Фортуна благоволит грешным

Хм… Неудивительно. Ведь она, Шарлотта, только что придумала этот вид транспорта. Соскучившись по такому вот дружескому общению, она спросила:

– Лейтенант, а где именно вы путешествовали?

– Не так давно – по Франции, а потом был в Лондоне. Но я больше не служу во флоте. – На фоне загорелой кожи сверкнула белозубая улыбка. – Однако я все еще имею право носить морскую форму, и дамам, похоже, это нравится.

Какой-то бесенок подстегнул Шарлотту спросить:

– А как насчет мужчин?

– Вероятно, некоторым мужчинам – тоже. Но должен признаться, – Фрост с заговорщическим видом подался вперед, – истинная причина, по которой я ее ношу, состоит в том, что форма всегда в моде, так что мне нет нужды заботиться о сменах фасонов.

– О, вы не только привлекательны, но и практичны…

Моряк прижал руку к груди.

– Мадам, вы мне льстите.

– Нет, я просто повторяю ваши мысли.

– Но вы полагаете, что они верны. Вы признаете не только мою практичность, но и мое влияние на прекрасный пол. – Он снова усмехнулся – и как будто солнце блеснуло.

Ха! Что касается последнего, то Шарлотта действительно питала слабость к сильным мужчинам. А также к мужчинам, которые улыбались ей так, словно она и впрямь была восхитительна. Но, увы, такие солнечные улыбки всегда вызывали у нее желание раскрыться как цветок, что не раз приводило к тому, что ее… срывали.

А Бенедикт Фрост являл собой образец суровой элегантности, и его волосы, черные как сажа, были настолько же кудрявыми, насколько волосы Шарлотты были неисправимо прямыми. Кроме того – волевой подбородок и широкие плечи. И еще низкий приятный голос…

– Но с кем же имею честь?.. Если не секрет, – неожиданно спросил собеседник.

– На этом постоялом дворе никто никого не знает, и нам всем лишь остается верить, что мы те, за кого себя выдаем, – ответила Шарлотта. «Хотя вам-то не стоит верить, что я та, за кого себя выдаю». – Моя фамилия… Смит, – добавила она, чуть смутившись.

Она не могла назвать ему имя, знакомое местным жителям. А ее вымышленное имя – Шарлотта Перл – в Лондоне знали слишком многие, так что и его ей не хотелось называть.

Моряк сделал большой глоток из своей кружки и проговорил:

– Что ж, миссис Смит, рад нашему знакомству. Хотя я не всегда доверяю случайным знакомым, – заявил он все с той же ослепительной улыбкой.

– О, я не думаю, лейтенант Фрост, что положение этого требует, – заметила Шарлотта. – Да и вся эта толпа собралась здесь вовсе не потому, что во что-то верит. Их сюда привела… улика.

– То есть свидетельские показания служанки, – уточнил Фрост. – И, прошу вас, называйте меня просто «мистер», ведь я теперь уже не на службе.

Упоминание о служанке прозвучало на редкость вовремя, поскольку компания гостей, произношение которых выдавало жителей Блумсбери, уговорила ее в очередной раз рассказать о встрече с незнакомцем в плаще.

– У него были глаза… как у кота! – в возбуждении воскликнула молодая женщина. – И они светились в темноте!

И не важно, что в предыдущих версиях она упоминала о том, что «в лучах полуденного солнца было хорошо видно, из какой грубой ткани был его плащ». Кроме того, оказалось, что он оставил золотую монету примерно в то же время дня, что было сейчас, – только неделей раньше. Ах, если бы Шарлотта находилась тогда здесь и могла бы увидеть, как все происходило в действительности!

– Монета была вполне реальной, – заметил Фрост. – Так что это, возможно, действительно улика.

Говорил он довольно тихо, а движения его рук были размеренными и плавными (сначала он провел ладонью по краю стола, потом скользнул пальцами по столешнице, чтобы найти кружку). Такие движения и голос могли быть у человека, предпочитавшего слушать, а не быть услышанным. И теперь уж Шарлотта была уверена: он очень плохо видел. От этого открытия она испытала огромное облегчение – напряжение мгновенно спало. Невольно улыбнувшись, Шарлотта сказала:

– Сначала служанка говорила, что это была гинея, потом она об этом как бы забыла, но вчера утром, когда ее допрашивал сыщик с Боу-стрит, она в этом поклялась.

