Пороги безмолвия

— По-моему, это слишком сложная схема, — чуть поразмыслив, решил Том, — во-первых, с твоей стороны было бы вполне логично ответить ложью на ложь, а во-вторых, ты же сам сказал ему потом, что вообще не будешь ходить к мадам Помфри. Так какой смысл теперь искать алиби, чтобы избегать обследований?

Поттер помолчал.

— И правда, — он почесал затылок, — я как-то не подумал...

— Ты никогда не думаешь, — насмешливо напомнил Арчер и, прекратив мерять шагами библиотеку, уселся в своё любимое кресло, закинув ноги на подлокотник. — Так что теперь ты можешь пойти к Люпину и отказаться от занятий.

— Нет, — тут же покачал головой Гарри.

— Почему? — брови друга вопросительно изогнулись.

— Это будет грубо. Профессор Люпин ничего плохого мне не сделал и согласился помочь. Действительно помочь, а не делать вид. Я не могу вот так просто явиться к нему на следующий же день и заявить, что передумал ходить на занятия. Тем более, он был другом моего отца, и мне кажется, он отчасти чувствует себя ответственным за...хм...ну за меня. Он всегда старается помочь, но никогда не навязывается, — Гарри сочувственно повздыхал. — И ещё у него совсем никого нет. Ни семьи, ни друзей, я подумал, что это будет правильно, если я хоть иногда буду с ним общаться. Грустно, когда не с кем даже поговорить.

Несколько мгновений Том с постным выражением на лице молча смотрел в изумрудные глаза лучшего друга.

— Меня прямо тошнит радугой, — наконец, прокомментировал он и поморщился. — Ради Мерлина, Гарри! Может, ты его и усыновишь ещё? — он сделал паузу, — или он тебя...без разницы.

Поттер хихикнул.

— Я не шутил вообще-то, — сухо заметил Арчер.

— Я в курсе, но всё равно смешно, — Гарри уткнулся взглядом в книгу, явно не желая продолжать этот спор.

Пофыркав для вида, Том взял со стола запечатанный конверт, который принёс с собой.

— Что это? — заинтересовался Поттер, выглядывая из-за книги.

— От Хельги, — Арчер развернул письмо, — я рассказал ей.

— Ага, то есть мне нельзя никого просить о помощи, а тебе можно? — обиделся зеленоглазый слизеринец.

— У нас с тобой разные взгляды на вопрос доверия к окружающим, — авторитетно отозвался Том, одновременно бегло просматривая письмо, — ты готов верить всем без разбора, особенно сирым и убогим, а я... — мальчик высокомерно усмехнулся, — я не доверяю никому.

— И как это объясняет твою просьбу о помощи у Хельги? — саркастично уточнил Поттер.

— Всё просто, — Том поднял взгляд на лучшего друга и расплылся в ослепительной улыбке, — помогая нам, она не ищет выгоды и не пытается манипулировать тобой или мной. Она помогает лишь тогда, когда хочет этого. И никогда ничего не обещает.

— Что-то не слишком убедительно, — проворчал Гарри, но всё же не сдержался, заинтересованно глядя на письмо в руках друга: — и что она пишет?

Том усмехнулся.

— Ну, сначала она написала, что я ошибся адресом, потому что, цитирую: ” Томас, я что похожа на клинику святого Мунго? У меня много талантов, но целительство в их число не входит. Найдите чёртова колдомедика”.

Гарри помолчал.

— Ого, да она не в духе...

— Слушай дальше, — Арчер усмехнулся: — “В случае если у вас с Гарри так и не хватит мозгов написать профессиональным целителям, сообщаю — о магической коре я знаю немного. Не больше остальных волшебников. Единственное, что могу порекомендовать, это постоянно практиковаться в магии, лучше дуэльной и невербальной, это развивает гибкость магической коры. Но это не решение проблемы. В некоторых книгах магическую кору называют “обручем”, я даже пару раз встретила определение “поводок”. Если вкратце, то магия, рождённая магическим ядром изначально — дикая стихия и волшебнику нужен в своём роде хлыст, чтобы эту стихию усмирить. В роли хлыста как раз и выступает магическая кора, она сдерживает дикую магию и не дает ей творить всё, что вздумается. Если “хлыст” сломается, этот “дикий зверь” разорвет своего “укротителя” на части. Не утешительный прогноз, но ничего другого сообщить вам не могу. Попробуйте больше тренироваться. Возможно, это как-то укрепит слабеющую магическую кору. Хотя, я, конечно, повторюсь, вам, болванам, нужен нормальный целитель. Я вам не панацея от всех бед. Хельга”.

