Страница 4 из 6
– Вижу! – прошипел Манас, наблюдая за тем, как начинает гореть шест из кишок животных. Огонь разрастался, брызгая искры на все стороны, и побежал по длине шеста в сторону рядов жайсанов противника.
В это время подул сильный ветер в сторону жайсанов.
– Молодцы заклинатели! – сказал Бакай. – Это они поработали с ветром.
Через некоторое время огонь дошел до сложенных мешков с порохом, раздался оглушительный взрыв с огромным пламенем, что было унесено ветром на жайсанов. Кроме того, порох, который был насыпан между рядами жайсанов, начал гореть, облизывая пламенем деревянные тела стоящих «молчаливых» жайсанов. За четверть дня от огромного войска осталась одна зола. Наблюдавший за тем, как горит его войско, хан Турпана Текес-хан от злости набросился на Куяса и задушил его своими руками.
Метался он в своем дворце из угла в угол. Кружился в центре дворца, злился он на кого-то, выполняя какие-то непонятные движения. И, наконец, блеснул кинжал в его руках, и вонзился он в самое сердце своего хозяина, подчиняясь его же воле…
Утренний оглушительный взрыв, пожар и горение лесной чащи рядом с городом напоминали местным жителям о бытовавшем конце света среди народа. Огромное войско Манаса навело страх на все городское население, от мала до велика, на всех людей. Надежда всего Турпанского народа жайсанбашы Шунгир не осмелился выступить с пятьюдесятью тысячами жайсанов против несметного количества аскеров Манаса. В панике от сумятицы, население решило бежать беспорядочно, кто куда – неизвестно. Знатные люди Манаса пригласили на переговоры аксакалов города Текес-хана. Если враг нападал, пощады ждать было бесполезно. Любое население подверглось истреблению, разбою и разграблению. Манас приказал своему войску не трогать население и не подвергать его грабежу. Оно не выступало с оружием в руках, не оказывало и не учиняло сопротивление. Многие примкнувшие к Манасу народы выразили недовольство таким решением Манаса, но были вынуждены согласиться. Аксакалы города с большим недоверием смотрели на войска Манаса, которые начали расходиться частями к своим лагерям. Им казалось, что вот-вот начнутся резня и грабежи. Но ничего подобного не происходило.
– Уважаемые аксакалы! – обратился Бакай ко всем знатным людям города от имени Манаса. – Мы не тронем вас. До нас дошли слухи, что ваш хан, Текес-хан, собирается напасть на кыргызов по приказу Эсенкана. Мы сегодня убедились, что никакое нападение не готовилось. Но вы ждали помощи от Орго-хана. Никакой помощи от Орго-хана не будет. Ваш хан убил себя сам. Это большая беда для народа, для вас равносильно тому, что тело осталось без головы. Мы не хотим оставить вас в беде, поэтому просим выбрать себе хана. Мы не желаем вам зла. Мы хотим, чтобы между нашими народами воцарился мир и взаимная дружба.
Вызвался говорить с Бакаем самый старший из аксакалов города, горбатый, с длинной белой бородой, с морщинистым лицом и потухшими глазами, восьмидесятилетний Карача. Он выразил благодарность от имени народа города Манасу и Бакаю за великодушный поступок, что они не стали их грабить и убивать. Подтвердил готовность народов Турпана служить своим пятидесятитысячным войском во главе с Шунгиром в рядах войска Манаса в течение нескольких лет без требования добычи от военных походов.
Бакай тоже поблагодарил старца Карача за понимание и обратился к нему с предложением.
– Аксакал Карача! – Бакай окинул своим взглядом всех знатных людей города. – От имени народа может говорить только хан. Наш молодой хан Манас хотел бы заключить соглашение о мире с вашим ханом. Выберите его.
Все были согласны с Бакаем. Все знатные люди города начали обсуждать между собой, кого же выбрать ханом народов земли Турпана.
Поединок Манаса и девицы Сайкал
Обратились к одному богачу, главе племени стремя тысячами тютюнов людей, с тремястами тысячами голов скотины, по имени Уйшимбай, кто отказался по причине, что у него силы еле хватает только на то, чтобы справляться со скотиной.
Отказались стать ханом народа силач Дардак и еще один богач Токе.
Несмотря на старческий возраст Карача, все знатные люди города были вынуждены обратиться именно к нему с просьбой возглавить ханство на Турпанской земле. Глава очень крупного племени калмыков, свыше девятисот тысяч тютюнов, оказался в трудном положении.
Если согласиться с предложением знати, на старости лет сможет ли он справиться с ханством или с позором уступит место другому человеку? Хочет отказаться, как и все остальные, но слушать его не хотят, единогласно обещают помочь.
Прибежала в это время девушка лет семнадцати в мужском одеянии, но в девичьей тюбетейке, с плетеными косами черных волос, накинутыми на спину, с множеством серебряных украшений, вплетенных в косы. На внешних очертаниях девушки вырисовывалось богатырское сложение и непоколебимая воля.
– Нечего, отец, соглашаться, – отрезала она, обращаясь к старцу, при этом она слегка улыбалась, будто просит прощения за вмешательство. – Не сможешь ты справляться с ханством. Иногда путаешь утро с вечером.
Такое резкое заявление девушки отрезвило всех сидящих, особенно самого Карача. Он уже собрался было дать согласие стать ханом. А слова дочери Сайкал будто облили его ледяной водой и вернули к трезвым мыслям.
– Правильно говорит дочь моя Сайкал, – сказал он, Карача. – Иной раз путаюсь в простых вещах. Давайте выберем ханом младшего брата Текес-хана Тейиша. Он самый младший из шести сыновей Темиркана. Но он самый умный из всех братьев…
Манас дальше не слушал разговоры знати города. Сайкал, дочь старца Карача, целиком и полностью овладела его сознанием. Высокая красавица напоминала среди грубой силы саму нежность и приятную хрупкость, что нужно беречь и лелеять каждому из присутствующих. Он не мог оторвать от нее взгляда. Высокое стройное телосложение девушки подчеркивалось гибкой, тонкой талией. Ее белое лицо на гордой точеной головке украсили румяные щеки с алыми губами. Сияющие, глубоко посаженные большие глаза под густыми черными бровями временами нежно сверлили сердце Манаса, мстя ему за то, что до сих пор он не замечал такую степную красавицу.
Манас почувствовал крепкое пожатие руки Кутубия у своего локтя, что заставило его вернуться к разговору аксакалов.
К нему подходил молодой человек с широкой улыбкой.
– Это Тейиш, – шепнул Манасу Кутубий. – Это его предлагают избрать ханом для калмыков Турпана.
Тейиш подошел к нему.
– Манас Великодушный! – сказал Тейиш. – Прошу принять участие в торжествах, посвященных моему избранию ханом народов Турпана.
– Поздравляю, Тейиш-хан, – пожал его руки Манас. – Надеюсь, что наши народы никогда не будут враждовать между собой.
– Приложу все свои силы, – Тейиш улыбался.
– С радостью буду принимать участие, – ответил Манас…
На пути к своему походному шатру Манас не мог оторваться от воображения рядом с собой девушки-богатыря перед глазами. «Она могла бы стать славной женой для меня», – мечтал Манас перед сном.
С восходом солнца будто началась новая жизнь в городе покойного Темиркана. Мчались из города вестники во все уголки Турпанской земли с сообщением: «Текес-хан умер! В ханы вознесется Тейиш!». В ставке теперь уже нового хана, выбранного знатными аксакалами города, шла беготня и подготовка к празднованию события, посвященного выбору Тейиша ханом. Они же, аксакалы города, разделили участников празднования на две стороны, чтобы они могли устроить состязания между собой. В одну сторону объединились казахи и калмыки, а в противоборствующую сторону объединились кыргызы и уйгуры.
Первым соревнованием между противоборствующими сторонами стали скачки для всех, приняли участие в скачках девятьсот скакунов от всех желающих. Было объявлено, что выигрыш будет присуждаться на сорок скакунов, которые прискачут первыми до отмеченного места, где кончаются скачки. Общий выигрыш только для скачек составлял четыреста лошадей, триста коров и сто верблюдов. Из мелких животных на выигрыш поставили десять тысяч овец и коз. Проехали целых два дня, дальше степей Текшигер, через местности Манкан и Кардай, чтобы отпустить коней с уровня горных вершин под названием Эчки-Олбес на скачки в дальние расстояния. Скачки продлятся до седловины перевала Тоте, где водрузили красное знамя Текес-хана. Это почти дневной путь для скакунов в беге на скачках.