Страница 19 из 40
Марсель представлял гораздо более серьезную опасность. Марсельские отряды, после того как Карто отбросил их за Дюране, не могли оказать продолжительного сопротивления, но от Марселя заразился мятежным духом Тулон, до тех пор вполне республиканский. Этот порт, один из лучших в мире и безусловно лучший на Средиземном море, возбуждал зависть англичан, крейсировавших у берегов Прованса. Английские эмиссары интриговали в городе и подготавливали гнусную измену. Секции собрались там 13 июля и, в подражание всем прочим на юге, сменили муниципалитет и закрыли якобинский клуб. Власть, переданная в руки федералистов, легко могла перейти от одной фракции к другой, а затем – к эмигрантам и англичанам. Армия Ниццы была слишком слаба, чтобы предотвратить подобное несчастье. Следовательно, можно было опасаться чего угодно, и громадная грозовая туча, собиравшаяся на всем южном небосклоне, окончательно повисла над двумя городами – Лионом и Тулоном.
Итак, в последние два месяца положение выяснилось, опасность сделалась менее повсеместной, менее ошеломляющей и более определенной. В 1792 году, когда пруссаки шли на Париж и взяли Верден и Лонгви; в апреле 1793-го после отступления в Бельгии, после поражения при Неервиндене, отступления Дюмурье и первого восстания Вандеи; 31 мая 1793 года, после общего восстания департаментов, вторжения испанцев в Руссильон, потери лагеря при Фамаре – в эти три момента опасность была, несомненно, ужасающей, но едва ли столь определенной, как в этот четвертый и последний кризис Революции. Франция была менее невежественна и менее опытна в военном деле, нежели в сентябре 1792 года, менее запугана изменами, нежели в апреле 1793-го, менее измучена восстаниями, нежели 31 мая и 12 июня; зато если она закалилась и добилась большей покорности, то и подвергалась неприятельскому нашествию одновременно со всех сторон.
Но пятью или шестью аренами, на которых лилась человеческая кровь, еще далеко не ограничивались бедствия, в то время терзавшие Республику. Внутреннее состояние ее было не менее плачевно. Хлеб всё еще был дорог и не изобилен. Перед пекарнями люди всё еще дрались даже из-за маленьких булок. Торговцы не принимали ассигнаций в уплату за предметы первой необходимости. Нужда царила крайняя. Народ жаловался на скупщиков, не пускавших хлеб в продажу, и на биржевых спекулянтов, которые поднимали на него цены и подрывали кредит ассигнаций. Правительство, бедствовавшее не менее народа, тоже должно было пробавляться одними ассигнациями, которые были дешевле наличных денег втрое, а иногда и вчетверо. Выпускать новые ассигнации тоже было нельзя – из опасения еще больше уронить их ценность. Словом, ни народ, ни правительство не знали, что делать дальше.
Между тем производство в стране не уменьшилось. Франция не имела пока недостатка ни в зерне, ни в сырье, ни в выделанных материалах, но равномерное распределение этого богатства сделалось невозможным по милости бумажных денег. Революция, низвергая монархию, хотела все-таки заплатить ее долги; отменяя продажность должностей, она обязалась возвратить заплаченные за них деньги; наконец, защищая новый порядок против соединившейся Европы, она должна была нести расходы всеобщей войны; располагало же правительство при этом только национальным имуществом, отнятым у духовенства и эмигрантов. Чтобы пустить в оборот ценность этого имущества, новая власть придумала выпуск ассигнаций, которые были наглядным обозначением этой ценности. Но так как большинство сомневалось в окончательном успехе революции, то имущество не покупалось. Ассигнации оставались в обороте как неакцептованные векселя[4] и падали в цене вследствие сомнений и своего огромного количества.
