Союзник (ЛП)

— Ах, но успокаивающая сыворотка, которую мы вам дали, гарантирует это. Она поможет вам отдохнуть во время лечения.

Успокаивающая сыворотка. Меня похитили, переодели и накачали наркотиками. Это звучит слишком знакомо.

— Мне не нужно лечиться. Я чувствую себя хорошо.

Если спор — единственная возможность проявить непокорность, пусть будет так. Я уже только из принципа должна быть непокорной. С успокаивающей сывороткой или без нее.

Я почти слышу её улыбку, когда она говорит.

— Глупо так говорить. Все хотят расслабиться, — теперь она еще ближе; я чувствую, как она склоняется надо мной. Она дёргает за ремешок на моей левой руке, потом за другие, проверяя выдержат ли они. — Теперь не двигайтесь, принцесса. Я собираюсь ввести иглу в вашу правую руку, — затем она касается сгиба моей руки, постукивая по нему подушечками пальцев. — Думаю, эта вена лучше всех. Боюсь, вы почувствуете лёгкий укол. О, как бы я хотела, чтобы вы еще спали, тогда вы бы не ощутили боли от исцеления.

Боли. То, как она это говорит, заставляет меня тоже желать, чтобы я спала.

— Исцеления? Какого исцеления? Я заболела? Я ранена? — Святые Серубеля, почему бы ей не ответить на мои вопросы? Я помню высокого мужчину, склонившегося над моей кроватью в Теории и как он врезал мне кулаком в рот. Когда же я приходила в себя, не помню, чтобы меня били ещё раз. — Если я была ранена, я имею право знать!

Очевидно, что эту женщину не заботят мои права. Но, может, я смогу воззвать к её кажущейся заботливой натуре…

— Нет! — говорит она, нежно убирая прядь волос с моего лица и заправляя её за ухо.

— У вас отменное здоровье, дитя. Ваша губа заживёт в мановение ока. Вот увидите.

— Тогда о каком лечении ты говоришь?

Я никогда не слышала, чтобы лечили того, кто не болен, и в этот момент начинаю сомневаться в том, что проснулась. Это, должно быть, какой-то очень яркий сон, поэтому-то мои глаза и не открываются. Я просто еще не готова проснуться.

Я почти готова поверить, что это сон, но потом чувствую её руку на своей и иглу, которая вонзается в вену, пугая меня. Затем ощущаю, как в мою кровь струится жидкость, и сильное жжение. Она течёт по моему телу, и я представляю себе сверкающую расплавленную жидкость, которую используют серебряных дел мастера в Серубеле для создания мечей, и кричу, когда жжение становится сильнее и распространяется повсюду.

— Мне не требуется исцеление, — кричу я, пока мой желудок сжимается от боли. — Я же не больна!

— Это не от болезни, дитя, — мягко говорит она. — Это лекарство от создания.

И это тот момент, когда меня выворачивает на изнанку, и я блюю прямо на себя. 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

20

 ТАРИК

Тарик передвигает еду по тарелке, не в состоянии проглотить ни кусочка. Прошло десять дней с момента исчезновения Сепоры, и он уже на пределе. Он думал, что если будет ужинать в своей комнате, то это решит проблему отсутствия аппетита в последнее время, потому что компания короля Эрона вызывает боль в желудке, а королева Ханлин стала такой тихой, что не может утешить ни Тарика, ни своего возмущенного мужа. Но аппетита его лишают не качество еды и не изнурительная задача развлекать родителей Сепоры.

Все дело в том, что Сепора в опасности, может даже ранена, а он ничего не может сделать, пока Сетос не вернётся из Хемута с отчётом. А что касается отсутствия Сетоса, у него насчёт этого смешанные чувства. С одной стороны, долгое пребывание брата в Хемуте означает, что он действительно ищет Сепору во всех уголках королевства. С другой, гордость пирамид, что же могло задержать его брата так долго? Обычно он хитёр и быстр. Разве он уже не должен вернуться домой с отчетом? Это был бы самый худший вариант, а самый лучший, если бы он вернулся вместе с Сепорой. Намерено ли он тянет время, чтобы наказать Тарика за то, что тот запер его в комнате?

