Мастера беззакония

От её болезненного вскрика у Драко внутри все переворачивается. Он оборачивается взглянуть в чем дело и с ужасом видит, как нога Гермионы в районе бедра покрывается большими ожогами и волдырями. Малфой рычит и от бессилия сжимает рукоять мотоцикла. В эту же секунду Грейнджер на адреналине, до скрежета сжимая зубы, сквозь боль вновь прицеливается, на этот раз изо всех сил, и плевать, в какой участок тела она попадёт. А она знает, что попадёт. Откуда ни возьмись в ней появляются силы на этот последний рывок. И ей это удаётся. Она не знает, как ей это удалось в агонии пылающей боли, но она попадает в обидчика, так что тот валится с метлы, как и все остальные до него.

И Гермиона с тяжёлым выдохом, морщась от ужасной боли, обессиленно приваливается щекой к спине Драко, обнимая его обеими руками за торс и чувствуя под ладонями его прохладную гладкую кожу.

Саундтрек: Grimes – Genesis

В пустоши лондонских полей придорожный неказистый мотель с яркой красной неоновой вывеской, светившей в ночи ярче луны, выглядит одиноко, словно остров в океане, но именно он — как раз то, что им сейчас так нужно.

Всю дорогу до него Малфой без остановки с крайним беспокойством в голосе спрашивал Гермиону, как она и дотерпит ли, пока они доедут до «черта на куличиках», как она ранее выразилась об этом месте. Гермиона согласно мычала ему в затылок, хотя боль была просто адской: каждый поток ветра, холодящий оголенную рану с выжженной кожей, был для Гермионы пыткой. Но она не жаловалась, ведь главное сейчас скорее оказаться в безопасности, чтобы их не смогли отследить и послать за ними еще людей. Она до скрежета стискивала зубы, кусала внутреннюю сторону щеки, чтобы заглушить одну боль другой, и старалась размеренно дышать, слушая успокаивающий голос Драко. Он говорил ей, что все будет хорошо, что скоро он ей поможет и её боль пройдёт; говорил, какая она умница, что расправилась со всеми их врагами; говорил, какая она сильная и как он любит её. И только благодаря ему Гермиона все ещё находила в себе силы держаться в сознании.

Драко мчал по ночным дорогам так быстро как только мог, выжимая скорость на полную. И как только они пересекли границу в неотслеживаемую зону на окраине города, на горизонте и появился этот придорожный магловский мотель.

Въехав на его парковку, Драко заглушил мотор и вытащил ключи из зажигания, поставив мотоцикл на подножку. Гермиона расцепила скрещенные на его обнажённом торсе руки и почувствовала, как он слезает с мотоцикла, и, придерживая её за плечи, спрашивает что-то про магловские деньги, также добавляя, что если у них их нет, то ему, вероятно, придётся оккупировать весь мотель для ночлега. Из-за продолжительной боли она еле находилась в сознании и плохо соображала, но все же до неё дошел смысл его слов.

— В сумочке... в кошельке... должны быть фунты, — слабо удалось пробормотать ей.

Драко немедленно закопошился в ее бисерной сумочке и не без ругательств потратил несколько минут, чтобы отыскать там ее кошелёк с магловской наличкой. Он попросил ее подождать здесь, пока он снимет им номер, и Гермиона ему слабо кивнула, почувствовав, как он тут же, быстро накрыв ее лоб губами, скрылся в главных дверях мотеля с характерным звуком дверных колокольчиков. Не прошло и пяти минут, как Драко вернулся. И, перекинув Гермионину руку себе за шею, бережно взял ее с мотоцикла к себе на руки и понес к железной лестнице, что вела на второй этаж сбоку здания мотеля, где вход в номера осуществлялся прямо с парковки через красные двери, расположенные в ряд вдоль песочного цвета стен.

После этого Гермиона не помнит, как оказалась на двуспальной кровати в номере мотеля. На какое-то время она отключилась. Очнувшись, она увидела Драко, обрабатывающего её ожоги. Боли уже было меньше.

Сразу как он внёс её в номер, то аккуратно положил на постель и принялся искать в её сумочке зелья; помнится, после того случая как в него стреляли, Гермиона всегда носила с собой в сумочке аптечку с зельями первой необходимости. Ему удалось отыскать бадьян и обезболивающее. Кое-как влив зелье бессознательной Гермионе между губ и заставив проглотить, Драко сразу же принялся за её ногу. Не став тратить времени на то, чтобы полностью снимать с нее платье, он просто задрал подол до талии и принялся капать с пипетки на ее ожоги.

