Страница 39 из 60
Маша тоже разозлилась, резко ответила: - представь себе, я говорила правду! И я не разлюбила тебя, но женой твоей не стану! Что я буду делать здесь, в Непале? Чем заниматься, можешь ты мне сказать?
Он презрительно фыркнул: - заниматься тем же, чем занимаются все женщины - чхетри! Посещать косметические салоны и модные магазины, встречаться с подругами, сплетничать, в конце концов! Да и детей воспитывают, в основном, женщины. А пару раз в год мы могли бы отправляться в путешествие или навещать твоих родителей.
- Но ведь твоя мать не сплетничает с подругами, да и по магазинам ей некогда бегать, как я погляжу! - Маша с трудом сдерживала негодование: это что же, он на полном серьёзе думает, что она бросит аспирантуру, откажется от любимого дела и будет возиться с пелёнками и варить ему борщи - или что там варят непальские женщины!
- Моя мать! - он скривился, - она - исключение из правил! В стране слишком мало врачей, а потребность в них велика.
- Ну да, а этнографов у вас переизбыток! - не удержалась от ехидства Маша.
- Твоя ирония неуместна, - холодно ответил он, - Непал - бедная страна, нам не до изучения некоторых гуманитарных наук, хотя согласен с тобой, этнография имеет право на существование. Но в настоящее время все усилия правительства направлены на то, чтобы вытащить подавляющую часть населения страны из нищеты!
- Сантош, наш спор не имеет смысла! Как ты не можешь понять - я не смогу стать вот так, внезапно, домохозяйкой! Посвятить всю оставшуюся жизнь домашней работе, обслуживанию мужа и детей! Это просто невозможно! - она видела, чувствовала, что Сантош не принимает её доводов, но не знала, как убедить его в своей правоте. Он пристально смотрел на неё, и в какой-то момент его глаза, вдруг, посветлели, зрачки сузились, превратившись в щели, отчего человеческое лицо неуловимо стало напоминать морду разъярённого зверя. Маша внутренне содрогнулась подумав, что на самом-то деле она совсем не знает его. Сантош очнулся, сморгнул, и вновь перед нею лицо глубоко страдающего человека. Сев перед Машей на стул, он подался вперёд, заглядывая ей в глаза, взял её за руки, целуя, прижал ладони к своим щекам: - нет, это невозможно, Маша! Я даже представить себе не могу, что ты уедешь, бросишь меня, забудешь о моём существовании. Я не хочу даже думать об этом! - и такая боль отразилась на его лице, что Маша со слезами бросилась ему на шею, обняв, шептала на ухо:
- я правда тебя люблю, Сантош! Но что же нам делать? Я не вижу своей жизни здесь, в этой стране! Может, - она запнулась, нерешительно продолжила, - ты поедешь со мной? - Он снял её руки со своей шеи, выпрямившись, усмехнулся:
- если я не буду выпускать своего зверя на свободу хотя бы раз в месяц, я утрачу над ним контроль. И однажды он вырвется, независимо от моего сопротивления. Можешь ты представить ситуацию, когда где-нибудь в метро, в толпе людей мужик вдруг превращается в снежного барса? - Маша представила и ужаснулась.
Бессильно опустила руки: - да, ты прав. Это невозможно. В Москве барсу нет места.
***
Они разошлись по своим комнатам молча, не глядя друг на друга. У Маши даже не было слёз, чтобы выплакать своё горе. Она думала о том, что вот и рухнула её мечта о счастье с любимым. Впереди - интересная работа, наука, радость от взросления дочери и редкие посиделки с подругами, но не будет рядом того, в чьей любви она купается, как в тёплых и ласковых волнах, кто сбивчиво шепчет ей по ночам глупые, бесстыдные, полные страсти и огня нежности, чьё горячее сильное тело она так любит…
Подошло время ужина, но есть не хотелось. Маша тянула время, не зная, как будет смотреть в глаза Джайе и Галине Николаевне, ведь Сантош, наверняка, сообщил им об её отказе. Кроме того, её мучило осознание того, что она, совершенно чужой человек, вселилась в их дом, живёт за их счёт и причиняет этим хорошим людям массу неприятностей.
Она зябко поёжилась, но выхода не было. Вся надежда - на скорое возвращение профессора, но от него не было ни слуху, ни духу. Как и от Таши, впрочем.
