Страница 40 из 65
Малыш взял меня за руку, вывел из хижины и, довольно твёрдо держась на ногах, повёл меня в лес, который был сразу за хижиной. Пытаясь справиться с растерянностью, я сказал первое, что пришло в голову:
— Меня зовут Эрлеберт. А тебя как зовут?
— Не знаю. Матушка называет меня просто «малыш». У меня нет имени.
— А мне кажется, тебя зовут… Ариэль, — сказал я неожиданно для самого себя. — Хочешь быть Ариэлем?
— Ариэль, — задумчиво произнёс малыш. Видимо, звучание этого имени ему понравилось, и он заключил: — Хорошо, я буду Ариэлем.
Я знал, что ребёнок крещён с именем Дагоберт. И сразу понял, почему кормилица не называла его по имени. Дагоберт — одно из династических имён Меровингов. Называть его так, всё равно, что называть его принцем, а мы считали за благо скрывать происхождение малыша. Положение его отца было слишком неустойчивым, и внимание мажордома к маленькому принцу могло оказаться не самым доброжелательным. Пипин, кажется, не обратил внимания на то, что у Гильперика родился наследник, потому что он вообще не обращал внимания ни на что, связанное с королём. Но в какой-то момент Пипин может вспомнить о принце и приказать убить его просто на всякий случай, для него это было не труднее, чем пнуть собаку. Так что я не мог называть мальчика Дагобертом, доверять малышу тайну его рождения было ещё явно преждевременно. Но ведь как-то его всё-таки надо было называть и… я сам не знаю, почему назвал его Ариэлем. Это было просто красивое имя, которое запомнилось мне из какой-то древней рукописи, я даже не помнил, кто носил это имя. Но слово было произнесено, и теперь оно стало вторым именем мальчика, тем более, что он его принял. Позднее я закопался в древние книги, пытаясь выяснить, как переводится имя Ариэль, и нигде не мог его найти. Потом догадался, что имя звучит, как еврейское, и в христианских рукописях его вряд ли удастся обнаружить. Тогда я залез в еврейские книги и узнал, что имя «Ариэль» переводится, как «лев Божий». Меня словно молнией ударило. Когда-то Меровингов называли львиными королями, и я, сам того не подозревая, нарёк наследника дома Меровингов львом Божиим. Воистину, в этой жизни нет ничего случайного. И тогда получается, что сам Бог благословил маленького принца стать в будущем львиным королём.
Впрочем, я узнал об этом позднее, а в первую нашу встречу Ариэль привёл меня в лес и предложил бросаться шишками. Я удивился, насколько меткими были его броски, он всегда в меня попадал, ну а я, конечно, промахивался, чтобы не обижать малыша. Ариэль был в восторге. Когда мы возвращались домой, я сказал ему:
— Вот подрастёшь немного, и я буду учить тебя сражаться на мечах.
— Я уже подрос. Учи меня, — очень спокойно и серьёзно сказал Ариэль.
— Я посмотрел на него с удивлением, и это был, кажется, последний раз, когда я чему-либо удивлялся, общаясь с Ариэлем. С ним не имело смысла удивляться ничему, потому что он был чудом, я сразу это понял и принял. А тогда я просто сказал ему:
— Договорились. Когда я приду в следующий раз, принесу деревянные мечи. Мужчины учатся сначала на деревянных мечах.
В следующий раз я пришёл к нему с мечами, которые старательно вырезал из дубовых палок кинжалом. Ариэль взял в руки своё первое оружие, и его губы скривила улыбка воина. Мне уже трудно было поверить, что ему всего второй год от роду. Он набросился на меня, засыпая градом ударов, с такой боевой яростью, что мне и правда трудно было отразить каждый удар. Я пару раз позволил себя «убить», и счастью Ариэля не было предела. «Ах ты мой львёнок», — сказал я, встав на корточки и обняв раскрасневшегося, запыхавшегося ребёнка. Сердце моё окатила тёплая волна, это чувство я испытал, наверное, впервые в жизни. Передо мной была моя мечта, настоящий Меровинг, человек львиной солнечной природы, только пока ещё очень маленький. Но мажордом никогда не позволит этому мальчику наследовать трон. Никогда. Я прекрасно это понимал, и сердце моё сжалось от боли.
— Почему ты назвал меня львёнком? — спросил Ариэль.