И только когда она открыла глаза, он смог нормально дышать. Чего не мог сделать с того самого момента, как её ранили.

Саундтрек: Ólafur Arnalds feat. Arnór Dan – So Close

— Драко... — хрипло вырывается с её губ, а следом и мучительный стон, когда ещё одна капля бадьяна падает на открытые ожоги, заставляя кожу мгновенно срастаться.

— Ш-ш-ш, — Драко поднимает на неё взгляд, полный болезненного сострадания, будто от того, что ей больно, было больно и ему, — и берет её кисть в свою, — потерпи, любимая, осталось совсем чуть-чуть.

Закусив нижнюю губу и морщась от боли, Гермиона сжимает его руку и терпит, пока обезболивающее не приходит в действие и процесс лечения уже не приносит ей столько мучений. Ее сбивчивое дыхание окончательно приходит в норму, когда новая кожа полностью затягивает ожоги, и Драко мягкими движениями своих подушечек пальцев наносит на её бедро прохладную мазь доктора Летто, чтобы окончательно залечить и не оставить шрамов, также втирая её и в остальные раны от осколков стекол и камней на ее теле. Расслабляясь и прикрывая веки, Гермиона позволяет себе на миг просто забыться и наслаждаться его заботой. Её глаза открываются только когда Драко, закончив втирать мазь, достаёт бинты и жестом велит согнуть ногу в колене, чтобы он мог её обмотать. Гермиона поднимает ногу и наблюдает, как он раскатывает бинт, поднося его к её бедру. Когда он заканчивает, то стягивает с себя кожанку и отбрасывает в кресло напротив. Затем склоняется над ней, присаживаясь сбоку кровати, и, заглядывая ей в глаза, спрашивает:

— Ну, как ты?

Хотя Драко и без того знает, как она. В ужасе. Она потеряна и сбита с толку. Он видит это по её глазам, но все равно спрашивает, желая, как-то утешить её после случившегося. Этого не должно было произойти. Её дом был защищён, все же не Фиделиусом, но защита эта была достаточно мощная. Новоиспеченные Блэки не могли просто так их найти, если только им кто-то не дал наводку. Кто-то, кто имел доступ в её дом, кто знал, какими чарами будет охраняться Грейнджер... Внезапно Драко осеняет, и ему хочется треснуть себя по лбу, как они раньше об этом не подумали. Рон Уизли продолжительное время был у Верховных в подчинении, и из него без сомнений успели вытянуть любую нужную информацию о Гермионе Грейнджер и её привычках. Малфой решает ей об этом пока не говорить; она и без того разбита.

— Я не знаю... — хрипло произносит Гермиона, облизывая свои пересохшие губы. — Мой дом... разрушен и наверняка захвачен. Мы с тобой в ловушке без палочек в мире маглов... — обессиленно перечисляет она их беды, глядя в его усталое, озабоченное лицо. — И стоит только нам отсюда выбраться, как нас тут же найдут и устроят западню... Нам даже помочь никто не может, — надрывным голосом продолжает она, поджимая губы, — потому что не знают, где мы...

Когда она произносит это вслух, звучит как приговор. Драко на секунду опускает глаза; ему до тошноты в горле хочется забрать её боль и вернуть тому, кто ей её причинил в троекратном размере.

Вновь вернув к ней свой взгляд, он с уверенностью говорит:

— Гермиона, мы выберемся, я обещаю.

Она верит, но легче не становится, особенно, когда она вспоминает то, от чего её глаза вмиг наполняются слезами, а к горлу подступает горечь.

— Что такое... — Драко придвигается на старой скрипучей кровати ближе к Гермионе, чтобы, сняв с её головы беретку, поправить её спутавшиеся волосы. — Что ещё, Ангел?

Шмыгая носом, Гермиона заливается горькими слезами и тихонько взвывает, привставая на локте, чтобы обнять изумленного Драко одной рукой через плечо и уткнуться лицом ему в грудь.

— Мерлин, ну, ты чего? — сильнее притягивая её к себе, он обхватывает рукой её затылок, поглаживая и чувствуя, как она заливает его грудь слезами.