Страница 27 из 30
В декабре 2011 года, когда запись альбома «Время Х» подходила к концу, в стране прошли выборы в Государственную Думу, которые были отмечены большим количеством нарушений во время голосования и последующего подсчета бюллетеней. На улицы Москвы вышли люди, не согласные с тем, что сотрудники избирательных участков сами подтасовывали результаты вместо того, чтобы обеспечивать чистоту народного волеизъявления. Аресты, последовавшие за первыми волнениями, дополнительно подогрели волну протеста, и вся зима 2011–2012 годов была отмечена повышенной протестной активностью с многотысячными митингами в Москве. В этой связи материал альбома оказался предельно актуальным.
– Когда Виталик прислал демку песни «Время Х», я помню, что у меня были большие сомнения, – говорил Сергей. – Я тогда работал на складе и позвонил Вите прямо с работы: «Ты уверен, что у нас не будет проблем из-за этого трека»? И четко помню его слова, что все будет круто! Что он держит руку на пульсе. А я боялся, что начнут закрывать наши концерты, объяснительные писать и прочая херня. Я этого ваще не хотел, потому что уже тогда связывал свою дальнейшую жизнь…
– С Путиным, – встрял Вит.
– С «Единой Россией», – Леня тоже включил подонка. Чуваки начали ржать.
– Да не, вы послушайте. Я боялся, что нашу группу признают экстремистской и мне придется всю жизнь работать на этом складе. А мне лет уже было немало. У «Психеи» же признали экстремистской песню «Убей мента» и запретили ее играть.
– Я тогда действительно думал, что вот-вот что-то поменяется, – продолжал Вит. – Понимал, что теоретически с меня могут спросить за тексты и готов был отвечать перед ФСБ. Да я готов был сесть в тюрьму за свои убеждения! Я тогда еще верил в людей и в то, что справедливость все равно восторжествует, воров посадят, а политзаключенных выпустят. Когда мы уже записывали альбом в декабре 2011-го, начались первые волнения, а когда вышел альбом, то уже массовые митинги. Получилось так, что наши песни оказались созвучными тому, что происходило в стране. И в наш адрес посыпалось много язвительных подколов от коллег, журналистов и блогеров, что молодая группа оседлала модную тему протеста. Хотя тогда протестная лирика в музыке не носила такой массовый характер, как сейчас, когда каждый рэпер читает про политику. Наша группа была в числе единиц, которые пели на тему протеста. Никакой моды не было. И не было никаких плюсов в том, что молодую группу начнут запрещать и отменять концерты. Не было смысла так рисковать своей карьерой ради шумихи. Гораздо легче было бы писать песни про рок-н-ролл и жить без забот. Но в нас с Лусей действительно горел этот огонь, чтобы высказаться против несправедливости, творящейся в обществе. И я не обладаю таким талантом, чтобы писать актуальные песни по принципу «утром в газете, вечером в куплете», как это могут делать Шнур или Нойз. У нас технически более сложный, коллективный процесс, поэтому наши треки создаются задолго до того, как они записываются и выходят в альбоме. Тексты для пластинки «Время Х» были созданы за полгода-год до того, как они вышли в свет. Никакими протестами тогда и не пахло. Конкретно в песне «Время Х» используется архаичное слово «марш», потому что тогда единственным протестом были «Марши несогласных», которые проводились тридцать первого числа каждого месяца. Этот альбом стал предчувствием того, что произошло в 2011–2012 годах. То же самое было с пластинкой «Сделай громче!» В песне «Кому веришь ты?» тоже есть отсылки к устаревшим понятиям: «ночью арэнби, с утра теракт». Арэнби был очень популярен в нулевых, и тогда же часто происходили теракты в стране. Но на период выхода альбома это было уже не очень актуально. А в треке «Свободное падение» упоминаются «Идущие вместе». Это проправительственное молодежное движение, которое к тому моменту уже не существовало. Получается, что наши тексты – это квинтэссенция моих внутренних переживаний, но никак не ответ на повестку дня.
Антон Дьяченко
Когда я услышал этот альбом, то подумал, что нас закроют. Но я разработал схему обороны на тот случай, если нами заинтересуется товарищ майор. В то время как раз было послание президента, где он сделал отдельный акцент на борьбе с коррупцией. И если что, я планировал отвечать, что песня «Время Х» соответствует посланию президента, постановлению партии и правительства. «Продажные суки» – это же про коррупционеров написано. Вы ведь тоже против коррупции? Но этот план не пригодился, никто меня никуда не вызывал и вопросов не задавал.
