Встать с колен

Несколько минут он сидел, как и прежде, без движения, ловя лучи солнца.

— Это еще кого нелегкая несет? — появившийся из-за холма крошечный силуэт, начал быстро увеличиваться. — Всадник…, — через пару минут уже можно было различить, что черный жеребец с мотавшимся из стороны в сторону мужчиной скачет во весь опор. — Наш кажется… а жеребца-то загнал. Как есть загнал! Аж пена идет…, — тут стражника пробил холодный пот от нехорошего предчувствия; не первый год службы ему просто вопил в ухо, что спокойный деньки скоро уйдут в прошлое. — Не…, — такими мыслями следовало срочно поделиться, поэтому его жирная туша с неестественной для нее резвостью метнулась в караулку, где отдыхал капрал. — Надо начальство будить!

Уже вдвоем они выскочили к воротам в тот момент, когда вытянутое в струну тело жеребца с привязанным к седлу человеком стрелой пролетело мимо них. В это же мгновение капрал, начавший службу еще при отце нынешнего короля, почернел лицом и побежал уже к своему начальству… О некоторых новостях, как говорил его внутренний голос, лучше узнавать как-можно раньше…

Жеребца смогли остановить только возле дворцовых ворот. Храпящий и ронявший грязно-белую пену конь, за несколько десятков метров до вытянутых вперед пик гвардейцев, неожиданно перешел на шаг, правда, успев сделать лишь пять или шесть неуверенных шагов. Еще до того как дежурная пара успела к нему подойти, как его передние ноги подогнулись и, испустив жалобное ржание, черный жеребец, неуклюже завалился на бок.

— Отстолопы, — заревел старший капрал, уже бежавший со стороны поднимающихся ворот. — Что вылупились? Гонца раздавить! — в ту же секунды мешавший длинные пики дежурных полетели на землю, а острый клинок одного из гвардейцев начал резать толстую веревку, которой был привязан к седлу гонец. — Быстрее, черти! Не дай Благие, что с ним случилось…

Но гвардейцы умели не только убивать. Словно заботливые сиделки два мордоврота в полных доспехах освободили тело покрытого с головы до ног пылью мужчины и понесли его во дворец.

— Пить…, — еле слышно прошептал обвисший на их руках гонец. — Ради всего святого… пить, — из его изгрызенных в кровь и иссушенных ветрами губ издавался не слышный голос. — Пить…

Но громыхавшие железом гвардейцы (доспехи у них были прекрасно подогнаны; гремели ножны о металл и подбитые металлическими гвоздями сапоги), его услышали лишь перед королевским кабинетом, когда остановились перед закрытой дверью.

— К Его королевскому величеству, гонец, — однако один из стоявших перед дверьми молча покачал головой, показывая, что пока никого не велено пускать. — Ты чего…, — принесшие гонца гвардейцы в недоумении переглянулись. — Он с границы, олухи! — не выдержал один, продолжая поддерживать стонущего. — Вы что, не слышите?

— Заткнись! — шагнул ему на встречу стоявший ближе всего к нему. — Приказ короля! У него его сиятельство граф Тусконский. Никого не велено пускать!

Набычившись они стояли друг напротив друга (так случилось, что и тот и другой были в равном звании) пока, вдруг, резко не распахнулась дверь в кабинет и на ее пороге не появился весьма разгневанный сам Его Величество король Ольстерский Ролан. В своем неизменном темном камзоле, приличествующем скорее простому ремесленнику, чем королю, и сжимая в руках странный клином матово черного цвета, он, действительно, был зол.

— Что случилось? — его спокойный ровный тон, однако, никак не вязался с его метавшими молнии глазами. — Я что неточно высказался, когда приказал не мешать моей беседе с кузеном? — он недовольно посмотрел на стоявших возле его двери солдат. — Я косноязыче…, — тут его взгляд упал на почти сползшего на каменный пол гонца, которого не сразу было видно за спинами гвардейцев. — Благие… Что стоите? Тащите его в кабинет! Быстрее! Фален, дай ему воды! Вон, на столике, — граф быстро схватил один из кувшином, стоявших на простом темном столике в самом углу кабинета. — Да, не то! Это вино! Другой кувшин!

