Страница 25 из 60
- Галина Николаевна, а что вы им давали? - несмотря на выматывающую усталость, Машино любопытство не утихало.
Та чуть улыбнулась: - обычные витамины, Маша. У них у всех стопроцентный рахит. Что поделаешь, их семьи едят один раз в день. Хорошо, если их отец - зеленщик и продаёт овощи. Тогда их рацион не столь скуден, как у мойщиков, кожевенников, мусорщиков. Но мяса никто из них не видит, ни дети, ни взрослые.
- А почему вы их так странно гладили - по спинкам, по плечикам? Как-то принято детей поглаживать по головке?
- Нельзя. Здесь прикасаться к детской голове могут только родители. Ну, ещё бабушки и дедушки, то есть самые близкие люди.
Они опять, в который уж раз, остановились около лачуги, на пороге которой сидели три старика. И в который уж раз Джайя принялся их расспрашивать: не видели ли они странных белокожих людей, не слышали ли, что где-то неподалёку прячут ирбиса?
Галина Николаевна отошла к группе женщин, сидящих в тени у стены. Маша видела, как заулыбались они, вскочив на ноги, принялись кланяться. Окружив Галину Николаевну, что-то громко и все разом говорили, бурно жестикулируя и перебивая друг друга. Она внимательно и серьёзно слушала их, временами что-то спрашивая.
Маша и Анг Ламу стояли в сторонке, не вмешиваясь, а лишь наблюдая. У Маши разболелась голова, её уже раздражали яркие, бьющие в глаза краски, которые так любят непальские женщины. Их платья, вернее - множество ярко-красных, оранжевых, жёлтых тряпок, составляющих многослойный наряд этих толстух, множество бус и браслетов на руках и лодыжках босых грязных ног, висящая в воздухе пыль и палящее солнце окончательно её доконали. Она подумала, что будет просто ужасно, если она упадёт в обморок прямо на эти мусорные кучи.
Анг Ламу заметила её бедственное состояние и торопливо подошла к Галине Николаевне. Вскоре они обе вернулись. Пожилая женщина озабоченно подхватила Машу под руку, позвала мужа. Джайя покачал головой: - простите, Маша, я совсем забыл, что вы не отдыхали после такого тяжёлого пути, непривычны к нашему солнцу, да ещё и наверняка голодны! Идёмте к реке, там, на берегу, стоит храм. У монахов наверняка есть питьевая вода.
- Джайя… - Галина Николавна как-то странно посмотрела на мужа, тот пожал плечами:
- Маше нужна вода, а в храме прохладно. Он невысокий и, кажется, не пострадал. Ну что, идём? - Только услышав про воду Маша поняла, как сильно ей хочется пить. Она вцепилась в локоть Галины Николаевны и сказала:
- да, Джайя, пожалуйста! Идёмте в храм, если только нас не выгонят! - Кажется, Анг Ламу тоже было что-то известно о храме у реки, потому что она громко хмыкнула, но ничего не сказала, а лишь подхватила Машу под другую руку.
Они шли по узким кривым улочкам ещё какое-то время. Время от времени Джайя отставал и подходил к людям, с любопытством глядящим на них. Наконец, потянуло прохладой. Видимо, река была близко. Но, одновременно, нахлынули отвратительные запахи гниющей помойки и…горелого мяса! Ещё несколько поворотов и вот она, река. Широкая, извилистая, очень мелкая, с многочисленными песчаными наносами и…покрытая целыми мусорными островами! Множество пластиковых бутылок, тряпьё, драная обувь и ещё, и ещё… Маша, остолбенев, остановилась. Все берега реки представляли сплошную помойку, по которой бродили тощие коровы, прыгали и дрались многочисленные обезьяны.
- Священная река Багмати, - с чуть заметной иронией сказала Галина Николаевна.
- Да, - кивнул Джайя, - а вот и храм Паушпатинатх! Какое счастье, что он не разрушен! - Действительно, Маша увидела ряд низких приземистых зданий-пагод, тянущихся вдоль берега реки. Землетрясение не затронуло их. А на самом берегу, частично выступая в воду, на некотором расстоянии друг от друга, на высоких ровных каменных площадках горели костры. Густой жирный дым чёрными клубами поднимался к небу. В отдалении стояли группы людей и внимательно смотрели на огонь. Именно оттуда тянуло отвратительным запахом горелого мяса. Внезапно на ближайшей каменной площадке громко затрещали дрова и из огня… выпала человеческая нога! Маша едва успела отвернуться - её вырвало. Анг Ламу торопливо подхватила её: у Маши подкосились ноги.
