Страница 2 из 6
Евдокия любила работать, как она говорила, «по снабжению». Стояла часами в очередях за стиральным порошком, за туалетной бумагой, за какой-нибудь заграничной одежонкой, которую советская власть иногда выбрасывала на прилавок. С удовлетворением сообщала мне: «Соды купила в ниверсаме 30 пакетов (это 7 кг). Тебе не надо?»
Митрополит Сурожский Антоний (Блюм) на службе в Ленинградской Духовной Академии
Бывало, рассмешит меня, а потом скажет, что в посту смеяться нельзя, можно только чуть улыбнуться, что Спаситель не смеялся.
– Тогда зачем Вы мне рассказали, как наколотили марганцовки, выпили аверьяновки и еле-еле добежали до винитаза?
– А так и было, Марийка, так и было.
Когда Евдокия с Пончиком возвращались со службы, в монастырском саду даже вороны переставали каркать. Евдокия старалась как можно громче отвечать своей подруге, которая тоненьким скрипучим голоском задавала ей бесконечные вопросы. Диалог велся в лучших юмористических традициях: обе были серьезны и сосредоточены только на предмете разговора.
Евдокия в молодые годы
Обычно я занимала среднюю позицию между ними, выполняя роль переводчика, а когда мне это надоедало, я отпускала вожжи разговора, и он лился с обеих сторон – каждая говорила о своем.
Я наслаждалась колоритным языком Евдокии. Мне с ней было интересно и весело: «Марийка, в пятницу панастас!» Когда она заболела, я убеждала ее попить горячего молока для скорейшего выздоровления.
– А что ж я теперь буду молоко исть, когда до Рождества палкой докинуть. Уж перетерплю, хоть и больная.
Когда любители давать советы предлагали ей поменять комнату, чтобы избавиться от злой соседки, Евдокия очень внимательно их выслушивала, кивала, соглашаясь с их доводами, а потом спокойно заключала: «От волка убежишь, на медведя нарвесся».
Мне она рассказывала историю, как две прихожанки решили съехаться в одну квартиру и что из этого потом вышло.
Как только наступал очередной пост, Евдокия делала попытки к примирению со своими соседями, но помириться ей не удавалось. «Я тоже не сахар», – сокрушалась она.
Валентина Александровна и попыток не делала. Она была непоколебимо уверена в своей правоте: «Я старый человек, и они, молодые, здоровые, должны считаться со мной. Зачем они открывают на кухне форточку? Ведь мне холодно».
Страдая глухотой, она часто жаловалась, что священники «тихо говорят»: «Ну как же это так! Я стою почти рядом с отцом N и ничего, ну ничего не слышу! Только “плоть, плоть, плоть, плоть!”»
Евдокия все себя корила, что плохая молитвенница, что больше занята земной суетой, чем мыслями о божественном. Под большим секретом сообщила мне, что она – инокиня Евлампия, а вот звания этого высокого недостойна.
Спевку проводит иеромонах Ионафан
Рассказывала, что только однажды почувствовала, что такое причастие, когда будто дверца в ее сердце открылась. А батюшка, причащавший ее, сказал: «Познал Господь Своих».
Евдокия о своих исповедях никогда не рассказывала. Это был мужественный боец. Она все-таки помирилась с соседями. Об этом событии я узнала от нее со всеми подробностями и тогда же записала ее рассказ.
«Слухай сюда, Марийка. Такое на меня было нападение врагов, что не приведи Господи. Скребу это я на кухне плиту, и вдруг выходит она. Все мои тряпки раскидала: это сюда не ложи, это не трожь. Стою я перед ей, как нищенка. Молчу. Только молю: “Господи, не дай мне рта раскрыть”.
Пришла я в свою комнатуху и думаю: дальше так жить нет никакой возможности, надо врага давить. И вспомнила я вдруг Лександра Невского. Это надо же, такой великий был царь, а и то в ноги хану поклонился за всю Русскую землю! А я – такой мусор – не могу смириться перед своей соседкой. Да что же это, думаю, такое!
