Страница 40 из 42
ЖУРНАЛИСТ. Хозяин этой мастерской был моим другом. Когда-то он сидел в концлагере. За него хлопотала жена. Вы ее, видимо, знаете… Это Лиз Джурович из Парижа. Она долго хлопотала… Из Берлина пришло указание – провести с ним цикл воспитательных бесед с нагрузкой – и освободить. Это у них такой термин – «с нагрузкой». Они связали его и положили руками в снег, так он пролежал всю ночь. Наутро его освободили, Лиз отвезла его в госпиталь, и там ему ампутировали обе кисти. А после этого ему предложили покинуть рейх. Он приехал сюда и сказал жене, что уйдет…
АНИ. Куда?
ЖУРНАЛИСТ. …И попросил, чтобы она не мешала ему. «Что мне делать без рук в этом мире?» – сказал он тогда… Словом, он утонул. Купался и утонул… Так ведь часто бывает.
АНИ. Почему вы так посмеиваетесь, когда говорите про это? Как вы можете?
ЖУРНАЛИСТ. В концлагерях люди довольно скоро начинают смеяться надо всем, что в прошедшем времени.
Подходит к скульптуре, поворачивает ее к свету, это портрет худого, прячущею лицо от удара человека.
Похож? Или я теперь стал потолще?
АНИ. Вы?!
ЖУРНАЛИСТ. Говоря откровенно, я благодарен вашему рейху. Они поступили гуманно. Мой заочный обвинитель на процессе в Нюрнберге и главный свидетель обвинения – господин Рогмюллер требовали для меня гильотины… А мне дали пожизненную каторгу…
АНИ. Рогмюллер?
ЖУРНАЛИСТ. Угу… А что вы эдак встрепенулись?
АНИ. Почему он требовал для вас смерти?
ЖУРНАЛИСТ. Такой уж я злодей.
АНИ. А за что посадили в лагерь этого несчастного скульптора?
ЖУРНАЛИСТ. Он выставил на вернисаже композицию «Любовь». А «Зло» в этой композиции было коричневого цвета.
АНИ. Какого же цвета была «Любовь»?
ЖУРНАЛИСТ. Настоящий художник при жизни в рейхе узнает только зло. Любовь он узнает позже… Там… У нас в лагере был маленький приемник, мы очень им дорожили, его собрал венгерский коммунист, академик Золтан, вот он, видите? (Показывает на портрет беззубого, бритого наголо старика, который роется в экскрементах в поисках пищи). Однажды мы поймали голос, вы пели песенку о Париже. А этот мальчик (показывает на портрет лысого человека), – ему семнадцать лет, этому цыганенку, он был влюблен в ваш голос, он так плакал, слушая вас… Он был великим скрипачом, он был бы вторым Паганини, не награди его Господь цыганским носом…
ЖУРНАЛИСТ переходит от одной скульптуры к другой, гладит их, обращается с ними, как с живыми.
А это, видите, лауреат Нобелевской премии, писатель и журналист фон Осецки. В день, когда ему присудили Нобелевскую премию, охрана СС заставила его тысячу раз лечь и встать. Но мороз был не очень сильным, он не умер. Ему это даже помогло, он слег в лазарет с воспалением легких. Помните, в той песенке у вас были строчки: «Влюбленные не знают горя, они сдают его на ночь в гардероб». Вот этого паренька (показывает портрет безумца) взяли через три дня после того, как он женился. Его жену привезли к начальнику нашей охраны, а парня посадили за стенкой, и он слышал, как начальник охраны весело издевался над его женой. Видите, потому он такой улыбающийся. Он сошел с ума… Влюбленные не знают горя… Они сдают его на ночь в гардероб…
АНИ. Уйдем отсюда.
ЖУРНАЛИСТ. Почему? Здесь я среди друзей. Здесь мне спокойно. Они меня не предадут, во всяком случае.
АНИ. Уйдем отсюда, милый…
Она тушит свет, берет ЖУРНАЛИСТА за руку, и они уходят из мастерской скульптора.
Звучит песня Эрнста Буша «Болотные солдаты».
5
Вилла Пронто. Большой холл. Возле камина сидят РОГМЮЛЛЕР, ПЕРВЫЙ СД и ВТОРОЙ СД. ТРЕТИЙ СД стоит возле широкой – во всю стену – шведской стенки и упражняется со штангой. Включен приемник. Диктор передает последние известия: «Передаем приметы убийцы: невысокого роста, седой, известен как горноспасатель Фрэд. Все дороги перекрыты, из города не имеет права выходить ни один автомобиль без проверки на полицейских кордонах. Единственный свидетель убийства, официант кабаре Шарль, только что кончил давать показания. В следующем выпуске новостей мы познакомим наших слушателей с теми выдержками из его показаний, которые нам предоставят в полиции». РОГМЮЛЛЕР выключает приемник.
