Мастера беззакония

Забини гладил блондинку по волосам и рвано дышал, зверски рыча в те головокружительные моменты, когда она несильно сжимала в пальцах его мошонку и облизывала яички. Когда же Дафна пропустила его ствол в свое тесное горло, вцепившись ногтями в его задницу, то просто окончательно снесла ему крышу.

— Ч-ч-черт, детка... — Блейз в экстазе запрокинул голову и, толкнувшись вперёд бёдрами в её жаркий ротик до упора, кончил с хриплым гортанным рыком и её именем на своих губах.

Почувствовав во рту пьянящий вкус любимого, Дафна с приглушенным стоном наслаждения все приняла и проглотила.

Тогда же он и велел ей встать на четвереньки.

Довольно промычав, Дафна выпускает его горячий разбухший член из сладкого плена своих губ и, все ещё ощущая на своём языке его восхитительный терпкий мужской вкус, медленно проводит кончиком языка по своей верхней губе. Завороженно глядя на свою девочку сверху вниз, Блейз ухмыляется и накрывает своей большой ладонью её тёплую упругую грудь, обтянутую эротичным, едва прикрывающим бельём. Просовывает через ткань два пальца, контрастируя с её нежной кожей своей огрубевшей, и потирает между ними её набухший сосок.

— Давай, детка, не заставляй папочку ждать... — мурлычет Блейз, ущипнув её за сосок.

Она тоненько стонет, запрокидывая голову. И встаёт перед Блейзом в нужную позу, под его пристальным взглядом по-кошачьи прогибаясь в спине.

— Давай... шлепни меня, — возбужденно дыша, просит своего плохого парня Дафна.

Блейз поднимает уголок губ в похотливой улыбке и опускают одну ладонь на аппетитную попку этой дьявольски сексуальной «стражницы закона». Но лишь томительно ее поглаживает.

— Не понял, проси лучше, сладкая.

— Ах... — вздыхает Дафна, ощущая, как мужские руки снимают с неё трусики, оттянув подвязки её чулок чуть в сторону, и как разгоряченную влажную плоть между ее ног теперь обдает воздухом. — Шлепни меня, папочка... — исправляется она, затаив дыхание в ожидании сладкой боли.

Блейз удовлетворенно хрипит и заносит ладонь, чтобы резко опустить её на девичьи ягодицы.

По комнате раздаются звучный шлепок и сладостный стон, вырвавшийся из приоткрывшихся губ Дафны.

— О, да-а, — на выдохе протягивает он, снимая с её оружейного пояса наручники, которые им скоро непременно пригодятся.

И снова заносит ладонь для шлепка.

Я не боюсь темноты,

Если нам выдалось жить в темноте,

Мы будем жить в темноте.

Не увидишь, как я умираю в свете.

Мы будем танцевать в темноте,

Мы принесем свечи в темноту,

Мы будем любить в темноте,

Мы пойдем домой в темноте,

Мы будем держаться за руки в темноте.

Мы просто люди, позволяющие любви течь.

Мы не боимся темноты,

Мы будем жить в темноте.

Не увидишь, как я умираю в свете.

— Jeff Beck «Live In The Dark»

Саундтрек: Portishead – Over

На лице Драко написано обречённое выражение: «мы — в заднице». Потому что уж он-то наверняка знал, куда именно Забини и Гринграсс потащились, предварительно попросив не беспокоить, и во что конкретно эти двое там играют.

И зная друга — это затянется.

Устало потерев лицо, Драко прислоняется к стеклянной стенке внутри телефонной будки и откидывает на нее голову. Он обращает взгляд на Гермиону и понимает, что она надеется на обещание того эльфа. Малфой же очень сомневается, что Космо все же решится ослушаться и побеспокоить хозяина там.

— Не смотри так, — тихо говорит ему Гермиона, начиная нервно постукивать ногтями по стеклу. — Он им сообщит.

— И почему же ты в нем так уверена, м? — лениво протягивает он. — Ты вообще его видела? А вот я видел. И уж поверь, мозгов ему хватает только на то, чтобы полы протирать. Черт, да семья Блейза держит его только из жалости, потому что никто другой не возьмёт.

Гермиона складывает руки на груди, сощурившись. Но Драко, проигнорировав её недовольство и устремив взгляд на пустынную дорогу за стеклом, все так же скептично продолжает:

— И даже если и решится... Думаешь, он запомнил все, что ты ему тут говорила? — Он возвращает к ней свой взгляд. — Поверь мне, бестолковее домовика, чем этот, ещё поискать надо.

