Страница 7 из 43
— Как ты?
— Как я, — я кивнула и осмотрела улицу. — Только прежде чем им стать, нужно отвоевать себе такое право.
Впервые я так открыто говорила это вслух. Я прежде никогда не объясняла подобных вещей, некому было это истолковывать и некому слушать.
— Пояснять необходимо очень много, всего за раз не упомнишь и не расскажешь. Чего только стоит объяснить понятие “война”, “оружие”, “дракон”, нельзя так просто объяснить “закон цепей” и другие правила в этом мире…
А он слушал. И, будь он проклят, даже ни разу не посмотрел куда-нибудь в сторону, чтобы облегчить мне способность говорить. Любопытства тоже никто не отменял, и тайна “а кто он?” оставалась тайной. Перу меня посвятил в аспекты моей жизни, не затронув его ни словом, но, памятуя о предостережении не задавать лишних вопросов, я их и не задавала. Надо было еще почаще помнить о том, что думать в моем положении неуместно.
— Чтобы королю пройти туда, где ему не место по определению, и нужна клятва. Я приму твое подданство, как рыцарь, приму присягу и стану проводником. Я буду служить тебе, но не путай это со слугой.
— Сгоняй за бутылкой, принеси тапочки?
— Именно.
— Что потребуется от меня?
— Я не знаю, — тут я ответила вполне честно, — в зависимости от того, будет ли мир сов на тебя реагировать. Если да, то я постараюсь предупреждать тебя, если успею.
— Это опасно?
— И да, и нет.
— Что нужно брать с собой?
Не удержавшись от смеха, сказала:
— А как ты думаешь, что нужно человеку, когда он хочет посмотреть на мир другими глазами? Гарольд, — я перестала смеяться, — это не просто две недели гриппа, когда ты страдаешь от недомогания и чувствуешь себя больным и разбитым. Это не сломанная нога в гипсе, когда твои возможности ненадолго ограничены в передвижении… это… не туризм, чтоб ты знал, в мир сирых и убогих.
— Не хотел никого обижать, — он выставил вперед ладони, — глупость спросил.
— Там все тебе выдадут, — жестко отрезала я, — как баночку для утренних анализов.
— Я сразу начал лучше тебя понимать.
— И прекрасно. Больше пока мне рассказать не о чем.
Он сказал, что вернется в гостиницу, где остановился, и к восьми часам обещал быть на месте нашего знакомства, как условил Перу. Предложил, если мне будет угодно, заехать за мной и прибыть вдвоем, но я возразила, что лучше каждый сам по себе. И мы разошлись.
Путь оказался долгим. Дома меня ждала тишина, очень неуютная комната, непонятное письмо и записка от мамы, что она заскакивала на обед. “Сготовь что-нибудь к ужину. Задержусь на работе на пару часов. Мама”. Утреннее обследование квартиры помогла мне сейчас достаточно быстро сориентироваться и на кухне, тем более что большинство предметов лежало там, где привычно всякому. Негласные обычаи одной страны, - очень полезная штука. Кастрюлю на плиту, голову в отключку, и время до выхода из дома быстренько натикало на будильник.
— Как тебе, сахаринка, страшно? — Перу стоял близко ко мне, но говорить шепотом не стал, с его роста все равно не расслышать. — Не боишься, что там все время твоего отсутствия тебя дожидалось нечто новенькое?
— Нет, этого не боюсь.
— А холодок не пробегает от мысли, что снова придется посмотреть на то, что спряталось в памяти? Или снова взглянуть на то, что до сих пор гложет воспоминаниями?
— Нет.
— Умница, крошка. А клятва?
— Клятва есть.
Вечер был уже очень хмурый, готовый в любой момент коварно заглотить остатки солнца и погрузить мир во тьму. Мы трое, и больше никого рядом, стояли снова у голубого забора.
— Хорошо, дайте-ка ладонь, ваше величество.
