Страница 14 из 38
Основными изданиями этого периода, в которых была представлена уже новая версия официальной истории, в том числе и событий под Курском, стали двенадцатитомник «История Второй мировой войны 1939–1945»[103] и «Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк»[104]. Главный редактор многотомника министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А. Гречко писал, что «это фундаментальное обобщение с позиции марксизма-ленинизма Второй мировой войны не только в советской, но и в мировой историографии. Подготовка капитального труда по истории Второй мировой войны – это не только опыт коллективного творчества, но и опыт разработки единой концепции советской исторической науки по важнейшим проблемам мировой войны». В действительности же, кроме внешнего оформления и выдержек из докладов Л.И. Брежнева, издания не несли ничего принципиально нового, да и не ставилась перед ними такая цель. Интересны в этой связи воспоминания уже цитировавшегося выше полковника В.М. Кулиша, который был лично знаком со многими авторами этого труда: «Издание новой 12-томной истории Второй мировой войны было поручено специально созданному для этой цели Институту военной истории. Но работа затягивалась, недоставало соответствующих источников и материалов. Чтобы ускорить процесс, не нашли ничего лучше, чем воспользоваться изданными или готовившимися к печати мемуарами Г. К. Жукова, А.М. Василевского, А.А. Гречко, И. С. Конева, К.А. Мерецкова, К. К. Рокоссовского и других. Но так как они готовились вскоре после XX съезда КПСС, потому по своему содержанию не во всем подходили в качестве источника для нового издания, при Главпуре СА и ВМФ учредили специальную группу. Перед ней поставили задача соответствующей доработки и редактирования отобранных произведений»[105]. То есть сначала писали источники, как это требовалось «сверху» (проще говоря – фальсифицировали источниковую базу), а потом на их основе готовили двенадцатитомник. Вот так создавался это «фундаментальный труд», да и, в общем-то, и вся история Великой Отечественной.
Но на этом процесс «сотворения истории» минувшей войны не завершался. Ведь многие ветераны были ещё живы и занимались литературным трудом. Поэтому эти сфальсифицированные академические издания были превращены в эталон для оценки всех военно-исторических работ и мемуаров по Великой Отечественной войне. «По указанию ЦК КПСС, – вспоминает бывший сотрудник ИВИ МО РФ В.О. Дайнес, – все мемуары проходили строгую проверку на предмет соответствия их 12-томной «Истории Второй мировой войны» и 8-томной Советской военной энциклопедии. В институте был создан отдел военно-мемуарной литературы, который вносил правки в воспоминания участников войны. Приходилось этим заниматься и автору данной книги [В.О.Дайнесу. – В.З.]. Времена были такие…»[106].
О том, как на практике функционировал этот «идеологический фильтр» и как он влиял на качество изданий даже известных и уважаемых авторов, на примере своей книги воспоминаний рассказывал маршал Советского Союза А.М. Василевский: «Когда шла в Политиздат моя книга, её сразу, конечно, взяли под контроль. Послали на отзыв в Институт марксизма-ленинизма. Я, конечно, дал туда рукопись: мол, хорошо, проверяйте…Читал её сотрудник института Миносян. Он всё проверил и позвонил мне. Говорит: «Александр Михайлович, всё, всё правильно. Я Вашу рукопись верну». А сам… взял да и отправил (как потом мне объяснили, «по указанию инстанции») в Институт военной истории замполиту Махалову. А тот разобиделся, поднял шум: почему не сразу в наш институт? Здесь рукопись стали «мариновать», придираться к мелочам… был у меня потом разговор по этому вопросу с начальником Института военной истории генералом Жилиным. Он мне: «Александр Михайлович, отношение нашего института к Вам замечательное, мы перед Вами преклоняемся» и т. д. Но я-то вижу, что эти слова не всегда подкрепляются делом. Короче говоря, после всех просмотров и проверок некоторые места из рукописи, а потом и корректуры моей книги буквально вытравлялись под предлогом «нежелательности» или какой-то «секретности» [107].
