Гретхен

Ужин сегодня состоял из бутербродов и чая. Мама жевала жвачку и так ничего и не ела. Но по крайней мере перестала мычать. За столом она разговаривала со всеми как обычно и вид имела веселый.

После ужина Гансик разложил на столе в гостиной свою коллекцию перьев и погрузился в сортировку. Папа уселся смотреть телевизор. Гретхен пристроилась рядом, но не столько смотрела, сколько слушала, потому что вязала шапку с узором «косичка». Магда забралась под стол и принялась накручивать кукле Аманде волосы на бигуди. Мама расположилась в кухне, у нее была намечена большая глажка. Ей предстояло выгладить целую гору рубашек – папиных и Гансика.

Вскоре из-под обеденного стола донеслось сердитое бурчание: Магда до глубины души была возмущена тем, что бигуди никак не хотят держаться на Амандиной голове.

– Магдуся, можно потише? – попросил папа. – А то так ничего не слышно!

Магда притихла ненадолго, а потом вдруг ясно и громко изрекла:

– А мама у нас будет домработницей! С понедельника.

– Чья мама? – спросил Гансик.

– Наша мама! – ответила Магда.

Гретхен с Гансиком прыснули от смеха.

– Честное слово! – крикнула Магда из-под стола. – Я точно знаю! Мама будет убирать у профессора!

Гретхен с Гансиком разразились безудержным хохотом.

– Тихо вы! – шикнул на них папа.

– Ты слышал, что выдала Магда? – спросила Гретхен папу, все еще продолжая хихикать. – Она говорит, что мама будет домработницей у какого-то профессора!

Тут захохотал и папа. И никому из них даже в голову не пришло поинтересоваться у мамы, что это за сказки Магда рассказывает. Домработницей у профессора! Это же полный абсурд!

Глава четвертая,

в которой фигурируют две тележки с продуктами и седовласый господин, из-за которого папа выходит из себя, а затем случается нечто, что заставляет Гретхен пересмотреть свои представления о настоящей любви

Флориан не появлялся в школе уже целую неделю, и Гретхен размышляла, не позвонить ли ему. Все-таки было как-то тревожно. Гретхен рассказала маме о том, как Флориан напился. По мнению мамы, вся эта история могла закончиться настоящим алкогольным отравлением, а это не шутки! И будет совершенно нормально, если Гретхен справится о состоянии здоровья своего одноклассника, а как же иначе? Раз двадцать за вечер Гретхен подходила к телефону, снимала трубку и клала ее обратно. Она боялась услышать в трубке тот самый сердитый скрипучий голос, который отвечал ей в домофон, – вспоминать о том разговоре было неприятно.

До самой субботы жизнь в доме Закмайеров текла тихо-мирно, без особых происшествий. Мама даже начала немного есть: хрустящие хлебцы, сырую морковку и огурцы. В ванной комнате над весами она повесила на стене таблицу, куда каждое утро вписывала свой вес. Судя по этим цифрам, он уменьшался. За неделю она похудела на два килограмма и триста граммов. Правда, по маме это было незаметно. Ведь невооруженным глазом невозможно различить, весит ли человек девяносто и три десятых или восемьдесят восемь килограммов.

Неприятности начались в субботу утром во время похода в магазин. Каждую субботу папа с мамой ездили в гипермаркет на окраине города. В эту субботу к ним присоединилась Гретхен, потому что у них отменили сдвоенный урок черчения из-за ремонта чертежного класса и она уже в десять была свободна.

Обычно такие поездки в гипермаркет для семейства Закмайеров были праздником, но сегодня все вышло иначе. Мама без всякого энтузиазма катила тележку вдоль рядов с продуктами, мрачно приговаривая:

– Ужас! Столько еды! От одного вида тошнит!

Всякий раз, когда папа брал с полки какую-нибудь банку или коробку, мама хмурилась и спрашивала:

– Может, обойдемся без этого?

В конце концов папа страшно разозлился и заявил, что она портит ему все удовольствие: вместо того чтобы спокойно тратить деньги, он вынужден слушать ее дурацкие комментарии. А все почему? Потому что она затеяла, видите ли, худеть! И не надо говорить, что это ее личное дело! От этой глупости теперь должна страдать вся семья!