Постучавшая в комнату Шилангма пригласила её в столовую, и Маше ничего не оставалось делать, как отправиться на встречу с семьёй.
Она ощущала внутреннюю скованность, но, к её удивлению, Галина Николаевна смотрела на неё с сочувствием, а Джайя поглядывал на неё и сына с некоторой иронией. Сантош был хмур и неразговорчив, ел неохотно и вскоре ушёл. Следом удалился и Джайя: он хотел наведаться в госпиталь, где у него имелся тяжёлый послеоперационный пациент. Майя вскоре тоже убежала, а Галина Николаевна подсела к Маше, положила руку на её кисть, слегка улыбнулась: - не мучайтесь, Маша, всё правильно. Мы с Джайей знали, что вы не сможете остаться в Непале. И вам, и Сантошу будет тяжело расстаться, но время всё излечит. - Она задумалась, - когда я приехала с Джайей, я была в ужасе от здешних обычаев и уклада жизни. Меня спасла моя работа. В то время Джайя только начинал строительство госпиталя. Денег не хватало, но правительство выделило ему субсидию. Потом были проблемы с оборудованием, персоналом… Мы работали день и ночь. А потом родился Сантош, наша радость, наше счастье. Мы с Джайей, конечно, жалеем его, ведь он наш ребёнок! Влюблённый, страдающий, растерянный… Но мы знаем, что он сможет всё преодолеть, он сильный, наш сын! Я надеюсь, что вы, Маша, ещё найдёте своё счастье, хотя и жалею, что не смогу назвать вас своей дочерью…
Маша вымученно улыбнулась: - спасибо, Галина Николаевна, за то, что вы понимаете меня! Я, правда, очень люблю Сантоша, но никогда не смогу стать такой, как ему хочется. Его мечта - закрыть меня в четырёх стенах, но долго так мне не выдержать, - она запнулась: - Галина Николаевна, мне страшно неловко, что я причинила вашей семье столько неудобств, что я нахально живу на всём готовом, но я обязательно расплачусь с вами, как только появится профессор! И… и я вам очень благодарна за всё, что сделала для меня ваша семья.
- Что вы, Маша! Ведь вы спасли нашего сына! И, несмотря ни на что, мы с Джайей рады, что вы появились в жизни Сантоша! Рады тому, что, оказывается, он способен на сильное и глубокое чувство. Раньше мы считали, что он довольно поверхностно и легкомысленно относится к женщинам, - она прикусила губу, смущённо улыбнулась: - не подумайте, что Сантош был неразборчив в связях и часто менял подружек! У него на это просто не было времени, но всё же увлечения у него были, и иногда они внушали нам тревогу. А вот любовь к вам как-то изменила его, сделала серьёзней…
Они засиделись в столовой допоздна и, направляясь в свою комнату, Маша подумала, что при других обстоятельствах она бы считала, что ей крупно повезло со свекровью. Но - не судьба. И от этой мысли ей снова стало грустно.
Ночью Сантош, конечно же, не пришёл. Маша не то чтобы ждала его, но где-то в глубине души теплилась надежда, что он придёт и обязательно придумает что-то, как было всегда, со времени их встречи там, на краю пропасти. Оказывается, она привыкла, что рядом есть умный и сильный мужчина, который готов принимать решения и нести за них ответственность. К чьим словам и мнению она привыкла прислушиваться и на чьей широкой груди так удобно спрятать лицо, укрываясь от невзгод. И вдруг от отступил, оставил её один на один с этой дикой и невероятной страной с непонятной жизнью, загадочными традициями, жуткими обрядами и четырёхрукими женщинами, сотканными из дыма.
Её совесть напомнила, что Сантош не сам ушёл, а она его оттолкнула, но Маше легче не стало. Её ирбис, спаситель и любимый, оставил её, и в сердце поселилась пустота.
Сантош лежал на спине, не раздеваясь, закинув руки за голову и тупо глядя в потолок. Он чувствовал себя так, будто на него рухнула лавина и погребла его под тоннами колючего снега. Он был раздавлен, уничтожен, и жизнь потеряла всякий смысл. Будущее представлялось бесцветным и мрачным. Он никогда больше не будет целовать эти строгие серые глаза и тонкие руки не обовьют ласково его шею. Ему казалось, что он знает её всю жизнь, и почти физическая боль затопила его душу, когда пришла мысль, что отныне они стали чужими друг другу.