Страница 5 из 15
Человек жил отшельником в пустыне уже многие годы, и это был первый дождь на его памяти. Хоть никто и не остался доволен, и даже несмотря на то, что никто не приезжал, человек был рад. А как же, ведь скоро тут всё зацветёт! Теперь-то уж точно…
Замечание. Если не понятно чувство, которое пронизывает всю эту историю, прочитайте её ещё раз очень внимательно.
С таким же вот чувством, ощущением и волнением искал и я своих соратников среди местных писателей и поэтов, и не мог найти никого, за кого бы ни хватался. И вот, в какой-то момент, попавши в ту самую ловушку сбегания, сбежав прочь с одного из таких вечеров, стал задаваться вопросом – а зачем мне это нужно? Вопрос важный и сильный, ибо действа сии, хоть и были, по меньшей мере, неким подобием настоящего праздника, всё же воспринимались довольно тяжко, подготовка и выступления отбирали огромное количество сил, толком ничего не давая мне самому, кроме возможности свои силы на это потратить. И ехал тогда я домой, будто бы сильно болея, и думал – прав ли я, что вообще нахожусь там, где нахожусь? Не наебал ли я себя в стремлениях своих? И прочие, уже озвученные ранее вопросы, свойственные ловушке лености.
Однако, через время, решил я дать этому поприщу ещё один шанс. Хоть и звучит сие крайне величаво, на самом деле совсем не так обстояло дело в действительности. Я сам, именно я, вообще ничего не давал и не решал. Так получилось. Гурджиев говорит, что вообще всё в жизни человека просто случается с ним, с этим спорить можно, хоть и очень сложно, но вот в данном случае и спорить-то даже не приходится. Ибо случилось так, что снова засверкало то душевное единство, причём ярче всех остальных многократно, с одним из членов нашего кружка, кругом назвать его не очень-то получается, слишком уж малочисленен он был. И единство сие вернуло меня на какое-то время обратно в строй, обратно в то общение и деятельность, о которой уже говорилось.
На этом моменте, пожалуй, и поставим мы начальную точку описываемых событий. А почему бы и нет, если настоящего начала не существует, так почему бы его не обозначить, не вписать под каким-то днём: "Тогда начались великие дела!"? Это же красиво, это очень красиво!
Замечание. Я думаю, что Библия начинается с сотворения мира примерно по такому же принципу. Просто нужно было с чего-то начать, это удобно, но слегка удручает, ибо оставляет массу загадок о том, а что же было до этого самого сотворения?
В свойственной мне манере, при обнаружении некой фантомной (реальной мне тогда не встречалось) общности с чьим-то воззрением на окружающие дела, я начинал максимально сближаться и общаться с носителем сиего видения мира. Сближался довольно активно, что тоже нравилось далеко не всем. Делился тем, что тревожилось, о чём думалось и мечталось, показывал то, что волновало и радовало. Реакции в целом на такую коммуникацию были тоже разношёрстные. Однако, в данном конкретном случае общение завязалось довольно хорошо. В нём даже в те самые первые моменты уже можно было рассмотреть, что общность-то фантомна, но тогда ощутить это у меня не получалось. И я пытался подобраться к центру мною же созданного симулякра, и удивлялся, натыкаясь на какие-то препятствия, на неожиданные обрывы смысловых потоков в тех местах, где вроде бы и рваться им было бы совершенно незачем. Однако, и это меня не останавливало. Я словно бы шёл по карте некоей местности, может быть даже шёл на память, по чувству, и не видел, упорно закрывал глаза на то, что на самом деле местность-то совсем другая. И бился головою о всякие стены, каждый раз удивляясь, но всё же оправдывая их.
Замечание. Наблюдательность – это черта, выработавшаяся в ходе эволюции у всех живых организмов на том или ином уровне. Действительно, сложно было бы существовать на свете, вечно не обращая внимания на угрожающих хищников, это кончилось бы быстро и довольно плачевно. Однако человек, отгородившись от всего мира своею головой, породившей цивилизацию и прочие раковые опухоли, постепенно стал терять всякие качества, необходимые для жизни. И наблюдательность – в том числе.