Его величество переоделся в джинсы и футболку, и на ноги надел более удобную для долгой ходьбы или бега обувь, что-то похожее на кроссовки, только часы не сменил, - так и посматривал на циферблат, выворачивая себе руку. Кто знает, как его разукрасит мир сов, если того пожелает? Дать мне свою ладонь попросила я. Это было не обязательно, даже для ритуала, которого никогда не было, но мне самой захотелось схитрить и воспользоваться подобным моментом для создания торжественности. Очень походило все на церемонию клятвы двух брачующихся, где Перу сошел бы за святого отца, да союз между нами с минуты на минуту грозился стать союзом другого рода. И потому я пацанка с истинно рыцарской стрижкой “под шлем”, с мамой, на которую я не похожа, и работой, не требующей никакой профессии.
— Я, Майя, рыцарь мира сов, добровольно приношу присягу верности Его Величеству Королю Гарольду, и даю клятву отныне посвятить силы, время и знания своему господину, подчиняясь закону мира. Обязуюсь не раскрывать тайн, доверенных мне, не ждать наград, не уронив чести соратников по оружию. В этом, перед всеми присутствующими, и всеми, кто не видит и не слышит меня, клянусь, признаю и исповедую.
Я сжала его руку так крепко, насколько могла.
Как бы там ни сложилось, какая бы хозяйка истории не появилась на горизонте отныне нас связывала эта клятва. Это тоже чего-то да значило.
— Ну и вот! — закричал карлик. — Что было справа, стало слева!
Рукопожатие разомкнулось. Голубой забор был теперь за нами, за спиной. Его прутья пролетели сквозь, даже не коснувшись кожи. Как нитка в игольное ушко, - легко, вопреки всему физическому миру, вопреки физическим возможностям человека. И солнце погасло, а от горизонта, как подфутболенный мячик, взлетела луна.
— Мяч застрял в сетке, — Гарольд проследил ее полет глазами и застыл с запрокинутой головой, — кто-то почти забил трехочковый.
— А это ты прав, — снова от забора подал свой детский и низкий голос страж, — удивляться здесь нельзя! Здесь нужно смотреть и понимать.
Другой мир короля не преобразил, ни в чем, даже золотого ободка на лоб не надел, а вот я почувствовала, как левое плечо стягивает змейкой кожаный ремешок, а щиколотки ног плотно обматываются сапожными голенищами. О бедро ударились ножны шпаги, - старой боевой подруги, и когда Граольд опустил голову, то сказал “О”.
— Это оружие, — я взялась за эфес, — служит только мне. Не обольщайся, что при нападении на тебя я смогу встать на твою защиту, или ты сам сможешь воспользоваться им для обороны.
— Перу, дай мне тоже что-нибудь! Эта девушка грозит опасностями.
— Смеешься, да? Улыбка твое самое надежное оружие, и это я говорю серьезно.
— Пошли. Луне нельзя долго светить, сойдет на нет.
— Куда?
— Куда мир сов прикажет.
А мир сов повел по бездорожью. Больничный сад с кипами цветущих яблонь не желал растворяться, превращая начавшийся путь в романтичную прогулку под луной. То, что время встречи у забора выбрано именно на вечерний час, было не случайным. Если бы в обычном привычном пространстве, которое само теперь называлось “по ту сторону”, было утро, то здесь ночь. Был бы день, - здесь ночь. Начало всегда шло с темноты, и для меня было большим счастьем, что в свое время немалый кусок “черного периода” в своей жизни я прошла в неосознанном возрасте.
— У вас все больничные сады такие огромные?
— Забудь, теперь это совсем не то место, которое ты мог видеть со стороны стройки или пустыря. И смотри по сторонам внимательно, я могу не заметить того, что предназначено твоим глазам…
— Впереди здание.
Я остановилась, как вкопанная, а Гарольд сделал еще несколько шагов вперед.
— Это темница виноватых!
Неминуемая, она всегда строилась близко с воротами.
— Зайдем?
Около ржавых железных дверей кучей валялся мусор из почерневших листьев, зимующих здесь, наверное, не один год. Над порталом входа чадил фонарик, все стены были замусолены погодой и неопрятностью.
— Заперто, — он дернул за чугунное кольцо, а потом пригляделся, что под ним имеется скважина, — можно, конечно, через окно…
— Ключ поищи, должен в кармане заваляться.
Гарольд полуобернулся на меня, услышав уверенный тон, недоверчиво скосился темным глазом, но все же хлопнул себя по штанинам.