Скрежет ручки в залитой вином комнате

Наконец мои ноги притянули меня в знакомое место — KFC. Оно, как всегда, было забито кучей народа, которым было наплевать на тебя из-за наслаждения собственным тщеславием или попросту за неимением времени. Меня это устроило более чем, я стал в очередь и ждал, отключив звук на телефоне. Поначалу всё шло более чем гладко, но затем я случайно наступил на пятку (в этом деле я умелец) впереди стоящему молодому пацану, за что тот меня хотел убить.

— Прошу прощения, — приложив руку к груди для придания образа моего глубочайшего сердечного сожаления о содеянном, я томно и с болью во взгляде произнёс бедному парню, который, видать, целое состояние просадил на свои кроссовки. Ещё бы, а потом какой-то бомжевидный чел наступает на них — кто бы тут стерпел?

Тот знатно и громко цокнул, да так, чтобы глупый я осознал всю степень его великодушия, раз он меня прощает практически за смертный грех. Я слыхал, скоро введут закон, разрешающий убивать людей за их несанкционированное прикосновение к модной брендовой одежде. Это, быть может, и слухи, но в такое время чему только ни поверишь. Парень отвернулся, но, подумав пару секунд, обернулся ещё раз, и стал глядеть уже совсем иначе, словно видит перед собой заветные сиськи, на которые дрочил с начала своего полового созревания. У меня, по крайней мере, был бы идентичный взгляд, будьте уверены, но с одним условием: эти сиськи должны были остановиться во времени и не стареть. В целом мне пришлось убедиться в том, что в мире нет ничего невозможного, но лишь когда чудеса случаются. В остальных же случаях приходится считаться с ограничениями и жестокостью жизни.

— Вы Сергеев? Писатель, — радостно воскликнул этот парень, закатив глаза, словно подвороты на своих штанах.

— Да, я, — мне это прельстило, хотелось выпить.

— Да ну нахер! — крикнул он ещё раз, и люди стали оборачиваться. — Охереть, — он ругался напоказ (что и свойственно юношам в его возрасте), дабы обратить на себя внимание, — сам Сергеев со мной в одном ресторане. Как вас сюда занесло? — взгляд его был восхищён.

— Жрать хочу, как и все тут сидящие.

— Ха-ха! Вот умеете вы метко сказать, да, — всё не успокаивался он. — Проходите вперёд.

— Нет уж, очередь для меня святое, как для грёбаных англичан.

— Он ещё и сама скромность, — послышалось шушуканье где-то сбоку.

— Да чего вы? Ну, ладно, — парень забросил эту дурацкую идею. — Нет, ну это просто пиздец!

— Ты бы не ругался так громко, дети рядом, — упрекнул его я.

— Ой, извините, простите, — извинялся же он, конечно, не перед детьми и их родителями, а передо мной, словно я ему был отец или что-то вроде того, но в те годы я ещё и сам был мал, так что познакомиться с его мамой мог бы только на словах. — Я просто идиот.

— Как и немножечко все мы, — заметил я.

— Вы прямо ходячий сборник цитат, Сергей Сергеевич! — заметила пухлая барышня рядышком. — А не могли бы подписать мою книгу?

Она дала мне экземпляр, я черканул, и её трепету не было предела. Люди стали пялиться со всех сторон, а мне стало неловко.

— Расскажите о ваших планах, — поинтересовался какой-то мужик, специально привставший из-за своего стола (попробуй его сдвинуть в обычный день — нет, он, скорее, убьёт тебя).

— Хотел поесть, а потом застрелиться, — буркнул я. — Не с пустым же желудком идти на тот свет, а то в Аду кто кормить тебя будет?

— Ха-ха-ха, — донёсся гул со всех сторон.

— Сергей Сергеевич, а не могли бы вы прийти к моему другу на день рождения? — начала какая-то молоденькая девочка. — Он ваш большой фанат.

— Передайте ему мои соболезнования, — заметил я с комом в горле. Мне было не по себе, и хотелось уже побыстрее взять свой заказ да свалить куда-то подальше.

— Сергей Сергеич, — начала тётка лет тридцати, — а можно с вами сфотографироваться?

— Можно, но аккуратно — я достаточно трезв, чтобы ненавидеть все направленные на меня камеры, — а камер этих появлялось всё больше, и люди стягивались всё ближе, чтобы сделать селфи или просто сфотографировать мою отвратительную рожу. Постоянно рыская на просторах сети, пришлось осознать одну вещь: что бы я там ни видел, какие бы счастливые и довольные рожи там ни красовались — всё это было лишь выдумкой и враньём, ведь объективы камер меняют людей до неузнаваемости. Оттого я и пытался держаться от тех самых объективов как можно дальше

Подошла моя очередь к кассе, я восхвалял небеса в своей голове, но, видать, зря.

— Сергей Сергеевич! — завопил кассир. — Не может быть!

— Господи, дайте мне что-нибудь уже поесть, да побыстрее!

— Да, да, конечно! Вам здесь или с собой?

— Здесь мне вряд ли дадут поесть, поэтому с собой заверните что-нибудь: какую-нибудь хрень в лепёшке с сыром, курицу — всё равно что — и попить ко всему этому.