На презентации альбома в клубе Pipl LOUNA собрала полторы тысячи человек по билетам. Когда музыканты узнали о таких продажах, то испытали ни с чем не сравнимое чувство восторга. Да, они уже привыкли к тому, что группа имеет определенную популярность, но живые сборы – это ее наглядное свидетельство. Здесь слушатель голосует рублем. Теперь было понятно, что они поднялись до уровня топовых альтернативных команд и переплюнули сборы «Трактора», наконец, выйдя из его тени. Организаторам в регионах больше не надо было писать, что это проект участников TRACKTOR BOWLING. Все и так знали, что такое LOUNA. Они были уже полноценной, самостоятельной группой. Но в связи с ростом популярности обострились отношения с коллегами по альтернативной сцене. Вита с Лусей регулярно подкалывали, что они стали играть говнорок для непритязательной публики, которая ходит на концерты с полторашками пива.
Ксения Зацепина (PR-менеджер LOUNA 2009–2012 гг.)
В то время мы были на короткой ноге с менеджментом «Нашего радио». Я могла в любой момент позвонить программному директору Алексею Глазатову и решить какие-то вопросы. Они с самого начала показывали, что готовы к диалогу, и мы тоже старались максимально идти навстречу. Например, мы дали Глазатову альбом «Время Х» еще в демках, чтобы он послушал и выбрал треки, которые можно поставить в эфир. Это были черновые записи, записанные на базе. Но он послушал и сказал, что не готов так воспринимать, надо все же дождаться финалки. И мы потом привезли ему уже готовую версию, но специальных радиоверсий не делали.
– У многих тогда начали припекать пуканы, – Вит разразился неожиданным спичем. – Причем самое обидное, что дерьмо внезапно полилось со стороны старой альтернативной тусовки. От людей, которых мы считали своими коллегами, друзьями, вместе с которыми я и Лу многое пережили и пуд соли съели в середине нулевых. Бурзик еще не сменил первого клоуна в Little Big, а с концертами у Jane Air было все хуже и хуже. Он стал писать какие-то колкости под моими твитами, а я тогда еще был не очень прошаренным в новых интернет-трендах и не совсем понимал, что такое троллинг. Поэтому отвечал очень пламенно и пылко, защищая свою искреннюю позицию. К примеру, я дико недоумевал, почему мне предъявляет в плане текстов чувак, у которого у самого тексты просто ужасные. Если бы это мне говорили поэты, которых есть за что уважать, типа Румянцева, Никонова или Растича, то я бы, конечно, принял к сведению их замечания, но у них хватает ума этого не делать. Я не понимал и не понимаю до сих пор, почему эти «прогрессивные музыканты» называют нашу публику «говнарями с полторашкой», в то время как именно аудитория концертов «Психеи», Jane Air и прочих питерских коллективов, в отличие московских, всегда славилась наибольшей концентрацией неадекватного пьяного быдла на квадратный метр. А когда Бурза мне стал втирать про «тру» и «не тру», я напомнил ему, как они, прикрывшись придуманной болезнью, слили свой запланированный гастрольный тур. Просто чтобы вместе со «Слотом» и другими группами поездить в хорошо оплачиваемой избирательной кампании за Медведева в 2008-м году. К слову, мы в TRACKTOR BOWLING были тогда чуть ли не единственными музыкантами, кто отверг это предложение, хотя сами еле сводили концы с концами. Остальные же кинули своих поклонников ради бабла. Его это, видимо, задело, и он стал меньше меня цеплять. А может, уже устроился в Little Big штатным клоуном. У них как раз росла популярность благодаря таланту их лидера Ильи Прусикина. Эти интернет-баталии осложнялись еще тем, что в комменты к каждому твиту налетала вся питерская туса. Все активно поддерживали его троллинг, и получалось, что я рубился один против этой своры. Но больше всего меня высаживало, что они все были друг за друга, а за меня никто из группы не впрягался, хотя набросы были на всю команду и наше творчество. Чуваки говорили, что я как ребенок реагирую на очевидные провокации и зря вписываюсь в Твиттер-войнушки. Делаю бесплатный пиар позабытым неудачникам, чего, собственно, те и добиваются. Но когда кто-то задевал их собственное самолюбие в комментах под постами в их личных аккаунтах, то сами они реагировали мама не горюй. В этом проявились двойные стандарты и скрытые истинные черты окружающих меня людей, и это жутко разочаровывало.