В это время не только было мало честной военной мемуарной литературы, но она и не была востребована. Так как для её восприятия отсутствовали необходимые условия. Система общественных наук в 1970-1980-е годы полностью закоснела, проводить, а не имитировать научную работу было просто невозможно. Обычный же читатель для понимания и осмысления крупных войсковых операций должен был иметь подготовку и определенный уровень правдивых знаний по теме, а именно этого и стремились не допустить органы цензуры. Ибо понимание истинного хода войны, внутренней взаимосвязи событий, причин побед и поражений обязательно приводило к возникновению вопросов, связанных с государственной политикой и состоятельностью ключевых фигур в руководстве страны. А в условиях закрытого общества, каковым был СССР, буйным цветом цвели лишь мифы и легенды, такие как о грандиозном сражении у Прохоровки.
Главным «историографом» этого сражения в 1970-е годы продолжал оставаться П.А. Ротмистров. Его статьи и книги выходили из печати с завидной регулярностью. Например, в 1972 г. была опубликована работа «Время и танки», в которой не только повторялись привычные дифирамбы 5-гв. ТА и прозорливости её командования, но Павел Алексеевич попытался ещё и развить выдвинутый им в 1964 г. в беседе с полковником Ф.Д. Свердловым тезис о том, что 12 июля 1943 г. его армия якобы решила стратегическую задачу за весь Воронежский фронт[108]. Нелепость этого утверждения было очевидна даже неспециалистам. Вот как отзывался об этом труде известный белгородский краевед, ветеран войны А.С. Стеценко в письме полковнику Г.А. Колтунову: «Недавно попалась мне книга П.А. Ротмистрова «Время и танки». До Курской битвы я с удовольствием читал автора…Но как только на страницах повествования появляется Прохоровка, так здесь Ротмистров на коне с обнажённой саблей. Показав роль 5-гв. ТА в Прохоровском контрударе, автор отмечает, что, используя этот успех (5-гв. ТА), перешли в наступление войска Брянского фронта и левого крыла Западного фронта[109]. М. Попов[110] и А. Соколовский[111], видите ли, ждали результатов Прохоровского сражения и лишь потом перешли в контрнаступление. Выходит, что войска двух фронтов вводились в сражение в зависимости от успеха Ротмистрова. Как это шито белыми нитками. Пропадает весь интерес к авторскому повествованию»[112]. Однако мнение соотечественников Павла Алексеевича, судя по всему, особо не волновало, поэтому подобного рода идеи он продолжал генерировать и в дальнейшем.
К началу 1980-х годов в историографии Курской битвы чётко обозначается две важных особенности. Во-первых, легенда о Прохоровке приобрела небывалый, даже, можно сказать, колоссальный по размаху масштаб. К ней обращалось столь значительное число авторов различных работ, что она почти полностью затмила остальные сражения Курской битвы на южном фасе. В результате произошла удивительная метаморфоза, отдельные исследователи и мемуаристы, особо не вникая в суть проблемы, термин из арсенала пропаганды военной поры, «прохоровский плацдарм» стали применять для обозначения всей территории, где вели оборонительные сражения войска Воронежского фронта в июле 1943 г., без привязки к станции Прохоровка. В этот «плацдарм» были включены события, происходившие не только на прохоровском направлении, но и на обоянском и восточнее Белгорода.
103
История Второй мировой войны 1939–1945. М.: Воениздат, 1976
104
Великая Отечественная война. Краткий научно популярный очерк/Под ред. П.А. Жилина. М.: Политиздат, 1973.
105
Военно-исторический журнал//2009. № 8. С. 68.
106
Дайнес В.О. Василевский А.М. М.: Вече, 2012. С. 440.
107
Там же. С. 439, 440.
108
Свердлов Ф.Д. Неизвестное о советских полководцах. М.: Биографический клуб, 1995. С. 56.
109
Ротмистров П.А. Время и танки. М.: Воениздат, 1972. С. 156.
110
Командующий Брянским фронтом.
111
Командующий Западным фронтом.
112
Личный архив автора.