Страница 21 из 37
Пока телефон молчал, гауптман переспросил у Волена фамилию, откуда и на какой срок прибыл в Братиславу.
— Здравствуй, дружище! — весело зарокотал в трубку Кмет. — Извини, но именно сейчас необходимо твое разрешение на пропуск одному знакомому, представителю Красного Креста… Да, на комендантское время. И надо устроить его в гостиницу. Прибыл из Банска-Бистрицы на десять суток по делам Красного Креста… Правильно, Волен. Нет, не имя, такая словацкая фамилия… Знаю, несу ответственность… Вот он, стоит около меня… Благодарю. Не сердись, ты же сам хотел хозяйничать в этом городе… Только сейчас же дай распоряжение, этого требуют обстоятельства. Еще раз спасибо. До встречи.
Положив трубку, Кмет обвел присутствующих удовлетворенным взглядом.
— Я сделал все, что обещал. Вам остается только зайти в комендатуру. Она находится в конце этой улицы. Если еще понадобится моя помощь — можете связаться со мной через Юлия.
— Весьма благодарен, господин гауптман. Постараюсь вас не тревожить, — ответил Волен.
Все складывалось как нельзя более удачно. Теперь на время пребывания в Братиславе он был застрахован от всяких неожиданностей.
Через час в квартире Юлия прозвучал звонок:
— Я уже в гостинице «Континенталь», — услышала взявшая трубку Вожена. — Жди меня утром. Передай благодарность гауптману за помощь.
Используя благосклонное отношение немецкой комендатуры, Волен почти неделю пробыл в Братиславе. Ежедневно виделся с Боженой, Юлием и своим «начальником» из Красного Креста. Он убедился: эти люди — истинные патриоты, они готовы сделать все, чтобы освободить родину от гитлеровских оккупантов.
Безусловно, успешное продвижение на запад советских войск также повлияло на их убеждения и настроения, и Волену довольно легко удалось заручиться согласием обоих Агушев, Юлия и Вожены, и руководителя Красного Креста майора медицины Шимана помогать словацкому антифашистскому подполью.
Через некоторое время «Добровольный» сообщил Морскому: «Волен задание выполнил. Наши товарищи расширяют влияние в словацкой армии и Красном Кресте».
ТРОФЕЙ — МИЛЛИОНЫ КРОН
Целую неделю в Татрах бушевала вьюга. На улицах села Зазрив, где разместился со своим штабом подполковник Морской, выросли огромные сугробы.
Утром командир вышел на крыльцо. С ночных операций возвращались бойцы. Они привели в расположение отряда двух уже немолодых людей, которые рассказали, что выполняли задание командира отряда народных мстителей подполковника Егорова и во время метели заблудились в лесу.
Морской не услышал, как щелкнул миниатюрный фотоаппарат, скрытый в одежде одного из «егоровских разведчиков».
Вскоре «триста шестой» оставил кассету с пленкой в тайнике на железной дороге. Через несколько дней она была уже в руках его шефа Шаньо Маха. Полковник приказал немедленно размножить фотографии. Их передали руководителям секретных служб и на полицейские посты. Фото напечатали в газете. За живого или мертвого командира группы советских разведчиков Морского была обещана награда — миллион крон.
Несколько номеров газеты принесли в отряд. Морской смотрел на свой портрет и пытался понять, когда и кому удалось его сфотографировать? Разведчик не обижался на память, но вспомнить не мог — встреч с людьми было много. «Это, наверно, работа того самого агента „триста шестого“, о котором информировал „Сокол“», — сделал вывод командир.
О фотографии и объявлении в газете Морской сообщил в Центр. Через связную Зину с нетерпением ожидал новостей от «Сокола», но она почему-то в условленное время на конспиративной квартире не появилась.
Приближался новый, 1945 год. Готовя к празднику елочки, люди надеялись, что в новом году наконец придет освобождение от гитлеровских оккупантов.
В это время один из словаков, которые охотно помогали разведчикам Морского, житель села Пески Гнат Рысь сообщил: в пятницу немцы через село Булы собираются переправлять сейфы. Что в этих сейфах, Рысь точно не знал, но предупреждал: багаж повезут ценный, на двух санях и в сопровождении охраны.
