Страница 60 из 60
- я тебя люблю, Сантош, - прошептала куда-то ему под подбородок. Он завозился, молча, энергично пытаясь освободить её от трусиков и короткой маечки. Она зашипела на него: - нет, ты что! Не надо, Сантош! - В кухне, на своей кровати, нарочито громко закашлялась баба Клава. Маша прижала его руку, строго сказала: - прекрати. Он тяжело вздохнул, но руку убрал. Громким шёпотом спросил:
- можно, я с тобой останусь?
- Нет! - Маша решительно столкнула его с кровати.
Обратно ехали нагруженные до последней невозможности. Как Маша ни отказывалась, баба Клава решительно вручила им две большие клетчатые - китайские - сумки с деревенскими гостинцами, строго-настрого наказав Сантошу доставить их до Москвы в целости и сохранности: - вези, Санька, будущим тестю и тёще деревенских продуктов! - Маша с трудом сдерживала смех, глядя на его унылую физиономию. Действительно, смуглый экзотический красавчик выглядел забавно с громадными клеёнчатыми сумками в обеих руках. Она лишь боялась за целостность ручек. Старики усердно пихали в сумки свежий картофель, маленькие, только что сорванные огурчики, приличных размеров кочан капусты, крупные мясистые помидоры, большие пучки лука и укропа, свежеубитую и ощипанную курицу, домашнего копчения окорок. Маше тоже вручили сумку, поменьше и наказали беречь и приглядывать, чтобы не разбилась литровая банка сметаны такой густой, что хоть ножом режь, а также не побились яблоки, любовно уложенные бабой Клавой: крупные, румяные, душистые, ничуть не уступающие импортным.
Прощаясь, Сантош по очереди обнял стариков, уговаривал их приезжать в Непал, на свадьбу. Баба Клава опять расплакалась, обнимая его: - Санюшка, лучше уж вы с Машей приезжайте, нас не забывайте, родителей-то твоих не дождёшься, всё им некогда вырваться. Может, и малышку когда привезёте.
Сантош засмеялся: - бабуля, Майя давно уже не малышка! Родители боятся, как бы она замуж без их ведома не выскочила! - та в расстройстве махнула рукой:
- выросли вы оба без бабушкиной ласки. У Женьки-то мать давно умерла, ты совсем маленький был. Деду привет от нас передавай, как увидишь.
К счастью, до Воронежа их довезли на машине. Один из дядьёв Сантоша загрузил их сумки в багажник старого фордика и подвёз гостей прямо к дверям автовокзала.
В Москве взяли такси. Маше показалось, что в метро Сантош чувствует себя неуютно: его вторая ипостась испытывала беспокойство, находясь глубоко под землёй.
Когда они ввалились к родителям, пихая в квартиру впереди себя большущие раздувшиеся сумки, Ольга Васильевна всплеснула руками: - батюшки, это что же вы привезли?
Сантош облегчённо рухнул на ближайший стул: - о-о-о, наконец-то! Это вам, Ольга Васильевна, деревенские гостинцы от моих стариков!
Вечером, уложив спать Анютку и перемыв посуду после ужина, Маша присела за кухонный стол, напротив задумчиво глядящего на неё Сантоша. Улыбнувшись, спросила: - что? Ты думаешь о чём-то неприятном, я вижу!
Он накрыл ладонью её руки, лежащие на столе, виновато скривился: - Маша…, я не знаю, как тебе сказать…, понимаешь, мне нужно будет побывать в Солу Кхумбу… . Нара…, она же не виновата, что я не смог её полюбить. Она сама освободила меня от данного ей слова, зная, что я никогда не забуду тебя. Не обижайся, счастье моё, но у меня не хватает наглости просто позвонить ей на сотовый и объясниться. Я должен встретиться с ней прежде, чем мы поженимся. - Он замолчал, выжидательно глядя Маше в лицо, а она задумалась, вспоминая Нару: миловидную толстушку, всегда одетую в яркие юбки и блузки, увешанную бусами и браслетами, обладательницу аж трёх мужей, младшему из которых всего одиннадцать лет. Наверно Сантошу и правда нужно извиняться перед женщиной, глядя ей в глаза. Но он будет не один!
- Я тоже пойду с тобой в Солу Кхумбу!
Он выпрямился, изумлённо глядя на неё: - нет, зачем?? Маша, снова тебе отправляться в горы - чистое безумие! Один я доберусь гораздо быстрее, а вместе мы будем идти три недели!
- Я пойду с тобой! - Маша упрямо наклонила голову. Она и сама не понимала, какой бес вселился в неё. Кажется, где-то глубоко в душе, не желая признаться себе, она ревновала его к той женщине, Наре.