— Лаконична и строга, как обычно, — весело прокомментировал Гарри.

— Но это хоть что-то, — Том отложил письмо, — нам просто нужно понять с какой стороны взяться за проблему.

— Да тут с какой ни возьмись, лучше не станет, — кисло заключил слизеринец, — может быть, мне и правда стоит обратиться в Мунго?

— Мы оставим этот вариант на крайний случай, — пообещал Арчер и уверенно посмотрел на друга, — мы разберемся с этим. Я не верю, что у волшебников настолько хилая физиология. Дикая или нет, эта магия — часть тебя. Не может быть, чтобы не было способа усмирить её, — Том почесал бровь: — Кстати, ты в дневниках Слизерина ничего полезного не нашел? Я уверен, что там был раздел, где он говорил о магии и стихийных выбросах.

— Я перечитал этот раздел раз сто уже, — Поттер скривился. — Там вообще про магическую кору нет ни слова. Слизерин писал только о том, что магия течет в крови волшебников. Он постоянно тут рассказывает о том, что видит “искры магии повсюду” и чувствует её “в каждом своём вздохе”, — Гарри принялся с шорохом перелистывать страницы, пока не нашёл нужную главу: — Вот, послушай: “Каждое наше деяние оставляет магический след. Мы состоим из магии, мы наполнены ею до краёв. Я слышу её шепот повсюду. Вижу в бликах солнца и искрах света на водной глади. Моя магия это моё второе сердце. Незаменимая пара рук и ног. Неотъемлемая часть меня самого. Она свободна, как ветер и делает свободным меня. Она мои крылья. Я способен вдохнуть воздух, а выдохнуть магию. Я способен понять каждый изгиб её сути, и я вижу эту магию в своих детях. В том, как играючи они могут изменять мир вокруг себя, как безграничны их способности. Сознание ребенка гибкое и податливое, оно окутывает и поглощает всё, что преподносит реальность. Оно делает возможным то, что взрослому магу кажется непостижимым. Воистину, дети — самые могущественные колдуны в мире”.

— Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что он всё-таки был немного не в себе, — бесцветно заметил Том.

— А по-моему, он просто был романтиком, — Гарри улыбнулся.

— Да. Только толку нам от его тонкой душевной организации? — Арчер закатил глаза. — В каком бы порядке мы не читали эти книжки, смысла все равно не прибавляется.

— Да брось, Том, — отмахнулся Поттер, — мы ещё даже первый дневник до конца не дочитали. Вдруг дальше будет интереснее?

Арчер хмыкнул и пододвинул к себе учебник по рунам:

— Ну, верь, во что тебе больше нравится, — он задумчиво закусил кончик карандаша, постепенно погружаясь в свою научную работу.

Некоторое время друзья молчали. Том что-то конспектировал и тихо бормотал себе под нос, а Гарри лениво листал дневник, перечитывая странные заметки основателя своего факультета.

— Том?

— Хм? — Арчер мельком глянул на друга.

— А ты чувствуешь магию?

— В каком смысле?

— Ну, так как пишет о ней Слизерин, — Поттер хмуро смотрел в тетрадь, — что он постоянно ощущает магию повсюду. Слышит её...

Том с минуту обдумывал ответ.

— Пожалуй, нет, — наконец, сказал он, — я чувствую её только когда пытаюсь пользоваться беспалочковой магией. И то я не дышу магией, — иронично передразнил он. — А ты?

Гарри покачал головой.

— Я чувствую боль, когда происходят стихийные выбросы, но это ведь другое, — Гарри отложил дневник и задумчиво уставился в потолок, — вот не понимаю, почему так?

— Поясни, — Том свел брови у переносицы.

— То, как Слизерин описывает свои ощущения, описывает магию своих детей и всё такое... — он взглянул на друга, — мы ведь не ощущаем нашу магию, не можем так легко пользоваться ей. Я вообще нигде не читал и не слышал о том, что волшебники чувствуют что-то, когда колдуют. Нас не учат «ухватить поток магии и преобразовать его силой мысли», как тут написано, — Поттер ткнул пальцем в дневник. — Нас учат размахивать палочкой и правильно произносить заклинания. Такое чувство, что раньше волшебники колдовали как-то иначе. Что изменилось с тех пор?