Страница 2 из 3
– Жена, знает это лучше, да? – рассмеялся незнакомец.
– Конечно! А псевдоним, да мне нравиться. Это легкий намек на ухо Ван-Гога. Кто его знает, почему он отрезал себе одно ухо. Я склоняюсь к версии, что ухо ему оттяпал его закадычный дружок – Поль Гоген. Он любил помахать рапирой, вот и срезал по неосторожности ухо бедному Винсенту. История, по моему мнению, бытовая и криминальная. Он хотел этим унизить Ван-Гога, показать ему его место в искусстве! Жалкое место проходимца и недоучки! Подлец, он чуть не сгубил Винсента! Хотя это ухо стало началом конца! Скоро и Винсента не стало! Каково это, жить с одним ухом? Словно ты раб, рабам ведь отрезали одно или оба уха, или старая бездомная собака, у которой откусили ухо сородичи! Суки…
– Интересная версия… – почесал подбородок незнакомец.
– А Винсент был человек особенного благородства, богобоязненный, муху боялся обидеть. Он пожалел Гогена и не стал выдавать его жандармам. А вообще вы знаете, что когда пишешь портрет молодого человека, а солнце позади него, то уши модели прозрачные и красные. Это очень красиво! У стариков не так, часто уши не прозрачные, а серые. Красное ухо признак здоровья и молодости.
– Я что-то читал об этом, весьма интересно. Кстати вернемся к стихии. К морю! – незнакомец внимательно всмотрелся в лицо художника.
– Море, это живое существо, – художник наморщил лоб, словно не понимал, зачем он это все говорит незнакомому человеку.
– Как вы здорово, это сказали. Разрушители неподвижности! Вдохновители бури и шторма. Браво!..
– Да примерно так. День пасмурный, пора сворачивать этюдник, сегодня ничего путного уже не написать. Да, непременно заходите в гости. Посмотреть мои картины и картины моего покойного отца. Может, и приобретете что-нибудь? Вы ведь состоятельный человек?
– Я должен подумать, – ответил незнакомец неуверенно.
– А что вам еще делать? – предположил Серж.
– В общем, особых дел у меня нет, вы правы.
– Я вас раньше здесь не встречал. Впервые в нашем городке? Ведь так? – спросил пространно Серж.
Художник закрыл этюдник, сложил под короб три алюминиевых ноги и закинул ящик за спину. Двое направились от Волжского судоходного канала в сторону города.
– Вы доверчивый человек, и очень проницательный, а я действительно приехал издалека.
– А как иначе мне продать картины? Приходиться доверять людям. Вы ведь не жулик и не разбойник? Ха, приходиться доверять всем и даже приезжим. Впрочем, хоть доверяй, хоть не доверяй, продажи картин от этого не увеличиваются.
– Вы торгуете из дома, а как же выставки, вернисажи? – удивился незнакомец, спеша за Сержем.
– Выставки для домохозяек и студенток. На вернисажах суета, базар. Огромные арендные платы. Я рисую для души. И продаю в тишине своей мастерской, а продажа картин, это праздник. Правда, в последнее время этих праздников все меньше. Вот вы, вы же не ходите на выставки?
– С вами легко вести диалог. Вы правы, Серж, я не хожу ни на выставки, ни на ярмарки. Ветер сегодня, и, похоже, он усиливается.
Незнакомец поднял ворот плаща. На его голову упало несколько крупных капель начинающегося дождя. Он в нерешительности смотрел на темнеющее небо и раскачивающиеся от ветра ивы. Казалось, что его душа рвалась многое рассказать, но рот его был плотно закрыт.
– Иногда да, но жена говорит, что я тяжелый человек. Временами я грубый и даже тиран. Я самодур и невыносимый деспот! Так что, зайдете?
– А может и правда зайти к вам, попить чаю? Я вышел из гостиницы без зонта.
– Пойдемте конечно. Покажу вам свои картины, ей богу не пожалеете о потраченном времени. Может моя жена что-нибудь испекла вкусное. Обычно это яблочный пирог. – Серж уверенно шел впереди и все рассказывал и болтал.
– Слушайте, Серж, вы меня обескуражили. Постойте секунду. Я же вам не представился.
– Ну, представитесь, по дороге…
– А вы возьмете и передумаете меня звать в гости?
– Слушайте, пойдемте, не передумаю, если вы конечно, не наемный убийца?
