Страница 138 из 142
Резкий злой голос заставил всадника натянуть поводья:
— Стой, грязный илот! Стой, я сделаю с тобой то, что обещал у кеада!
Выступивший вперёд спартиат выглядел куда более грозно, чем при последней встрече, но Ксандр твёрдо выдержал полный холодной ненависти взгляд.
— Где твой шлем лохагоса? — уязвил он врага. — Сменил для безопасности?
Издёвка попала в цель: отсутствие во время битвы за Спарту не прошло для Лисикла даром — Агесилай без колебаний лишил его ранга лохагоса, а неудачная погоня за невестой сделала предметом насмешек для тех, кто ещё недавно завидовал многообещающему командиру. Но всё это было ничто по сравнению с исчезновением Навбола. Быть может, искалеченный наёмник пал жертвой другого искателя лёгкой добычи, а может быть, продал дорогих лошадей в ближайшем порту и оставил Лаконию. Так или иначе, тела Мелеста и Килона не были доставлены в Спарту и погребены согласно обычаю. За такое обычно отнимали красный плащ, а вместе с ним и гражданское состояние. Решение отложили до окончания битвы, дав бывшему лохагосу возможность искупить вину подвигом.
Не вышло! Но Арес всё же внял его просьбе: грязный, недобитый илот, виновник всех несчастий — вот он, сам пришёл!
Ксандр соскочил с коня, дал знак кавалеристам; те потеснились, освобождая место для схватки. Качали гребнями шлемов: бывалые рубаки сразу поняли, как опасен в поединке этот спартиат. Правда, их боец тоже ведёт себя уверенно, даже отказался от копья, но, может, это лишь уверенность новичка, ещё не встречавшего подлинного мастера боя?
Противники медленно сближались по кругу. Лисикл хотел действовать наверняка — он слишком хорошо помнил судьбу Килона и Навбола, недооценивших илота.
Спартанский гоплит владеет копьём, как оса жалом: ложный укол в голову (пусть небольшой кавалерийский щит противника поднимется ещё выше) и укол в ногу последовали один за другим. В следующее мгновение меж рядами фиванских конников пронёсся одобрительный гул: Ксандр сумел уклониться, отбить остриё к земле, наступить на древко и контратаковать противника так стремительно, что тот был вынужден бросить оружие, чтобы отпрянуть, спасаясь от мелькнувшего у самых глаз клинка. Новичок и в самом деле неплох!
Длинные сильные ноги позволили спартиату быстро разорвать дистанцию и выхватить меч, но лаконский строй разразился возмущёнными криками:
— Хватит бегать от мальчишки, Лисикл!
— Смотри, он отнимет твой красный плащ!
— Не зря тебя погнали из лохагосов, злосчастный!
Теперь пришёл черёд Ксандра защищаться от града ударов и уколов, каждый из которых мог оказаться роковым. Присев в низкую стойку, он медленно отходил, напряжённо работая клинком и щитом. Кто-нибудь другой был бы уже наказан за столь бурный натиск, но Лисикл очень силён, опытен, подвижен, ловок. Меч в его мощной руке летает легко и послушно. Казалось, верные удары Ксандра встречают пустоту, или бронзу щита, или сталь клинка; при этом сам он дважды с трудом избежал коварных зацепов ногой искушённого в панкратионе спартиата.
Воля и внимание напряжены до предела, но страха нет; правда, утром был неприятный внутренний холодок, да и тот прошёл, когда его ила, загрохотав копытами, покатилась на лаконских всадников. Один из них преградил путь Ксандру и остался лежать с обломком фиванского копья в насквозь пробитой груди.
Вместе с победой пришли ощущения силы и вера в своё воинское умение. Ксандр вспомнил о данной у кеада клятве, рискуя получить тяжёлое наказание, отбился от подразделения и двинулся разыскивать Лисикла, благо всё пространство сражения было уже за беотийцами. Противник занимал лишь небольшие участки земли, где ещё держалась его тяжёлая пехота...
Удача! Спартиат вновь пытался применить зацеп, но Ксандр поймал его ногу клинком так, что лишь бронза кнемиды спасла Лисикла от увечья. Тем не менее самый опасный миг неумолимо приближался. Отбитая левая рука повиснет под тяжестью щита, меч в обессилевшей правой покажется неуклюжим бревном, откажутся служить сведённые судорогой напряжения ноги, и победа сама собой достанется более выносливому.