Тарик может только надеяться, что его брат не спешит возвращаться, потому что Сепора находится в безопасности под его защитой, а не потому, что его схватили хемутанцы.

21

 СЕПОРА

Байла открывает дверь в мою комнату и вносит поднос с едой, которая чудесно пахнет. Она не торопясь подходит к маленькому столику с двумя стульями у противоположной стены и ставит поднос так осторожно, будто на нём стоит фарфоровая посуда, а не простые деревянные миски и ложки. Они не доверяют мне ничего, кроме ложек и деревянных предметов.

Да им и не стоит.

Попади мне в руки что-то острое, я бы сразилась и получила свободу — по крайней мере, мне хочется так думать. Они заметили это в самый первый день, когда трое мужчин отвязали меня от кровати, и я создала клинок быстрее, чем они смогли закрыть свои разинутые рты. Должно быть они были шокированы. Девушка, которая, как предполагалось, излечилась от Создания к тому моменту, направила меч из спектория против них.

Глупцы.

Тогда-то я и узнала, что нахожусь в замке. Мчась по коридору, как дикая теорианская кошка, я как можно лучше осмотрела свое окружение. Я пробегала мимо окон, которые выходили на бескрайнее море и огибала углы из соляного камня. Я сбивала с ног просто одетых слуг, но с вышитыми гербами на воротниках.

Королевскими гербами Пелусии.

Байла подтвердила это, когда меня снова схватили и вернули в эту жалкую комнату без окон.

Байла. Я не могу понять эту женщину. Она довольно дружелюбна, если как раз не «лечит» меня от Создания. Вот и сейчас, подметая комнату, она болтает о своём внуке, о том, как бы мне понравилась погода на улице, если бы я вела себя хорошо, чтобы в сопровождении спуститься в сад и как великолепен суп, который она принесла из знаменитых кухонь короля Грейлина.

Я осматриваю комнату, и мое настроение становится все более скверным, пока она вытирает пыль с камина. Это единственный естественный источник света в комнате, и они поддерживают в нём огонь день и ночь, потому что северный океанский ветер, похоже, проникает меж трещин соляного камня. Комната чистая и простая, но не предназначена для уважаемых гостей, хотя Байла продолжает заверять, что я для короля Грейлина именно такой гость.

До тех пор, пока они не развязали меня сегодня утром, я настаивала, что любой «гость» возмутился бы, если бы его привязали к кровати — к тому же неудобной. Вот я и сижу на неудобной кровати, не привязанная, но тем не менее хорошо охраняемая, потому что за дверью стоят три вооруженных до зубов стражника. Стоит Байле только повысить голос, и со мной разделаются мечами, кинжалами и всем, что пелусианцы используют в качестве оружия.

Гость, да это просто смешно!

В прошлый раз, когда я видела короля Грейлина, я была девочкой двенадцати лет, а он настоящим гостем за нашим королевским столом, редкого приезжающий из Пелусии. Алдон рассказывал мне, что Грейлин был иностранным принцем, который женился на королеве Пелусии, чтобы обеспечить союз между Пелусией и Брезландом, королевством, намного севернее наших пяти. А когда королева умерла, он был настолько опечален, что так больше и не женился. Он так и не вернулся домой, решив остаться в Пелусии и не дать загубить королевство своей любимой жены рукой её ближайшего родственника, жадного кузена. У него с королевой родилась дочь, которой тогда было примерно столько же лет, сколько мне. Он говорил о ней с любовью и заверил меня, что мы стали бы хорошими подругами, если бы он взял ее с собой.

В любом случае, король Грейлин был добрым и ласковым во время своего визита и, в сущности, казался для двенадцатилетней девочки ужасно скучным. Не тем, кто похищает принцессу прямо перед тем, как она собирается выйти замуж, возможно, за самого могущественного короля из всех пяти королевств. Несомненно, он знает, что грядет возмездие. Как только Тарик узнает, где я.