Страница 3 из 43
Краем глаза я заметила вдалеке человека. Кто-то намного дальше от того места, где я была, сидел в траве, прислонившись к ограде спиной. За такими зарослями отсюда и не заметишь, что не одна, но человек пошевелился, и я повернула к нему голову. Белая рубашка, темные волосы…
Я должна была понять, еще вчера, что именно с этого места должно начаться все. Потому что ворота в мир сов именно здесь, а как еще войти в запретную для посторонних страну, если не через те же двери, что и прежде?
Ощутив легкую взволнованность от предстоящей встречи, шагнула вперед, набирая смелости для знакомства. А знакомы мы или нет, легко будет определить по первому взгляду. Но с первого же шага, я рухнула в заросли зацветающего репейника, не ожидав, что моя левая нога так и не сдвинется с места.
— Проклятье! Понаделают ловушек!
Старая детская пакость, завязывать траву узлом, расставляя такие зеленые капканы повсюду, лбы расшибать. Особенно коварны были такие, которые делали в проходах между кустами, когда выбегаешь с газона на тротуар, и всей силой об асфальт, так, чтоб на всю жизнь запомнилось.
— Куда, куда? — шикнул на меня низкий голос, и я, повернувшись, увидела, что ступню обеими ладонями к земле пригвоздил карлик, — рванулась, сахаринка, как на пожаре, еле успел остановить. Лежи, не высовывайся.
— Ты кто? Что тебе надо?
И спохватилась, что невежливо тыкать, обманувшись маленьким ростом человечка, и совсем не обратив внимания на его возраст. А он был не молод, - личико морщинистое на щеках, лоб большой, волосы с сединой на висках. Очень серьезный, даже хмурый, глянул на меня сверху вниз, выпустив лодыжку:
— Я Перу, страж на воротах. Пока ты не натворила глупостей, пора кое-что растолковать. Лежи! — он махнул на меня ладошками, при моей попытке подняться, и заговорчески зашептал: — Ты ведь сюда не даром пришла, знаешь, что это за место, да?
— Это было очень давно.
— О, годы! Что нам годы? Наш с тобой мир, крошка, мир сов, карамелька. Мир, в котором ты появилась на свет. О таком не рассказывают, сюда не стремятся, никто ничего не хочет ни слышать, ни знать! Так? Я прав? Кто сюда попал, - бегут. Кто сбежал, - страшится вернуться. Кто никогда не был, - сторонятся его, боясь, порой больше смерти.
— Но я не виновата…
— Что мир захотел говорить? Что он так и лезет со всех щелей, из каждого слова, из каждого воспоминания? Всего одна маленькая жизнь, Майя, с тебя не убудет, а на душе станет легче. Если ты пройдешь этот путь до конца, может тогда он не будет тебе сниться по ночам до конца жизни?
— А он тогда почему именно здесь, — я кивнула в сторону не видного за травой, человека, — что ему нужно?
— Не вздумай спрашивать об этом! Вот уж что не твоего ума дело, так это задавать ненужные вопросы и все усложнять. Знаешь правило, - все идет своим чередом. Что нужно будет, то и случится, что нужно будет узнать, то и узнаешь. В положенный тебе день и час.
— Я не привыкла…
— Привыкнешь. Я потихоньку буду тебе все объяснять, я для того здесь и поставлен, чтобы… я, конечно, всего не знаю, но что могу рассказать, то расскажу.
— Я слушаю.
— Ему нужно туда попасть.
— Куда?
— Сахарная вата, а не голова… в мир сов ему нужно попасть, а лучшего проводника не найти. И, к счастью, ты принесешь клятву верности без вопросов. Других добровольцев не сыскалось.
От этих слов я немного опешила, а Перу бесцеремонно ударил меня по подбородку своей ладошкой и заставил подобрать онемевшую челюсть. Я все еще полулежала в траве, опираясь на локти, а после этого легла навзничь.
— Приходи в себя, пряничная крошка. Кто ты в мире сов, ты помнишь?
— Да, — попытка смирения с этим фактом давалась трудно. — Я рыцарь.
— А кто он, догадываешься?
Я подумала и повернула к нему голову:
— Он король?
— А королям в наш мир вход воспрещен, и есть только один способ, - принять в свое подданство рыцаря, согласного служить верой и правдой, согласного дать присягу. А ты дашь, какая девушка не поклянется в чем угодно, глядя на такого красавчика, да, карамелька?