И вот приключилась тогда очередная (или внеочередная, уже и не помню) встреча всего нашего "поэтического кружка". Встречи сии представляли собою в то время обычно прогулки по городу всем вместе, иногда с лёгким почитыванием собственных произведений, а больше просто с общением. И интересующий меня собеседник тоже собирался там быть. Мне такие сборища были самую малость странны в то время (сейчас, наверное, показались бы куда более странными и неприятными), но всё же они радовали меня, да и опять же, намечались интересные разговоры.
Дело было в марте, в самой его середине. Ко встрече той я никак, конечно, не готовился, ибо это же не выступление никакое, а просто встреча друзей (как мы тогда себя громко и гордо называли). Но всё же возникало некое волнение у меня перед этим намечающимся мероприятием. Сам себе с трудом я мог его прояснить. Возможно, роль тут свою сыграли и чувства романтического свойства, проявляющиеся к объекту моего интереса, самые зачаточные, самые лёгкие и незначительные, но всё же обладающие указанным характером. Да, было и такое содержание в моём общении, ибо всегда оно присутствовало там, где была заинтересованность самим человеком. Всегда хотелось, чтобы человек тот был ближе, чтобы можно было любоваться им, отражаться в нём и его в себе тоже отражать, создавая причудливую систему зеркал, освещающую всё вокруг скопищем солнечных зайчиков, бегающих вокруг сами по себе. Да, возможно, что в этих чувствах было дело, но и не только в них. Тогда в целом происходила некоторая подготовка к глобальной перестройке меня, и, возможно, эта перестройка засветила из будущего своим мощным рентгеновским светом, посылая сигналы в настоящее, как будто предупреждая о грядущем.
Замечание. Как свет из окон дама напротив может много рассказать о том, что происходит, как живут люди за этими окнами, так и в целом, в глобальном смысле, большие дела имеют отзвук по всем направлениям, не только после себя, но и до. Научились же люди как-то заранее определять, что скоро там-то и там-то будет землетрясение. Плохо, но научились. Так и здесь – очень сложно, но всё же можно догадаться, если дозволительно здесь сказать такое мерзкое слово, что будет скоро нечто просто-напросто невъебенное. Мир имеет логику, только вовсе не человеческую, совсем иную, потому её так сразу и не видно. А тех, кто научился всё же её распознавать, величают ныне экстрасенсами. Забавно это, хотя и имеет свой смысл, конечно.
Кроме того, как раз в день намеченной встречи, а может быть даже за день до неё, я начал чувствовать, что заболеваю. Не было ничего особенного, просто потихоньку поднималась простуда. По свойственной мне манере, я никому не сказал, что заболеваю, просто втихаря пил таблетки для профилактики, да старался одеваться потеплее. Вот, собственно и всё. Очень уж не хотел привлекать внимания, ибо стоило прознать кому-нибудь иногда окружающему меня, что я себя не очень-то ощущаю, как к болезни прибавлялось ещё и осуждение за то, что угораздило же меня заболеть, и что сам я виноват. Непонятно это и дико звучит, но по неведомой мне причине так всегда получалось. Я даже и привыкнуть к этому успел. Грустно так, но всё же привыкнуть. Посему, выбирая между просто болеть и болеть и ругаться, я обычно максимально старался выбрать первое, дабы себе же облегчить участь. Да и заодно никого не поволновать лишний раз.
Да и действительно, в тот раз не было ничего критичного в этой болезни совершенно. Единственное смущающее обстоятельство заключалось в том, что болел я за тот год уже третий или четвёртый раз, а, не забываем, что на дворе был только ещё март. Тут я уже обратил на это внимание, ибо стоило. Уже ощущалась некая усталость от таблеток и прочей заглатываемой мною дряни, да и вообще от вечно разбитого состояния, в котором всё функционирует как-то не очень исправно. Это меня расстраивало, но ещё пока не выбивало из колеи.