Почти волоком Джайя и Галина Николаевна довели её до дверей храма. За закрытыми дверями было сумрачно и прохладно. Без слов Анг Ламу опустилась на каменный пол, Маша сползла рядом. К ним уже спешил монах, закутанный в оранжевые тряпки, бритоголовый, с глиняным кувшином в руках. Он молча протянул его Джайе, и Галина Николаевна тихо сказала: - Маша, смотрите, как нужно пить. У нас не наливают воду в стаканы, а пьют из одного сосуда. По крайней мере, в храмах, где соблюдаются древние традиции.
Маша посмотрела. Джайя пил, не касаясь губами кувшина, тонкой струйкой лил воду в рот. Напившись, передал кувшин Маше, поклонился монаху, сложив руки у лба.
Маша зверски хотела пить, но постаралась также, как мужчина, лить воду, не касаясь края посуды. Поклонилась монаху и он, одобрительно кивнув, чуть улыбнулся. Потом, когда все напились, он по-простецки махнув рукой, позвал их вглубь храма, где они смогли умыться и ещё раз досыта напиться, только теперь из обычных керамических кружек. Ещё раз улыбнувшись, монах ушёл, а они вернулись в центральный зал и сели прямо на пол. Запах от костров в храм почти не долетал, но Маша с содроганием думала, что скоро ей опять придётся выходить наружу. Галина Николаевна с сочувствием посмотрела на неё: - меня тоже поначалу рвало, пока я не привыкла. Что поделаешь, непальцы кремируют своих покойников. Они верят, что предание тела огню очень почётно. Быть сожжённым здесь - большое счастье, гарантирующее покойнику лучшее перерождение в следующей жизни.
Они немного посидели в храме. Наконец, Маша решила, что набралась достаточно мужества, чтобы снова увидеть погребальные костры.
Они вышли на улицу, под жаркое палящее солнце, которое, всё же, клонилось к закату. По-прежнему пылали костры и чёрный дым столбом поднимался в синее темнеющее небо. На другом берегу реки Маша увидела такие же ровные каменные площадки, поминальные гхаты, как сказала Галина Николаевна. С одного из них в воду сталкивали остатки прогоревшего костра. Рядом несколько женщин стирали бельё, на мелководье копошились ребятишки. На следующем гхате спала женщина, а около неё расположилась другая, с грудным ребёнком на руках.
Удручённые неудачными поисками, женщины и Джайя побрели обратно к ожидающей их машине. Решили, что сегодня уже невозможно что-то предпринимать. Маша удивлялась себе. Как это она - тихая, скромная, домашняя, совершенно не спортивная - не считать же, на самом деле, её любительские занятия спортом серьёзным делом, смогла пройти по тяжелейшему маршруту Гималаев после схода лавин, не погибнуть, сорвавшись в пропасть, а теперь ещё участвовать в поисках человека, которого она страшилась потерять навсегда.
***
Уже затемно приехали на южную окраину Катманду, застроенную одно-двухэтажными домами, утопающими в зелени садов. По - вечернему прохладный воздух был насыщен ароматом цветущих рододендронов, акаций, орхидей. Крепкие приземистые дома стояли прочно и основательно, как будто и не было лежащей в руинах столицы и не плыл по городу сладковатый запах от погребённых под развалинами тел. И уж, конечно, сюда не долетал чёрный дым погребальных костров. Анг Ламу шепнула Маше: - вот что значит жить в районе браминов и чхетри! - та согласно кивнула, но ничего не сказала. Машина остановилась у одноэтажного дома, и водитель уже открывал ворота.
По вымощенной плиткой дорожке, между разросшихся кустов можжевельника, они направились к крыльцу, где их уже ждала женщина - белый передник поверх осточертевшего Маше красного платья. У неё не было сил рассматривать дом и встречавшую их прислугу. Она лишь сложила руки в традиционном приветствии и прошла внутрь вслед за хозяевами. Галина Николаевна уже сидела ни низенькой банкетке, скинув с ног туфли и прислонившись спиной к стене.
Раздался телефонный звонок и Джайя, коротко поговорив, хмуро сказал: - полиция прочесала западную часть трущоб. О пойманном ирбисе никто ничего не знает. - Маша подумала, что едва ли шудра встречают полицейских с распростёртыми объятиями. Её мысль озвучила хозяйка. Она скептически сказала: