Королева Кандеса (ЛП)

В заброшенной спальне продуваемой ветрами башни, где раскачивались полы и жалобно вздыхали трубы под зданием, Диамандис рассказывал Венере истории Буриданов и многого другого.

— Они были повелителями лошадей, — говорил он. — У них была непрактичнейшая из продукций — существа, которым требовались уйма еды и бесконечное пространство для бега, которые не могло и дня прожить в невесомости. Но создания столь прекрасные, что посетители Спайра неизменно влюблялись в них. Держать лошадь было высшим знаком могущества, ибо это означало — у вас есть гравитация, которой не жалко.

— Но ведь это было много сотен лет назад, — возразила она.

Венера с трудом слышала Диамандиса, хотя двери комнаты были плотно закрыты, а окна отсутствовали. Башню затопляли звуки, от потрескивания балок и рева ветра до мощного басового гула, похожего на жужжание пчелиного роя — от него вибрировали все поверхности. Еще не успели глаза Венеры приспособиться к темноте внутри здания, еще не успела она проникнуться стерильным запахом комнат и коридоров, по которым много столетий гулял ветер, – а громогласный/оглушительный вопль Буридана чуть не выгнал ее обратно наружу.

Им потребовался час, чтобы найти источник этого басового плача: лабиринт огромных труб, выступавших из дна башни Буриданов, работал как колоссальный ветряной орган. Он беспрестанно гудел и стенал, вздыхал и завывал.

Диамандис похлопал по стене. Восьмиугольную комнату наполняли разномастные горшки, сковородки и прочая кухонная утварь; в ней, однако, было потише по сравнению со спальнями и гостиными прежних обитателей.

— Расцвет Буридана был очень давно. — В свете масляной лампы вид у Гарта был чуть ли не оправдывающийся. — Но у народа Спайра долгая память. Наши записи восходят к сотворению мира.

Той ночью, когда они улеглись спать, он стал рассказывать ей о былой славе Спайра, а на следующий день они бродили среди царящего в башне хаоса. Позднее, в воспоминаниях Венеры, рассказанные им былины и образы опустевших, покинутых палат станут неразрывны. Величие, древность и отчаяние служили фоном голосу Гарта; величие, древность и отчаяние отныне будут окрашивать ее мысли о древней Вирге.

Он рассказывал ей истории о громадных — размерами больше иных городов — машинах, которые однажды построили сами стены Вирги. По словам Диамандиса, это были живые и разумные машины, и их потомство включало и машин, и людей. Проведя столетия в пути, они населили холодные черные пространства на окраинах звезды.

— Однако! — воскликнула Венера. — Расскажите мне еще.

Тогда он рассказал ей о первых поколениях мужчин и женщин, что жили в Вирге. Мир был их игрушкой, но они делили его с созданиями куда могущественнее и мудрее их самих. Им было несложно делать места вроде Спайра — но при этом они тратили много сырого материала Вирги. Машины возражали. Произошла война непостижимой жестокости; Вирга гудела, как колокол, ее оболочка раскалилась от жара, и нестойкие формы жизни, которые посеяли в ней люди, были истреблены.

— Нелепо! — сказала она. — Можно было поступить и поумнее.

Спайр был крепостью человеческой фракции, поведал он. Отсюда была предпринята кампания, в которой машины были разгромлены. Они отступили в мрачном молчании, чтобы создать собственное поселение с другой стороны солнца — но некоторые остались. В дальних промороженных бессолнечных уголках мира спали забытые солдаты. Их, обросших за столетия пылью и грибами, легко путали с астероидами. Некоторые свисали, как замороженные летучие мыши, со скорлупы мира — айсберги с невидящими глазами. Если суметь их разбудить, можно было получить мощь и дары свыше желаний смертного; или можно было спустить с привязи смерть и разорение для всего мира.

Люди медленно отстроили экологию Вирги, но их изначальные богоподобные силы сократились. Сыновья и дочери тех, кто строил Виргу, забыли историю и соткали свои собственные мифы, чтобы объяснить мир. Новые нации рождались дюжинами, новые горячие солнца ожили в черной бездне. Люди повернулись к прошлому спиной.