— Посмотрим, кто у нас ближе к этому селу, — разворачивая карту расположения подразделений спецотряда, проговорил Морской. — Так, на Козьем хребте разведывательная группа Папуленко. Вот ему и поручим заняться сейфами.
В тот же вечер связной вручил Ивану Папуленко приказ Морского. В нем было определено, где, когда и как захватить у немцев багаж — ценности или секретные документы, хранящиеся в этих сейфах.
Ветер еще вздымал снеговые тучи, когда Папуленко повел своих бойцов на операцию. Но неожиданно метель, как это часто бывает в горах, утихла. Группа захвата выбралась на опушку невдалеке от заснеженной дороги. Отсюда хорошо просматривалось село Булы: над черепичными крышами вились дымки.
Командир группы взглянул на часы — немцы вот-вот должны появиться.
Однако прошел час, второй… Мороз уже пробирал до костей, умолкли шутки, а обоза все не было. Папуленко достал сигарету, собрался прикурить. Вдруг из-за поворота показались две санные упряжки. Двигались медленно. Следом в теплой одежде шли восемь солдат.
Он приказал бойцам залечь. Как только обоз вошел в приготовленный для него «коридор», прозвучала команда. Длинными очередями заговорил пулемет, плеснули огнем автоматы… Ошеломленные гитлеровцы бросились к лесу, но и там их настигала смерть.
Бойцы подошли к саням. Под сеном лежали выкрашенные в светло-коричневый цвет сейфы. Один тут же вскрыли и вынули туго перевязанные пачки денег: 15 миллионов крон! Второй сейф взломать не удалось. Даже специалисты «тонкого» подрыва из группы Папуленко ничего не смогли сделать. Доставить его в лагерь тоже не было возможности. Оставлять не могли, зная, что ценный багаж где-то ждали и, не получив вовремя, пошлют солдат на поиски. Посоветовавшись, разведчики отвезли сейф в расположение одной из групп отряда, которая была поближе. Там удалось открыть замок. И в этом сейфе оказались деньги — 10 миллионов 900 тысяч крон.
В лагерь возвращались с хорошим настроением. Низко над горами плыли тучи. Усилившийся ветер срывал с верхушек сугробов снег и сердито бросал в лицо. К вечеру снова начиналась метель.
— Чудесно! — радовался Папуленко. — Пусть вьюжит, прячет стежки-дорожки и наши следы…
О захваченном трофее — почти 26 миллионах крон — Морской доложил Центру. Ответ пришел быстро. Генерал поздравлял с успехом и советовал, как лучше использовать деньги для нужд отряда и местного населения, которое боролось с фашистами.
Вскоре в руки Морского попала оккупационная газетка. Разведчик вновь увидел свой портрет и объявление о награде: «Миллион крон за голову партизанского командира». Он молча прочел, усмехнулся и, протягивая газету адъютанту, сказал:
— Как ты думаешь, Володя, когда фашисты узнают, что у нас теперь есть свой «банк», не пожалеют они, что так дешево оценили мою голову!
— Пусть жалеют, проклятые, — ответил Шатилов. — Свои не выдадут, а тех, кого засылает полиция безопасности, вон уже сколько попало в руки капитана Олевского.
В землянку вошел майор Бобров, которого теперь в шутку называли кассиром банка.
— Михаил Петрович, — обратился он к Морскому, — командир хозяйственной роты Федотов просит выделить ему пятьсот тысяч крон: надо купить у крестьян продуктов, — и положил на стол лист бумаги.
— А это что?
— Рапорт Федотова. Деньги любят, чтобы их берегли, разумно тратили и хорошо считали, — ответил майор. — Заведем твердый порядок, дабы люди знали: кто получает и расходует средства, отвечает за каждую крону.
— Правильно, Костя! Согласен. Подготовь такой приказ. И бери в свои руки «министерство финансов», — улыбнулся новой должности начальника штаба Морской. — Думаю, каш комиссар возражать не будет.
ВЕРНЫЕ СОЮЗНИЧЕСКОМУ ДОЛГУ
Пора стояла зимняя, но в Италии, над Фоджей, ярко светило солнце. В свободное от службы время американские летчики, расквартированные в городе, слонялись по улицам и заигрывали с девушками: каждая казалась им похожей на мадонну.