Красные плащи

— Ты был прилежным слушателем Академии и хорошо знаешь, что есть цель и что есть средство. Я давно наблюдаю за деятельностью умного энергичного царя Филиппа и знаю, в своё время он будет гегемоном Эллады. Знаю не хуже тех, кто пока лишь только шепчется об этом в дворцовой тиши.

— Охотно верю, — взгляд хозяина стал внимательным и собранным. — Македония расцвела под властью Филиппа. Разве плохо распространить разумный порядок вещей? На мой взгляд, это лишь послужит добру.

— Наши взгляды не противоречат друг другу, Ксандр, но посмотри на Элладу, на прекрасную Элладу. Долгие годы её сотрясала разорительная беотийская война, да и сейчас то здесь, то там полыхает пламя, гремят мечи, раздаются боевые кличи. Эти войны породили множество людей, не знающих другого дела, кроме той же войны и не желающих заниматься ничем, кроме войны. Они сбиваются в шайки и перекрывают дороги, поражая тем самым торговлю и ремёсла; разоряют селения, чем разрушают земледелие, и даже захватывают небольшие города!

Аристотель, оставив ложе, ходил по залу, голос его то поднимался и звенел металлом, то переходил в трагический полушёпот.

— Но вот что опаснее всего, — воздел он украшенные перстнями руки, — подобные люди готовы откликнуться на призыв любого демагога, если он обещает дать волю их низким чувствам! Дерзкие, сильные, предприимчивые и жадные, но совершенно не воспитанные нравственно, они подобны вязанкам сухого хвороста, готового вспыхнуть в любой момент, и тогда Эллада погрузится в хаос бессмысленной гражданской войны всех против всех. Толпы безумцев ринутся свергать существующий общественный порядок, но ведущие их какократы заменят его или жестокой тиранией, или не менее жестокой анархией. Я же хочу спасти Элладу от подобной участи!

«Так вот она, цель, достойная Аристотеля, — подумал Ксандр. — Спасение Эллады, ни больше ни меньше».

— Но каким путём? — спросил он вслух.

— Организовать опасные массы в могучее войско и отправить их за пределы Эллады для покорения новых земель и людей, которым самой природой предначертано быть рабами! Вот почему я должен воспитать властелина, достойного великой цели!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Ликующие крики нашедших ценную добычу победителей смешивались с воплями несчастных, потерявших близких в безнадёжно проигранном сражении, а сейчас вынужденных под страхом смерти до основания разрушать свои дома. Но этим наказание мятежного города ещё не исчерпывается: горожане, после того как сроют очаги своих жилищ и сравняют с землёй общественные здания, будут обращены в рабство. Все до единого.

Город Фивы, чьё прошлое могущество ещё хорошо помнили в Элладе, с математической точностью был разделён на секторы для грабежа и проворно опустошался. Вереницы пехотинцев торопливо тащили добычу в Кадмею; никто не имел права ничего утаить или присвоить — всё будет оценено, поделено на доли, и каждый получит награду соответственно своей доблести и заслугам.

Стены домов рушились с грохотом, вздымая клубы пыли, оседавшей на шлемы победителей и непокрытые головы фиванцев, так что слёзы оставляли глубокие борозды на лицах тех, кто орудовал ломами и рычагами. Ведь в этих стенах, построенных предками, они впервые увидели свет, здесь они жили и были счастливы — семейные неурядицы и ссоры с соседями казались счастьем но сравнению с грозой, ныне нависшей над Фивами.

Шестеро аргераспидов[155] насиловали женщину прямо на улице близ углового дома. Рядом в луже крови лежал труп мужчины — возможно, он пытался защитить жену, или дочь, или сестру.

