Страница 14 из 15
Вот так, с неразберихи и потерь, начиналось для драгун Нежинского полка участие в операция. Впрочем, тогда, после первых двух-трех дней, она уже неудержимо шла на убыль. Боевые действия перестали носить общий наступательный характер и сводились лишь к весьма медленной подготовке повторной атаки на Сандепу, постоянно откладываемой из-за того, что противник на некоторых участках сам контратаковал. Таким образом, происходил переход от активных, хотя и вялых, действий – к пассивным.
Запись за 1 5 января в «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» открывается словами:
«В 1 2 час. дня первый эскадрон Черниговского полка был сменен четвертым и шестым эскадронами Нежинского полка…»
Именно в этот момент в воспоминаниях хорунжего (корнета) А. Н. Панчулидзева вновь возникает барон Маннергейм:
«1 5-го утром наш эскадрон получил приказание выступить в дер. Хуанди на смену эскадрону Черниговцев… За эскадроном приехал в Хуанди подполковник барон Маннергейм».
И далее:
«Пока шла лишь незначительна перестрелка между пехотой, подполковник барон Маннергейм, ротмистр Дросси, корнеты: Сиверс, Крыжановский и я, а также вольноопределяющиеся Цирус, Нитче и Терентьев вошли в фанзу и заварили чай. Крыжановский достал консервы, а барон Маннергейм отличный коньяк, и мы принялись закусывать».
Кавалеристы находились на северной окраине деревни Хуанди. От взоров неприятеля они были скрыты рядами фанз. Тем временем в четырех верстах от них к юго-западу продолжался вялый бой за Сандепу. Японцы на центральном участке сами перешли в наступление. По приказу командующего 2-й армией генерал-адъютанта Грипенберга, Х армейскому корпусу генерал-лейтенанта К. В. Церпицкого следовало угрожать Сандепу с востока, однако эти действия носили уже, скорее, отвлекающий характер. В 3 часа дня русские батареи, расположенные на южной опушке Хуанди и замаскированные гаоляном, открыли огонь по двум деревням, на которые была направлена атака 12 1-го Пензенского, 12 2-го Тамбовского и 12 3-го Козловского пехотных полков из 3 1-й дивизии Х-го корпуса.
«Барон Маннергейм, А. Д. Дросси и Сиверс вышли из фанзы и направились к орудиям, откуда были ясно видны наши цепи, залегшие несколько впереди, и деревни Лабатай и Сяотайцзы. Крыжановский и я поспешили докончить наш завтрак и также пошли на батарею, где бар. Маннергейм и Сиверс рассматривали в бинокли видневшуюся японскую пехоту, отвечавшую нам ружейным огнем…».
Узнав о начале наступления войск Х корпуса, Главнокомандующий лично позвонил в штаб 2-й армии и, как всегда, опасливо заявил:
«Приказываю в действиях от Хуанди соблюдать осторожность при выдвижении вперед, ибо противник может действовать, при выдвижениях вперед, против обоих флангов; особенно предписываю охранять левый фланг: желательно прикрыть его драгунскою бригадой, которая в этом районе…»
Этим распоряжением и были вызваны дальнейшие перемещения бригады. Вскоре в Хуанди появился вольноопределяющийся Аппель, который доложил, что полковник П. А. Стахович ведет еще два эскадрона – Нежинцев и Черниговцев. Как раз в это время вперед двинулись батальоны Пензенцев, Тамбовцев и Козловцев. Град японских снарядов посыпался на деревню Хуанди. Пехотные резервы несли большие потери. Как вспоминает А. Н. Панчулидзев, один из снарядов разорвался во дворе той самой фанзы, в которой незадолго перед тем драгунские офицеры пили чай. А далее он пишет:
«Перебежав открытое пространство, на котором снаряды ложились особенно часто, мы остановились за стенкой одной из фанз. Бар. Маннергейм достал карту, и мы принялись по карте изучать расположение японских батарей, судить о которых можно было отчасти по огню. Снаряды ложились всё чаще и чаще».