— Потому что в тебе живёт ярость льва. Это очень важно для настоящего воина. Но не забывай, что имя Ариэль означает не обычного льва, а Божьего. Это значит, что ты не должен бить всех подряд, ты должен служить своим мечом Богу. Потом объясню, что это значит. К тому же, тебе надо учиться контролировать свою ярость. Каждый удар должен быть продуманным.
— Научи меня продумывать каждый удар.
— Обязательно научу, мой львёнок.
С тех пор мы встречались с Ариэлем каждую неделю. Сразу уходили в лес и проводили вместе полдня. Его успехи в фехтовании были поразительны. Он прекрасно владел своим телом, обладал уникальной реакцией, схватывал на лету все приёмы, которые я ему показывал, и потом охотно применял, причём весьма творчески, с выдумкой. Я понял, что ещё несколько лет, и мне будет нечему его учить. Но мы занимались с ним не только фехтованием. Я начал рассказывать ему истории о царях и полководцах древности — Александре, Цезаре, Ганнибале, и отдельно о Хлодвиге, его предке. Сначала я рассказывал, думая, что он многого не поймёт, надеясь, что он хоть что-нибудь запомнит. Он слушал с редким вниманием, никогда не перебивал, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, и по этим вопросам я стал замечать, что он не только полностью воспринимает содержание сюжета, но и понимает его смысл. Однажды я спросил у него:
— Кто из царей тебе больше всех нравится?
— Хлодвиг, — не раздумывая ответил Ариэль.
— По-твоему, Хлодвиг превосходит Александра и Цезаря?
— Он понятнее. Я могу себе представить Хлодвига в нашем лесу, а тех царей не могу представить.
— А может быть, он превосходит тех царей какими-нибудь качествами?
— Хлодвиг служил Христу. Это очень важно.
Конечно, это были мои слова, которые Ариэль лишь повторил, но он запомнил именно эти слова и повторил их вполне осмысленно, как своё личное убеждение. Тогда я стал пересказывать ему священную историю, начав от Адама и закончив апостолами. Как искренне он радовался, когда кто-нибудь из библейских персонажей сохранял верность Богу, как горько сокрушался, когда кто-нибудь отступал от Бога! Да, Ариэль был не просто львом, а воистину Божьим львом. Но ведь на самом-то деле он был всего лишь львёнком, крохотным и беззащитным в этом огромном и жестоком мире, о котором не имел пока никакого представления. Весь его мир состоял из убогой хижины и леса рядом с ней. Что ждёт его там, посреди бескрайнего зла? Я старался об этом не думать, потому что это было бесполезно.
— Эрлеберт, ты мой отец? — однажды спросил Ариэль.
— Нет, львёнок, твой отец — другой человек. Он любит тебя, но не может к тебе прийти.
— Тогда я сам приду к нему.
— Это невозможно. Не спрашивай почему, не смогу объяснить. В этой жизни случаются преграды, преодолеть которые невозможно. Такова Божья воля, её надо принять.
— Хорошо, я приму Божью волю. Но кто же тогда ты?
— Твой друг. Если позволишь — твой наставник.
— Я позволяю тебе быть моим наставником, — с царственным спокойствием сказал Ариэль, и я почувствовал, что передо мной прирождённый повелитель.
Время шло, Ариэлю исполнилось два года, Гильперик по-прежнему пребывал в летаргии, а Пипин становился всё сильнее. Мажордом давно уже отличался от короля лишь отсутствием короны, и отсутствие у него короны казалось Пипину всё более странным. Но мажордом осознавал, что, отняв у Гильперика всё, вот эту-то изящную золотую безделушку он не может просто так сорвать с головы короля, потому что ничего не имевший Гильперик, всё же продолжал оставаться помазанником Божиим. Гильперика можно было раздавить мизинцем, но отнять у него Божие благословение на власть было затруднительно.
Пипин нашёл выход. Он решил узнать, не согласится ли римский папа сделать его королём, совершив над ним миропомазание, так чтобы это было с Божьего благословения? Мажордом послал в Рим письмо к первосвятителю с вопросом, в котором уже содержался ответ: «Кого должно называть королём: того, кто носит корону, или того, кто управляет государством?». Папский ответ был вполне предсказуем и однозначен: «Королём должно называть того, кто правит государством». Пипин сразу решил, что теперь Бог у него в кармане.