— Люди сов клятвами не разбрасываются.
Карлик кивнул, угомонил улыбочку, и глаза его стали немного виноватыми:
— Давай как раз об этом поговорим. Я знаю о тебе то, чего ты пока что еще сама о себе не знаешь. И прежде чем ты пойдешь туда, ты должна понять и уяснить одну вещь: это не твоя история. Тебя зовут Майя, ты работаешь продавцом в газетном киоске, у тебя есть маленькая квартира и мама, в конце концов, ты видела себя в зеркало… ты второстепенный персонаж. Да, мир сов - твой мир, но история все равно не твоя.
— Что? Что ты сказал?
— Смирись, сахаринка, здесь все как в жизни. Есть та, о которой пойдет речь, а твоя цель маленькая, - провести его сквозь прутья голубого забора, и все. Я предупредил тебя, и теперь ты знаешь, что тебе не положено много говорить и тем более много думать. Тянуть одеяло на себя нельзя по правилам.
— Комнаты у меня нет тоже поэтому?
— Нет, не поэтому. Много спрашивать тоже не рекомендуется.
— Где связь? Что за причина? Я не понимаю вообще ничего!
— Ты, видно, оглохла от счастья. Это я беседую здесь с тобой, потому что друзья по несчастью друг друга в беде не бросают.
— А кто она?
Страж тяжело вздохнул и буркнул:
— Поднимайся, ишь, разлеглась.
— Не встану, пока не скажешь, кто она.
— Она Оливия, настоящий ангел, очень красивая и смелая девушка, очень добрая. Да тебе все станет ясно, если я скажу тебе, что она оруженосец.
Я встала, осторожно глянув в сторону сидящего мужчины, закрывшего на солнце глаза и не замечающий нас с Перу. Не замечающий меня.
Мало миру сов. Мало! Некая прекрасная Оливия в один миг обокрала мою жизнь, и лишила будущего. Она, видите ли, главная героиня! Оруженосцы истинно достойные и прекрасные люди.
— Теперь можно идти, — карлик взял меня за руку в знак молчаливого понимания и сочувствия, — история начинается…
— А мне казалось, что история началась вчера.
— Так тебе только показалось, крошка. Мы те, кто мы есть.
Что полагалось в таких случаях? Говорить слова благодарности? Я кинулась в двери ради этого? Быть здесь, на Родине, декорациями к истории… Ну и где она, эта проклятая Оливия, которую мир сов выбрал вместо меня?
Оруженосец
Оливия сидела на узком карнизе восьмого этажа и ждала, пока в комнате никого не будет. Мама Георга сидела на краешке кровати и уговаривала сына немного поесть. В очередной раз она приготовила ему одно из его любимых блюд, но мальчишка только плотнее свернулся калачиком и уперся лицом в стенку.
— Поешь, солнышко. Нельзя совсем ничего не есть, ты и так худенький.
Он не ответил.
— Сколько дней не выходишь на улицу, такая погода замечательная…
Что делать с сыном, она не знала. С кровати он не вставал уже третьи сутки, с каждым разом ел все меньше и разговаривал реже. Больше спал, или, как она замечала, был скорее в каком-то забытьи, нежели во сне.
— Я оставлю тарелку здесь. Схожу в магазин, может, фруктов хочешь? Папа вечером с работы придет, хоть вынесет тебя на балкон воздухом подышать.
И вышла, поправив ему подушку и убрав мокрые волосы со лба. Накрывать покрывалом не стала, - слишком жарко было, даже открытое окно не давало прохлады. Оливия одернула тюль и спрыгнула на пол в комнате.
Она увидела то, что никому, кроме нее недоступно было увидеть. Ни мальчика, ни его кровати на месте не было. Прямо около стены было воздвигнуто каменное жерло колодца, на краешек которого была поставлена тарелка с вкусно пахнущим горячим обедом. Оливия заглянула внутрь. Так глубоко, что Георга и не разглядеть.
Для нее это была не проблема, — она всего лишь соскользнула вниз. Мальчишка лежал как раз свернувшись по форме круглого колодезного дна, в пыли, в духоте, без капли просвета. Как акробат, покручиваясь на невидимой опоре, она зависла над ним на расстоянии вытянутой руки.