Тот лондонский сыщик все больше раздражался по мере того, как становилось все яснее, что Нэнси не могла сообщить никаких деталей, позволивших бы установить личность человека с золотым совереном. Возможно, именно поэтому Нэнси теперь с каждым пересказом добавляла все больше подробностей.

– Хм… значит, она за весь день ни разу об этом не упомянула… – в задумчивости протянул Фрост.

– Ну… возможно, она стыдится. Может быть, ей стыдно, что она не знает, как отличить одну золотую монету от другой. Или из-за того, что приняла монету, хотя, возможно, и понимала, что она – краденая. А сыщику потом солгала. В общем – одно из двух.

– Чего только не скроешь, чтобы избежать неприятностей, – заметил Фрост. – Или ради обещанной награды.

Он сделал еще один большой глоток из кружки. Шарлотта же не могла себя заставить пить этот эль – только потягивала. Ах, годы жизни в Лондоне сделали ее разборчивой…

– А ведь Смит – не настоящее ваше имя? – неожиданно спросил собеседник.

Шарлотта прижала ладонь к стене, чувствуя сквозь перчатку холодную шершавую поверхность кирпичной кладки.

– Мистер Фрост, почему вы так думаете?

– Потому что вы не задаете вопросы, которые задают все, кто со мной встречается. И это наводит меня на мысль, что вы сами не хотите отвечать на вопросы.

Шарлотта немного помолчала, обдумывая слова собеседника. Потом, пожав плечами, ответила:

– Вам тоже нет нужды отвечать на все мои вопросы.

И действительно, она даже не спрашивала его имя – он сам назвался. Да она бы и не спросила. Потому что задавать вопросы – значит заглядывать за вуаль собеседника. А она не могла ответить ему тем же.

– Все в порядке, миссис Смит. Вы, кажется, кое о чем гадаете. Так вот, мой ответ – «нет». Я совсем не вижу.

Пока Шарлотта пыталась придумать подобающий вежливый ответ, он улыбнулся ей и произнес:

– Ну, а теперь, когда с этим вопросом покончено, скажите мне, как здесь кормят? Мне нужно как следует подкрепиться, прежде чем пускаться на поиски денег.

Глава 2

– Здешнее тушеное мясо такого же качества, как и эль, так что выводы делайте сами, – отвечала миссис Смит с нотками смеха в голосе. – И поскольку вы сказали, что не видите… Возможно, вы не замечаете эту деталь, поэтому должна сообщить: вы совершенно правы насчет того, как ваша форма действует на женский пол. Миссис Поттер, жена хозяина «Свиньи и пледа», вам улыбнулась, и это была единственная улыбка, которую я за все это время увидела на ее кислой физиономии. А если вы хотите улыбнуться ей в ответ… Она сидит в противоположной части зала, по правую руку от вас.

Что ж, вот и все. Она узнала о его слепоте, приняла ее как факт и больше ничего не собиралась об этом говорить.

– Очень приятно сознавать, что я могу подсластить кислую мину на женском лице, – отозвался собеседник. – Спасибо, миссис Смит.

Бенедикт был благодарен своей собеседнице не только за ее оценку кухни в «Свинье и пледе». Ему потребовались годы, чтобы научиться идти по жизни без помощи зрения. Так же, как и на то, чтобы улыбаться, когда было совсем не до смеха, или же просить о помощи, когда хотелось проклинать темноту на чем свет стоит.

После отвратительного разговора с Джорджем Питманом у Бенедикта не было настроения улыбаться. Но сейчас улыбнуться оказалось не так уж трудно. Он даже повернулся направо, в направлении незнакомой миссис Поттер, и изобразил подобие улыбки.

А его собеседница вдруг заявила:

– Знаете, а вы правы, я вовсе не миссис Смит. Но я буду вам весьма признательна, если вы продолжите так называть меня.

– Очень разумно с вашей стороны, – отозвался моряк. – Украденные деньги не найдешь, если доверять важные секреты первому встречному.

– Мистер Фрост, мое имя – не какой-то важный секрет. – Шарлотта тихо рассмеялась.