Потом начались слухи о некоем странном нашествии сквозь холодные межзвездные пустоши... Новая сила, ширящаяся в стороны как круги в пруду. Она пришла из их древнего дома. У нее было много имен, но лучшим описанием служило «искусственная природа».

— А! Понятно, — заметила Венера.

Они сделали много вылазок под рассказы Диамандиса. Каждый набег начинался и заканчивался в центральном атриуме старого здания. Стремящиеся вверх арки формировали здесь восьмигранный атриум, который поднимался на пятнадцать ярусов к блестящему витражу купола. Ромбы янтарного и лимонного, розового и индигового света очерчивали головокружительный ряд галерей, уходивших ярусами вверх.

На второй день, исследуя верхние комнаты, они набрели на следы истории, которой Гарт Диамандис не знал. Венера, рывшаяся в стенном шкафу, услышала его тревожный вскрик. Прибежав, она застала его стоящим на коленях рядом с фигурой человека в броне. Тело было древним, сморщенным и иссушенным ветром. Рядом валялся меч. А в соседней комнате лежали еще тела.

Этих людей настиг некий ужасный и драматичный конец. Венера с Гартом нашли дюжину мумифицировавшихся солдат; все оставались там, где пали в свирепой схватке. Среди давно высохших луж черной жидкости лежали разбросанными ружья и лезвия. Расположение тел предполагало атакующих и защищающихся; заинтересовавшись, Венера проследовала по пути, которым должны были проследовать незваные гости.

Высоко в башне, за забаррикадированной дверью, на просторной кровати с балдахином лежала почерневшая человеческая фигура. Белое кружевное платье, которое носила мумия, все еще колыхалось на ветру, заставляя Венеру каждый раз испуганно вздрагивать, когда она взглядывала в ту сторону.

Она систематически обыскивала комнату, пока Диамандис стоял и созерцал тело. Здесь, в ящиках столов и шкафчиков, лежали все документы и свидетельства, нужные Венере для обоснования подлинности своей личности. Она даже нашла генеалогию и фотографии. Здесь хранились и лучшие из одежд, и этим вечером, вместо того, чтобы слушать истории Диамандиса, Венера начала сочинять свою собственную — историю осады длиной в многие поколения, добровольной ссылки, наконец прерванной последним членом нации Буридана, Амандерой Трейс-Гайлс.

Детали проступали из темноты медленно. Венера стояла там, где однажды был мощеный двор, на который выходил украшенный колоннами фасад буридановского поместья. Из строения вниз глядели черные окна; некогда сквозь них лился солнечный свет в пышные залы внутри. Когда-то давно темные контрфорсы опирались на гладкие белые крылья здания, чтобы поддержать соседние строения — заросли стен и арок, слоями оплетающие его, как наросты чешуи неведомого огромного чудища. Некоторое время поместье еще должно было видеть небо, ибо из многих окружающих стен выглядывали окна. Все они теперь были заложены. В конце концов поверх крыш поместья были возведены арки из камня и кованого железа, и в какой-то миг последняя щелочка, должно быть, пропустила издали солнечный свет, чтобы осветить заброшенный карниз или глаз гаргульи. Потом запечатали и ее, и Буридан закуклился в ожидании.

Это было понятно В подобном городе-колесе размеры пространства конечны; если живущие в нем обитатели не могли разобрать поместье Буриданов, то они решительно разобрались с ним по-иному.

От того места, где стояла Венера, вверх вели две блестящих палласитовых лестницы — одна влево, одна вправо. Она нахмурила брови, потом направилась к темной арке, зев которой открывался между ними. Ее ноги бесшумно ступали в глубокой пыли.

Несомненно, помещения наверху должны быть самыми роскошными; и, вероятно, обчищены. В любом случае, она не сомневалась, что должна узнать побольше об обычаях и истории нации, изучив жилища слуг.

В темноте нижнего коридора Венера опустилась на колени и присмотрелась к полу. Затем вытащила один из пистолетов и сняла предохранитель. Напряженно вслушиваясь, она осторожно двинулась вперед.