Гермиона открывает было рот, чтобы прочесть ему лекцию о предвзятом отношении к домовым эльфам, но тут же закрывает, передумав. Это сейчас им никак не поможет.

Она лишь спрашивает:

— Почему ты себя так ведёшь?

Драко отталкивается от стекла и, взглянув на неё в упор, объясняет:

— ...Потому что хочу, чтобы ты оставила эту идею ждать тут их помощи в надежде на то, что этот бестолковый домовик сообразит, как важно о нас сообщить... Не стоит, Гермиона, — твердит он. — Нам лучше найти укрытие и попытаться связаться позже.

— Ты так уверен в том, что он бестолковый, да? — истинно грейнджерским тоном ворчит она. — О Добби ты тоже так думал, не правда ли, Драко?

Он опускает взгляд, покачивая головой, будто так и знал, что она опять начнёт свою песню.

— Если ты забыл, то именно «бестолковый домовик» спас меня и остальных из твоего дома тогда... И если бы не этот «бестолковый домовик», возможно... — Гермионе спирает дыхание, и она шумно выдыхает, довершив: — я бы в тот день уже была мертва!

Драко резко поднимает на неё глаза — и она видит в них боль былых сожалений. Он вспоминает свою беспомощность в тот день. Она напоминает ему об этом — как её пытали у него на глазах. И что спас её по большей части далеко не он.

— Я лишь хочу сказать.... — смягчившимся голосом начинает Гермиона, сожалея, что подняла эту тему и разворошила старые раны. — Что нам стоит подождать... — Она касается его руки, опустив глаза в пол; тон её становится все тише и обречённей. — Нам все равно негде укрыться. Нас везде узнают, Драко...

Ему сдавливает лёгкие от этого её обреченного тона. Им остаётся только ждать и надеяться. А ведь он обещал ей другое... От досады его накрывает злость. Раздаётся треск — Драко бьёт кулаком по стеклу, пустив по нему глубокие трещины и разбив себе костяшки в кровь.

— Драко! — вздыхает Гермиона, потянувшись к его за окровавленной руке. — Дай посмотрю.

Но он отдергивает руку и запускает пальцы себе в волосы, пачкая светлые пряди в крови. Минуту он молчит, отвернувшись и прислонившись локтями к стеклу. Затем, собравшись с мыслями, разворачивается к ней лицом. Гермиона видит, что черты его лица ожесточились, а в глазах плескается неумолимая жажда расправы.

— Когда мы выберемся из этой западни, клянусь тебе — им конец, — хладнокровно обещает ей он. Она делает к нему шаг, накрыв его щеку своей ладонью. — ...Если же это наш конец... — шепчет Драко, положив свои руки ей на шею и погладив большими пальцами её челюсть, — то встречать я его хочу в твоих объятьях, Ангел.

Из её губ срывается вздох от той горечи, с какой были сказаны последние его слова. И он ловит его, склонив к ней голову и накрыв её губы своими. И Гермиона отдаётся страсти поцелуя с ним, Драко. Боже, как же он хорош... Его горячее дыхание опаляет, когда его губы настойчиво раскрывают её. Она скользит языком по его губам, в его рот. И он встречает её язычок своим, поглаживая. Драко приглушенно стонет ей в рот и опускает одну руку с её шеи ей на грудь. Пальцами расправляя в стороны рюши на глубоком декольте её платья, он высвобождает ее налившуюся грудь. Чувствуя, как под ней учащенно бьется ее сердце, Малфой полностью накрывает её обнаженную грудь своими сильными ладонями. Сжимает в них мягкие полушария и оттягивает пальцами напрягшиеся соски.

Внутри будки в разы становится жарче. Возбуждение накрывает их обоих особенно остро, учитывая место и экстремальность положения.

Гермиона со стоном откидывается на дверцу, прислоняясь к ней спиной. И Драко делает шаг вслед за ней. Он целует её все грубее и настойчивее: покусывает её губы и давит своим языком на её, не переставая ласкать грудь.

Мужское горячее тело сильнее вжимается в неё. Заставляя трепетать. И задыхаться от желания, когда он одной рукой обхватывает её шею, пальцами поглаживая бьющуюся жилку. Между ног становится невыносимо жарко и мокро. Так невыносимо, что Гермиона закидывает одну ногу Драко за пояс, обнимая его за широкие плечи, обтянутые гладкой чёрной кожей куртки.