Одна звонкая монета оставалась неизменной мерой ценностей, а ничто так не вредит спорным бумажным деньгам, как соперничество денег металлических. Последние ежатся и прячутся, тогда как первые предлагаются в изобилии и этим роняют себя. Революция, роковым образом вынужденная прибегать к насильственным мерам, не могла остановиться. Она выпустила в принудительный оборот еще не реализованную ценность национальных имуществ; вольно или невольно она должна была стараться поддерживать их курс принудительными же мерами. Одиннадцатого апреля, вопреки жирондистам, которые боролись против роковой революционной необходимости честно, но неосторожно, Конвент издал закон, приговаривавший к шести годам каторги каждого, кто станет продавать металлические деньги, то есть менять известное количество золота или серебра на номинально большее количество ассигнаций. Такое же наказание предусматривалось для тех, кто оценивает свой товар в зависимости от того, звонкой монетой или ассигнациями производится уплата за него.
В июне один металлический франк равнялся трем франкам ассигнациями, а в августе, всего двумя месяцами позднее, – шести; то есть ценность ассигнаций упала ровно наполовину.
При таком положении дел торговцы не продавали своих товаров по прежним ценам, так как предлагавшаяся им монета представляла лишь пятую или шестую долю своей номинальной цены. Все должники спешили платить свои долги, и кредиторы, вынужденные принимать фиктивную ценность, получали лишь одну четверть, одну пятую или шестую долю своего капитала. Наконец, рабочий люд, всегда находясь перед необходимостью предлагать свои услуги, продавать их каждому желающему купить их, не умея еще сговариваться, чтобы удваивать или утраивать заработную плату, по мере того как ассигнации падали в такой же пропорции, получал лишь часть того, что ему требовалось для покупки предметов первой необходимости. Торговец, наполовину разоренный, злился молча; но народ бесновался, называл торговцев скупщиками и душегубами и требовал, чтобы их отправили на гильотину.
Это прискорбное положение было естественным следствием выпуска ассигнаций, так же, как выпуск ассигнаций был неизбежным следствием выплаты старых долгов и расходов разорительной войны. По тем же причинам скоро должно было последовать назначение максимума. В самом деле, какой был бы прок в принудительном курсе, если бы торговцу удавалось простым повышением цен избавиться от необходимости покориться ему? Надо было сделать курс товаров таким же принудительным, как курс монеты. Уж если закон сказал, что «такая-то бумага стоит шесть франков», он должен был сказать также, что «такой-то товар стоит только шесть франков», иначе торговец, назначив этому товару цену в двенадцать франков, обходил закон.
Следовательно, пришлось, вопреки мнению жирондистов, приводивших превосходные доводы, почерпнутые из экономической науки, назначить максимум цен на хлеб. Величайшее страдание для народа – это недостаток хлеба. Голод более давал себя чувствовать в Париже, нежели где-либо во Франции, потому что труднее было набрать запасы для этого громадного города; рынки его отличались большей неуправляемостью, фермеры боялись там показываться. Конвент не мог не издать 3 и 4 мая декрет, обязывавший всех торговцев хлебом объявлять, сколько у них хлеба, промолоть хлеб, хранившийся в скирдах, начать возить его на рынки и продавать по принудительным средним ценам, назначаемым каждой коммуной. Никому не дозволялось закупать для своего домашнего обихода более чем на месяц; кто покупал или продавал по цене выше максимума, подлежал пене в размере от трехсот до тысячи франков.
Начали проводить обыски для проверки показаний; кроме того, таблицы всех показаний должны были посылаться муниципалитетами министру внутренних дел, чтобы по ним можно было составить общую статистику продовольствия во Франции. Парижская коммуна, присовокупляя свои полицейские постановления к декретам Конвента, сверх того издала расписание для раздачи хлеба в пекарнях. В пекарни можно было являться только с билетами. На этих билетах, выдаваемых революционными комитетами, обозначалось количество хлеба, какое предъявитель имел право требовать и какое соразмерялось с числом лиц в семье. Предписывалось даже, каким порядком ждать очереди перед пекарней. К двери прикреплялась веревка; каждый держался за нее рукою, чтобы не терять очереди и чтобы не вышло беспорядка. Но рассерженные женщины часто перерезали веревку, следовали ужасные бесчинства, и для восстановления порядка требовалась вооруженная сила.
4
Неакцептованный вексель – оферта, предложение заключить договор об уплате вексельной суммы в пользу третьего лица. – Прим. ред.