к картофану приучить, да и хрен на это дело забили, вот тогда и пошло это дело в массы — где помещик знал, как это едят, там и крестьяне его узнавали от его дворовых слуг, а от них — их соседи, а от тех — дальше знание шло. Поэтому и не сходим мы с ума с правительственными постановлениями, а то ведь, чего доброго, идиоты на местах ещё и мухоморы молоть и жрать людей заставят, а с личного примера сразу и начали — высадили у себя в латифундиях шампиньоны, которым губительное для зерновых дождливое лето — что доктор прописал, ну и сушим их, мелем в порошок, готовим подливу к каше и прочим блюдам, сами их едим и соседей угощаем. И в соседних с нами крестьянских общинах многие уже нашему примеру следуют, а кто не хочет — вольному воля, пусть давятся желудёвой кашей без подливы. У нас ведь свобода, верно? Хочешь — живи, не хочешь — не живи, силой никто не заставляет.