Всадник, сопровождаемый целой илой катафрактариев[156], равнодушно проехал мимо — обычные картины войны. Неразумные фиванцы! Напрасно думали они, что гибель Филиппа от руки убийцы позволит им возвратить ускользающую независимость. Дело покойного царя давно уже стало делом, целью и смыслом существования всей созданной им государственной машины, и она, эта машина, не остановится подобно фиванскому ударному клину при Мантинее из-за гибели полководца! Кроме того, убитому царю тут же нашлась достойная замена. Спасибо Аристотелю, хорошего преемника воспитал!

Ехавшие шагом вслед за военачальником катафрактарии в своём невозмутимом спокойствии напоминали железные статуи: пусть они и не принимали участия в штурме, без награды не останутся. Ведь именно под их копьями и мечами лёг «священный отряд», фиванская военная гордость, все сто связанных противоестественной склонностью пар.

Колышутся длинные древки, увесисто стучат копыта тяжёлых жеребцов в металлических налобниках и нагрудниках.

Военачальник передёрнул плечами, отбросил за спину алый плащ: всё-таки он лаконец. Солнечный свет заиграл в затейливой чеканке и зеркальной полировке железных доспехов, кровавым огнём вспыхнул рубин, украшающий эфес меча.

«Неразумные фиванцы, — ещё раз подумал он. — Дерзнули встать на пути великих свершений. Хороший урок другим, хотя, надо отдать должное, успех дела Филиппа во многом объясняется тем, что смысл его поняли и приняли многие граждане многих полисов Эллады...»

Немолодой пехотинец захлопал бичом, чтобы прижать к стене колонну пленных горожан и освободить дорогу гетейрам. Возникла давка. Несчастные прянули под ударами, словно испуганные овцы, сбив с ног высокого седого мужчину; тот не успел подняться и сразу же вызвал ярость конвоира.

Взгляд военачальника невольно остановился на лице молча сносившего удары старца; руки натянули поводья.

— Прекратить! — велел он, соскочив с коня. — Зенон? Как ты оказался в Фивах?

— Привет тебе, Ксандр, — усмехнулся, вытирая кровь, учёный. — Много слышал о твоих успехах. А теперь увидел.

— Мы разыскивали тебя до самой гибели Эпаминонда. Как удалось тебе вернуться в Элладу?

— Долгий рассказ, ты же сейчас слишком занят, не так ли?

— Думаю, случай побеседовать не торопясь ещё представится нам. Могу лишь догадываться о выпавших тебе испытаниях; но знай, царь Филипп высоко ценил знания и пытливый ум. Александр ничуть не уступает отцу. Ты займёшь достойное место при его дворе!

— Согласен с тобой, Ксандр, но только в одном: Филипп действительно нуждался в знающих людях с пытливым умом, чтобы подмять всю Элладу. Кто-то хорошо помог ему в этом. Когда-то я отказался служить Дионисию Сиракузскому, не стал также помогать Эпаминонду. Мой ответ тебе известен...

Полководец отступил на шаг, в задумчивости поднёс руку к аккуратно подстриженной, как у покойного царя Филиппа, украшенной проседью бороде.

— Всё же я очень хочу сделать что-нибудь для тебя.

— Даже ты при всём своём желании не можешь вернуть свободу этим людям, но среди них есть мой ученик, почти мальчик...

— Освободить этих двоих, — приказал Ксандр подобострастно смотревшему на него конвоиру, когда худой испуганный подросток в рваном хитоне занял место подле своего наставника. — Скажи, Зенон, тебе действительно не нужно ничего больше? Что ж, мой адъютант проводит вас до афинской дороги...

Пыльная лента пленных потянулась в одну сторону, сверкающая металлом колонна всадников — в другую. Философ положил руку на плечо мальчика и, качая головой, смотрел на широкие, покрытые железом и бронзой спины воинов, на могучие лоснящиеся крупы боевых коней.

— Нескоро... о, как нескоро, — шептали его губы.

155

Аргераспиды — «Сереброщитные» — гвардейская пехота македонской армии.

156

Катафрактарии, гетейры — гвардейская тяжелая кавалерия македонской армии.