ТРЕТИЙ СД. Вы безумец, Рогмюллер. Из-за дикого провала с Азиатом вы сорвали операцию. Я не буду молчать в Берлине об этом провале.
РОГМЮЛЛЕР (сняв трубку телефона). Соедините меня, пожалуйста, с шефом уголовной полиции.
ТРЕТИЙ СД. Неужели нельзя было увезти его из кабака?
РОГМЮЛЛЕР. Алло. Добрый вечер. Это я, Герман Швербауэр. Добрый вечер. Хотя, если три часа считать вечером… Я жду вас к себе. Почему? Ах, эта трагедия в кабаре… Понимаю… Я видел сегодня Фрэда, приезжайте, я помогу вам быстро найти его, он у меня в руках (кладет трубку).
ВТОРОЙ СД. Чертовски хочется есть. В горах всегда разыгрывается дикий аппетит.
ТРЕТИЙ СД. Они перекроют все дороги, и те двое уйдут, мы будем бессильны сделать что-либо. Что вы молчите, Фрэд?
РОГМЮЛЛЕР (ВТОРОМУ СД). У вас нет зубочистки?
ВТОРОЙ СД протягивает РОГМЮЛЛЕРУ пару зубочисток.
Спасибо (чистит зубы).
ВТОРОЙ СД. Видимо, разреженный горный воздух с ослабленной дозой кислорода требует постоянной пищевой компенсации.
РОГМЮЛЛЕР. Просто вы маленький обжора.
ВТОРОЙ СД. Я соблюдаю разгрузочные дни.
ТРЕТИЙ СД. Вы можете объясниться, Рогмюллер? Что вы молчите как рыба? У нас нервы не из канатов! Ясно вам?!
РОГМЮЛЛЕР (ВТОРОМУ СД). А что вы едите во время разгрузочных дней?
ВТОРОЙ СД. Яблоки. Только яблоки.
РОГМЮЛЛЕР. Вы их протираете или пользуете в натуральном виде?
ВТОРОЙ СД. Три яблока – в натуральном виде.
РОГМЮЛЛЕР. В кожуре?
ВТОРОЙ СД. В кожуре.
ПЕРВЫЙ СД. И еще полкило ветчины…
ТРЕТИЙ СД (бросает штангу, идет к Рогмюллеру). Слушайте меня! Я говорю сейчас с вами как партайлейтер нашей группы. Ваше присутствие здесь ставит под удар и нас. Что вы ответите на это? Где ваши мужество и честность в отношении к коллегам по СС?!
Раздается звонок телефона.
РОГМЮЛЛЕР. Да? Кто? Так… Хорошо. От скульптора они шли пешком или ехали? Пешком? Никаких неожиданностей не было? Хорошо. Спасибо (опускает трубку). Ну что ж… Хоть бы там всё хорошо…
ТРЕТИЙ СД. Рогмюллер, смотрите правде в глаза! Вы тащите нас в пропасть! Что вы видите хорошего?! В чем?!
РОГМЮЛЛЕР (прислушивается). По-моему, я слышал скрип тормозов. Это шеф полиции. Я сейчас вернусь, встречу его, он болезненно честолюбив. (Уходит.)
ВТОРОЙ СД (ТРЕТЬЕМУ). Его надо сейчас убирать, а ты кричишь. Зачем нервировать его? Он получит свое, но пусть исчезнет спокойно. Надо щадить нервы друг друга, а особенно – проигравшему. После того как мы кончим с ним, я поеду на его машине к портье в отеле и сам проведу всю операцию. Точнее – первую ее фазу. Вы будете сидеть здесь на связи. После того, как я выясню время и маршрут журналиста с Републикэном, включитесь вы.
ПЕРВЫЙ СД. Разумно.
ТРЕТИЙ СД. Я против. Хотя Рогмюллер и поставил операцию на грань срыва, но мы не вправе распоряжаться его жизнью! Он член нашей группы, он всегда был верен движению и идее.
ВТОРОЙ СД. Ты выскажешь особое мнение рейхсфюреру, когда мы выберемся из этой каши, а убрать его придется сейчас, увы…
Входят РОГМЮЛЛЕР и ШЕФ КРИМИНАЛЬНОЙ ПОЛИЦИИ.
РОГМЮЛЛЕР. Знакомьтесь, друзья. Это шеф уголовной полиции. Ставлю на него триста против одного в сравнении с Шерлоком Холмсом.