– Нет, нет, конечно, напротив! – усмехнулся мужчина.
– Но кто же вы? – хотел уточнить Серж. Он остановился и уже внимательней рассмотрел собеседника.
– Пусть это будет для вас сюрпризом…
– Ладно, сюрприз дело хорошее… – буркнул Серж.
Через десять минут они зашли в уютный дворик, где среди прочих домов, стояла красная кирпичная пятиэтажка, утопающая в яблоневом саду и желтых ирисах.
Они зашли в тихий подъезд и поднялись на второй этаж. Серж позвонил, каким-то условным звонком, но никто не открыл. Он достал ключи и сам отворил замки.
– Проходите. Снимайте обувь. Располагайтесь. Сейчас заварим зеленый чай…
– О, какая картина! – развел ладони гость.
Гость принялся рассматривать большую картину в позолоченной раме, висевшую в небольшой прихожей, с изображением индюшек, петушков, цыплят и голубей.
– Это работа моего отца, копия с Мельхиора, птичий двор, семнадцатый век. Отец писал ее два года.
– Ему нравился Мельхиор? – удивился седовласый.
– Ха, ему нравились Пабло Пикассо, Винсент Ван-Гог, и Огюст Ренуар. Многие художники, и даже русские. А почему, возможно спросите вы! Да потому что их копии хоть иногда покупали. Как развивать собственный стиль, когда твои авторские вещи не покупают? Не покупают, черт, хоть им глаза выколи! А время идет, капает, жизнь подобно песку растворяется через ладони и падает в вечность! Как кровь из маленькой ранки… А художник продолжает творить, как чокнутый и одержимый верблюд, пересекающий сотый раз одну и ту же пустыню в поисках водного источника. Пустыню человеческой жадности! Потом раз и все! Упал на пол и дух испустил очередной творец! – крикнул Серж, раскинув руки вверх и в стороны.
– Ого! А вы Шекспир прямо! Отличная работа, продаете? – сдержанно спросил гость, рассматривая копию Мельхиора.
– Да. Конечно!
– Не жалко, память об отце?
– Нет, не жалко, каждая картина должна обрести свою семью. Мы рисуем для людей. Так и отец говорил. Тем более это копия. Копия, это просто работа. Не произведение искусства…
– Да, вы правы. Сколько же она, по-вашему, стоит?
– Пустяки десять тысяч долларов! – небрежно проговорил художник.
– Не мало! Однако! Это холст и масло?
– Да, вы правы можно и подешевле отдать…
– А что же вы, Серж, совсем не пишите копии? – спросил гость заинтересованно.
– Нет, категорически нет. Я продаю только собственные авторские идеи. И так времени мало. Еще повторять чей-то бред! Смысла в этом нет…
– А вы оригинал Алекс, признаюсь, что не встречал ранее таких людей. Прямо многогранный гений? – цинично проговорил усатый человек.
– Я Серж, вы забыли?
– О, пардон! Серж, Серж…
– Пройдите в зал, там, на стенах висят мои картины. В основном это птицы и звери. Львы, леопарды, носороги, волшебные бардовые единороги! Но, все же больше птиц! Туканы, вороны Африки, попугаи Ара! Ха! Я их обожаю всех, это же дети мои!
– Да, очень интересно! Экзотика! Я пошел смотреть. О! Да! Они и поют, наверное?
Через пять, шесть минут гость вернулся в столовую и расположился в маленьком кресле за столом и стал греть пальцы рук о фарфоровую чашку, наполненную ароматным травяным чаем. Рядом на блюдце его ожидал кусочек яблочного пирога.
– Так все же кто вы, заинтриговали? Раскрывайте карты, – спросил Серж и внимательней рассмотрел кисти рук гостя. На некоторых пальцах, которых красовались золотые перстни с крупными цветными камнями. Похоже, эти украшения были сделаны на востоке. Этот факт слегка насторожил Сержа, но он, почему-то почти сразу забыл о нем.
– Чай очень вкусный! А пирог просто объедение, но мне можно буквально грамм, слежу за сахаром крови. А где же ваша супруга?
– На здоровье. Скоро придет, наверно пошла к своей престарелой маме. Она часто относит ей часть выпечки. Таков наш семейный ритуал, приходиться заботиться о родителях. А вот моих предков уже нет. Чертова нищета. Я же говорил, мой отец тоже был живописцем и это его, в конце концов, доконало.