Лисикл тоже ждёт момента надлома сил противника, чтобы оказаться полным господином положения — Ксандр уловил это чутьём бойца. Молодой человек отскочил далеко назад, сбросил шлем, распрямил ноги. Едкий солёный пот густыми ручьями тёк по лбу, щипал глаза.
— Подохнешь, собака, — в голосе Лисикла уже звучало злорадное торжество. — Но лёгкой смерти не жди. Я сделаю то, что обещал!
Спартиат вновь атаковал, осыпая ударами и тесня, к счастью, не столь стремительно — удар по ноге научил осторожности. Фиванцы теснились, давая Ксандру путь отхода.
«Что ж, моя голова обнажена, щит опущен... — думал он. — Сейчас, или будет поздно. Вперёд, спартиат!»
Вот он, этот миг. Молодой человек уловил его по едва заметно изменившемуся выражению глаз Лисикла чуть раньше, чем тот метнул своё тело в сокрушительный выпад.
Ноги Ксандра пошли в сложном, похожем на танец движении, вихрем занося его за правый бок спартиата. С коротким блеском взвился клинок и в рубящем ударе опустился на вытянутую руку поразившего пустоту Лисикла.
Враги стояли, глядя во все глаза. Спартиат в мокром от крови красном плаще придерживал левой рукой с бесполезным уже щитом правую, почти отсечённую у самого плеча. Бессильная злоба, недоумение жестокости и насилия, остановленного ответной жестокостью и насилием, — что ещё было во взоре Лисикла?
— За моих родителей! — прерывисто выкрикнул Ксандр. — За брата и сестру... за Форкина и Состена... за господина Эгерсида! — и, перехватив меч двумя руками, вонзил остриё в шею спартиата чуть выше панциря.
— Замкнулось кольцо зла, — прошептал он, глядя на поверженного врага. История, начавшаяся много лет назад у берегов Эврота, закончилась...
Напряжение схватки выходило с противной, крупной дрожью, ноги подкашивались.
Кто-то поддержал его, обняв за плечи.
— Ты был великолепен, — услышал Ксандр голос македонского царевича, очевидно, пожелавшего следить за развитием событий вблизи. Верный Лаг был рядом и сиял от восхищения.
— Я глазам своим не верю, — покачивал он головой, осматривая распростёртого на окровавленной земле Лисикла. — Такого бойца уложил!
Фиванцы разразились торжествующим криком, спартиаты хранили угрюмое молчание. Двое гоплитов вышли из строя с намерением забрать тело убитого.
— Не спешите, — преградил им путь фиванский кавалерист, — пусть сначала победитель заберёт доспехи. Они принадлежат ему по праву войны!
Спартиаты не возражали, оговорив только щит: всё-таки Лисикл пал в бою и сражался достойно.
«Точно зверя свежуют», — невольно подумал Ксандр, глядя, как добровольные помощники с поистине охотничьим азартом освобождают мёртвого спартиата от боевого металла.
— Хитон брать будешь? — спросил кавалерист. — Нет? Ну, как знаешь. Я бы и набедренную повязку с него содрал. Вот, держи, — вручил он молодому человеку липкий от крови панцирь, шлем, поножи, наручи, меч и кинжал. — Всё это стоит недёшево.
Гоплиты уложили тело Лисикла на его большой круглый щит, накрыли красным плащом и торжественно-скорбно внесли в строй уже взявших оружие по-походному спартиатов.
— Едем с нами, — предложил Филипп. — Битва окончена.
Только сейчас молодой человек заметил, что фиванцы также подняли вверх свои копья, а их ударный клин, покачивая лесом сарисс и на глазах теряя грозную форму, пополз в сторону лагеря..
— Но почему?
— Эпаминонд ранен и, говорят, тяжело. Похоже, он был не только создателем, но и главной движущей силой этого гигантского живого тарана, иначе фиванцы остановились бы разве что в самой Спарте.
Ксандр оцепенел: Эпаминонд, его покровитель, в какой-то степени заменивший Зенона...
— Что же теперь будет? — после долгого молчания спросил он царевича, когда они подъезжали к лагерю.
— Как что? Уверен, те, кто вместо того, чтобы воспользоваться плодами безусловной победы, собрались сейчас в палатке раненого стратега (кстати, мне тоже следует там побывать), не придумают ничего лучше, чем увести войска в Фивы. Ну а дальше — увидим. Скажу одно: Эпаминонд — величайший муж Эллады, и я никогда не забуду то, чему он меня научил. Особенно сегодня... Но поспешим — я должен видеть его ещё живого.