Похоже, впечатления именно от этого боя впоследствии отразились в «Мемуарах» барона К. Г. Э. Маннергейма:
«Мне пришлось удостовериться, как прекрасно японцы использовали рельеф местности и насколько они были незаметны в своей форме цвета хаки. В русской армии тогда еще не было полевой формы. В тактическом отношении артиллерия противника сильно превосходила нашу. Японцы использовали замаскированные артиллерийские позиции, в то время как русская артиллерия вела огонь с открытой местности».
Пока разворачивалось медленное наступление пехоты, у деревни Хуанди постепенно собралась вся 2-ая Отдельная кавалерийская бригада. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» переброска эскадронов отражена так:
«В 4 часа дня было получено приказание еще двум эскадронам немедленно выступить в дер. Ху-анди. Назначены были 5 эскадрон Нежинского полка и эскадрон Черниговского полка, эскадроны повел командир полка полковник Стахович. По распоряжению командира корпуса, эскадронам приказано было стоять за дер. Ху-анди и в случае чего поддержать атакующую пехоту и преследовать отступающего противника. Через Ѕ часа командир корпуса послал приказание генералу Степанову на рысях привести к дер. Ху-анди все оставшиеся в дер. Син-тай-цзы эскадроны. К 8 часам вечера генерал Степанов с этими эскадронами прибыл к дер. Ху-анди».
В сумерках, при двадцатиградусном морозе, обе атакованные деревни были заняты полками 3 1-й пехотной дивизии. Тут же находились и эскадроны Нежинцев. Казалось, теперь можно будет повести наступление на Сандепу с востока. Но тут случилось непредвиденное: в восьмом часу вечера Главнокомандующий лично передал по телефону начальнику штаба 2-й армии распоряжение, которое не только перечеркивало планы по захвату Сандепу, но и вообще отменяло всю операцию против левого неприятельского фланга:
«Войскам в эту же ночь отступить и занять сосредоточенное положение…»
Приказание это вскоре было подтверждено телеграммой:
«Обнаружилось наступление значительных сил японцев на III армию и частью на 1 0-й корпус. Полагается возможным, что это главная атака. Необходимо временно отказаться от взятия Сандепу…»
Оказывается, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин предположил, что мелкие наскоки японцев на 3-ю армию могут внезапно обернуться крупным наступлением, что сделает положение 2-й армии чрезвычайно опасным. Никто в 3-й и 2-й армиях не верил слухам о возможном наступлении противника, живой силы у которого было, как известно, в полтора раза меньше. И, тем не менее, операцию, стоившую уже стольких жертв, пришлось сворачивать.
Поздно вечером 1 5 января одни наши части еще наступали, другие уже отводились. Эскадроны Нежинцев начали распыляться во все стороны:
«5-й эскадрон был выслан в распоряжение 9 пехотной дивизии;
3 и 4 эскадроны в 3 1 пехотную дивизию прикрывать правый фланг атакующей пехоты; 6 эскадрону и эскадрону Черниговцев под командой подполковника барона Маннергейма приказано было идти в дер. Фу-цзя-чжуань-цза…»
Как видно по карте, эта деревня находится верстах в 8 восточнее Хуанди, из которой с наступлением ночи наша пехота ушла, спасаясь от артиллерийского огня японцев. Закончились четвертые сутки боев, а деревня Сандепу, словно заговоренная, так и стояла несокрушимым оплотом.
В деревне Фуцзячжуанцза два эскадрона под началом барона Маннергейма расположились на ночлег. А утром от полковника П. А. Стаховича поступило распоряжение (сохранилось в РГВИА):
Подполк. бар. Маннергейму
ротм. Тупальскому и Серебренникову
1905 1 6 Янв 9 часу
При 9 пех. див. будет 5 эскад. 52 др. полка, при 3 1 пех. див. 4-ый эскад. 52 др. полка; Вашим обоим эскадронам отходить в д. Синьтайцзы.
Как видим, в тот момент под командой подполковника барона Маннергейма, действительно, находился какой-то странный смешанный дивизион: 6-й эскадрон Нежинцев (ротмистра Тупальского) и эскадрон Черниговских драгун, ведомый ротмистром Серебренниковым.