– Хорошо, – невозмутимо сказала мама, – если так, то я пойду в кофейню, почитаю газету, не буду портить вам удовольствие! Когда справитесь, зайдите за мной.

Папа открыл было рот, чтобы возразить, но мама уже шмыгнула в щель между баррикадами из сыра и рыбных консервов и скрылась из виду.

– Ну что ж, тогда пошли! За мной! – решительно скомандовал папа, сердито толкнул тележку и пошел сметать с полок всё подряд. Даже макароны прихватил, хотя он, как сотрудник макаронной фабрики, мог получать их вагонами, причем даром!

Вся эта крупномасштабная шопинг-акция прошла, надо сказать, без огонька – выглядел папа довольно мрачным. Наконец с двумя полными тележками они с Гретхен добрались до кассы. Папа расплатился, кассирша выдала километровый чек, и Гретхен покатила свою телегу к машине, стараясь не отставать от папы. Уложить такое количество покупок в миниатюрную машинку – дело тоже не простое!

– Главное – оптимально использовать пространство! – изрек папа, укладывая в багажник приобретенное добро.

Гретхен уже поняла: домой ей придется ехать с шестью пакетами на коленях.

– Сходи за мамой! – распорядился папа, закончив погрузку.

То, что папа послал за мамой Гретхен, было дурным знаком. Семейный мир под угрозой! Гретхен попыталась спасти положение:

– Пойдем вместе, пап! – сказала она. – Выпьем чего-нибудь в кофейне.

– И не подумаю! – отрезал папа. – Мама там прохлаждается с газеткой, пока я тут ишачу!

– Но ведь ты практически сам ее спровадил, потому что она тебе якобы настроение портила! – справедливости ради заметила Гретхен.

– А что, по-твоему, не портила? Еще как портила! – ответил папа.

Иногда он разговаривает как Гансик, подумала Гретхен. Никакой логики и непробиваемое упрямство! Гретхен вздохнула и побрела в кофейню.

Мама остолбенела, увидев забитый под завязку багажник и гору пакетов на заднем сидении, но ничего не сказала. Она молча взяла два пакета себе на колени и один поставила в ногах, чтобы чуть-чуть освободить Гретхен от продуктовых завалов.

Дорога домой тянулась бесконечно долго. Они ползли с черепашьей скоростью в длинной череде машин, двигавшихся от гипермаркета в город.

– Наверное, там впереди авария, – предположила мама.

Папа на это ничего не ответил.

– Хорошо бы попасть домой до того, как Магда вернется из школы, – добавила мама.

Папа продолжал молчать.

– Обычно по субботам все едут из города, а в город дорога свободна, – заметила мама.

Никакой реакции.

– Да, кстати, – продолжала мама. – Я завтра в Цветль не поеду. Перед бабушкиным маковым рулетом мне не устоять! А ведь будет еще жаркое из свинины… Сплошные соблазны! Тем более с твоей мамой не забалуешь – всех заставит есть!

– Ты и в прошлое воскресенье не ездила! – буркнул папа.

– Ну и что? – рассмеялась мама. – Скажи, что я заболела. Грипп!

– Это твое последнее слово? – спросил папа.

– По поводу поездки в Цветль – да, – ответила мама.

Дальше они всю дорогу молчали. Гретхен, задавленная грудой пакетов, совсем приуныла. Она все не могла решить, кто больше виноват в размолвке – папа или мама. А может быть, подумала она, Гансик прав, и во всем виновата Мари-Луиза?

В воскресенье мама действительно в Цветль не поехала. По этому случаю Магда тоже решила остаться дома. Папа, Гансик и Гретхен отправились без них и добрались быстрее, чем обычно, – уменьшение «полезного груза» за счет отсутствия мамы и Магды явно прибавило «мини» скорости.

Цветльская бабушка в мамин грипп не поверила.

– Что ты мне сказки рассказываешь?! – возмутилась она. – На той неделе встреча одноклассников, теперь грипп! Кому другому такими байками голову морочь! – Бабушка сморщила нос, прямо как Гретхен. – Вы что, поссорились? Семейный кризис?