Гонец почти минуту не мог оторваться от воды. Его выступающий из горла кадык дергался как сумасшедший. Наконец, он поднял голову и выронил из ослабевшей руки кувшин, с грохотом упавшим на пол.

— Ваше величество, — было видно, что каждое слово дается ему с огромным трудом. — Ваше величество, — его лицо побагровело, вены на виске набухли словно веревки. — Вой…

Король при первых же его словах наклонился к его губам, стараясь уловить каждое его слово. Гонец, что-то говорил, прерываясь на тяжелые хрипы и кашель. Наконец, король выпрямился и буквально несколько секунд стоял в полной неподвижности, словно каменная статуя.

— Вон! — вдруг резко, словно щелкнул кнутом, произнес он, едва взглянув на по-прежнему, стоявших в кабинете гвардейцев. — И никого не пускать! На этот раз я понятно выражаюсь?! — гвардейцев моментально, словно водой смыло.

— Проклятье! Шаморские ублюдки! — Фален с нескрываемым любопытством смотрел на брата. — Содомитское отродье! — тут его взгляд остановился на брате. — Они начали… Они начали, Фален! — у того моментально появилось в глазах понимание. — Первый королевский легион…, — тут он невесело усмехнулся. — «Бессмертных» начал переправляться через руку Моть, а легкая конница уже блокировала нашу пограничную крепость.

Граф тоже невесело присвистнул. Если уж король Шамора двинул своих «бессмертных» — тяжелых пехотинцев-фалангистов, которых тренировали на манер знаменитого железного строя гномьей фаланги, то это могло означать только одно — это не обычный пограничный конфликт. За последние пару лет на границе постоянно случались мелкие стычки, во время которых мелкие отряды легкой кавалерии внезапными наскоками удавалось разорить одну или несколько деревень Ольстера. В прошлом же годы одному из таких отрядов даже удалось занять на пару часов небольшой городок. Потом, конечно Роланд направлял своему королевскому соседу претензии на его всадников, которые нарушали границу Ольстера и нарушали его подданных. Однако всякий раз получал ответ, что это обычные дезертиры, которые они и сами ловят.

— Пока он еще был в крепости, — тут король кивнул на неподвижно тело, отключившегося гонца. — Со стен были видны лишь знамена одного легиона, но вряд ли эта жирная скотина пошлет лишь один, — Роланд подошел к своему макеты и ткнул пальцем в небольшой извилистый отрезок, изображавший часть русла той самый реки Моть и стоявшей на ее берегу пограничной крепости. — Я бы на его месте переправил два, а вот тут еще два его легиона. Так можно было бы сразу рассечь Ольстер на две части и не дать нам собрать все свои силы в кулак.

Фален уже стоял рядом и тоже напряженно всматривался в макет территории королевства.

— Кузен…, — осторожно начал граф, не забывая, что говорит не только со своим братом, но и с королем. — Но ты ведь сам хотел напас… вернуть у Шамора наши бывшие земли. Получается, он сам идет к тебе в руки.

— Не все так просто, брат, — Роланд горько усмехнулся. — Сейчас мы в положении загнанной дичи, которая судорожно дышит, не зная с какой стороны появиться охотник… Конечно, мы можем догадываться, как они будут действовать, но… ударить неожиданно нам вряд ли получиться.

Король отошел от макета и несколько раз прошелся из одного угла кабинета в другой. Была у него такая привычка, мерить шагами помещение, чтобы лучше думалось.

— Думаю мои гвардейцы в туруанском металле будут для них крепким орешком, — проговорил он в задумчивости. — Но его «бессмертные» тоже могут нас серьезно пощипать… Мы просто обескровим друг друга, Фален. И проблема в том, что эта жирная скотина (король Шамора), может себе позволить потерять пару своих легионов «бессмертных». Его резерв почти в трое превышает наш. Мы же… потеряв всю или даже большую часть гвардию останемся с голой задницей! Больше Ольстер собрать не сможет.

Все это время пока он ходил туда сюда, в его руках был черный клинок, привезенный графом. В конце своей фразы о голой заднице, король в сердцах бросил клинок в дальний угол, где… грудой лежали его боевые доспехи из туруанского металла. Раздавшийся громкий звон сразу же известил о том, что бросок оказался совершенно точен.