Попросила я благословения у Матери Божией и дунула на кухню. Будь, думаю, что будет. Она там крутится у плиты. Я бух ей в ноги и говорю: “Нина, прости ты меня, грешную! Ну зачем нам в такой злобе жить? За что ты на меня так нападаешь? Что я твоей Гале дверь не открыла? Так я спала. Неужели ж я нарочно?”
Вижу, у ей на глаза слезы навернулися. Тут на шум выбег Кирьянович (муж соседки). Я и ему бух в ноги. А он мне: “Вы мне не кланяйтесь. Вставайте”. И у него прощения попросила. Сейчас все, слава Богу, хорошо. Живем в мире.
Вот ведь как смирения враг боится. А если бы я с ей пререкаться начала – мы бы до смертоубивства дошли. Дальше так жить не было никакой возможности».
Валентина Александровна и отец Игорь Мазур
Вот какую победу одержала безграмотная Евдокия. И победа эта далась ей нелегко. Много было этапов в этой борьбе. Было и такое, что все обыкновенно говорят: если я ей буду кланяться, то она вовсе разойдется и совсем на голову мне сядет.
Победа далась ей нелегко еще и потому, что по характеру она была женщиной сильной, властной, привыкшей не мытьем, так катаньем добиваться своего.
Валентина Александровна радовалась за свою подругу, но примеру ее не последовала.
– Мне с ей тяжело, – жаловалась Евдокия, – медленно идет. Конечно, года. Я-то на Божьем пути, а она и подавно.
Но Евдокиюшка умерла раньше, чем Валентина Александровна, хоть и была на 10 лет моложе. На 95-м году жизни Валентина Александровна упала в монастырском саду и сломала руку. Несколько лет она прожила в частном доме для престарелых и мирно отошла ко Господу, причастившись и попрощавшись со всеми. Никаких она подвигов не совершала, ничем не жертвовала, никому особенно не помогала, но покаяние у нее было такое детское и искреннее, о котором я могу только мечтать. В тональности ее молитв слышалась непоколебимая уверенность в том, что Бог ее поймет и простит.
Серафима
Имя, которое она получила при Крещении, во многом отражало ее характер – яркий, пламенный.
Мы познакомились на монастырском кладбище в Пюхтицах. Я пришла туда с тяжелым чувством. Собиралась уезжать. Не помню, как произошло знакомство, но после разговора с Серафимой я осталась в монастыре еще на неделю.
И события этой недели резко изменили направление всей моей жизни. Удивительно, как Бог посылает нам нужного человека в нужное время.
Серафима рассказала мне свою необыкновенную историю. Родилась она в Сибири. Во время войны ее семья оказалась на Украине. Ей было 18 лет. Впервые она обратилась за помощью к Богу, когда двое немцев пытались ее изнасиловать. Она подняла глаза к небу и взмолилась – и тут же как-то высвободилась и бросилась бежать.
Выйдя замуж, переехала в Киев. Жили они с мужем в хорошей квартире на Крещатике. Интересная работа, внимательный муж, достаток во всем. После 20-летней совместной жизни они развелись.
Она вышла на пенсию. Познакомилась с египтянином, который учился в аспирантуре в Киеве. Он уговорил ее выйти за него замуж. Ему было 37 лет, ей 56. Ее трогала его преданность, но больше всего Серафиме хотелось пожить за границей.
Два года она сражалась, чтобы получить разрешение на выезд. Препятствия были непреодолимыми, но бешеная энергия Серафимы разрушила все преграды, и она оказалась с мужем в Каире в квартире его родителей.
Сначала все было очень хорошо. Со временем Серафима узнала, что ее свекровь занимается колдовством.
Когда я выразила удивление по поводу того, что в интеллигентной семье возможно увлечение такого рода, Серафима сказала, что этим «древним искусством» в Египте занимаются многие.