Ночной охотник

Даже сквозь ощутимый запах древесного дыма, поднимавшегося над костром, до Медноволосого Хорра донесся удивительный аромат, заключенный в обширном кожаном мехе. В воздухе неуловимо запахло чем–то сладким, тягучим, приторно–медовым.

— Попробуй, приятель, тебе понравиться! — Рахт протянул ему кожаный мех. — Дождевые охотники не делают такого, а зря.

Не успел Хорр сделать первый глоток медового вина, как перед ним возникло нечто вроде глубокого походного блюда. Своеобразная тарелка состояла из плотных жестких пальмовых листьев с волнообразными полукруглыми выемками по краям.

Эти листья, в огромном количестве валявшиеся под деревьями, окаймлявшими поляну, Диал набрал сразу после того, как горячий ужин был почти готов. Хорошенько промыв их в ручье и просушив, для каждого сёрчера он быстро соорудил нечто вроде походной тарелки, сшив листья между собой гибкими, упругими жилками древовидного папоротника.

Личинки жука, наваленные горкой на листья, аппетитно дымились и источали дразнящие ароматы. Облитые соусом, крупные, мясистые, — толщиной со средний палец взрослого мужчины, — хорошо пропеченные, личинки по внешнему виду напоминали обыкновенное мясо.

Хорр знал, что по вкусу это блюдо ничуть не уступает его любимой снеди — запеченным яйцам лесных птиц, — поэтому понюхал и смело вонзился зубами в ароматную мякоть. Еще один глоток темного густого вина освежил горло и разлился по жилам приятной теплотой.

Жареные личинки стремительно исчезали в желудках сёрчеров, несмотря на то, что раньше искатели не особенно часто употребляли их в пищу. За время странствий по Тайгу, по Южным лесам, как и по другим бескрайним кандианским пределам, организм каждого привык к самой различной жратве.

Таков был удел сёрчеров, вечных бродяг и странников. Никто не роптал по этому поводу, потому что судьбу они выбрали сами для себя. Сегодня им приходилось заправлять в брюхо одну снедь, а завтра другую. Но жизнь от этого становилась только веселее.

В разных местах сёрчеры и питались по–разному. Проходя густые леса, они разживались дичью и мясом грокона, добавляя съедобные коренья и питательные травы.

В прибрежных районах, окаймлявших Внутреннее море, искатели всегда жили дарами вод. Причем бескрайние волны таили в себе не только свежую рыбу, но и другие, самые разнообразные продукты. Не только съедобные водоросли и улитки, живущие на их стеблях, становились основой для пропитания сёрчеров. Внутреннее море таило в своих глубинах немало других продуктов, вполне пригодных для еды.

Диал умел вкусно готовить практически любые продукты. Все, что встречалось в лесах или доставалось из моря, служило походной пищей для сёрчеров. Поэтому так вкусны были и личинки гигантского жука.

Кийт сделал последний глоток медового вина и набрал в пригоршню этих дымящихся рассыпчатых личинок, пропитанных соусом из лесных трав.

Кожа на его руках уже давно задубела, одеревенела за время многочисленных походов. Как и все остальные сёрчеры, он не ощущал обжигающего жара только что приготовленной пищи даже кончиками пальцев, высовывавшихся из черных кожаных полуперчаток.

Вся остальная ватага не отставала от него. Каждый сёрчер получил свое собственное блюдо, сооруженное из сшитых объемистых пальмовых листьев, и скоро вся кладка личинок гигантского мускусного жука вместе с порядочными кусками свежей моцарры исчезла в ненасытных утробах голодных путешественников.

После горячего сытного ужина бродяги немного осовели, позволив себе расслабиться. Трапеза оказалась хороша еще и потому, что была сдобрена большим количеством хмельного меда.

Медноволосый Хорр впервые попробовал его, и Рахт сказал ему, что этот темный ароматный хмельной напиток производился по какому–то особому древнему рецепту из янтарного меда диких пчел. Делали его во многих метсианских поселениях, лежащих южнее границ Внутреннего моря. Сёрчеры обменивали вино на часть своих находок и перевозили запасы во время экспедиций в четырех продолговатых мехах, изготовленных из грубо обработанной, но тщательно просмоленной кожи.

Медовый хмельной напиток во время путешествия постоянно немного бродил внутри каждой кожаной емкости. С каждым днем пути вкус меда менялся и приобретал особый, ни с чем не сравнимый легкий аромат дымящегося костра.

Кийт Хрипун не так часто позволял сёрчерам выпить. Обычно он жестоко преследовал беспричинное пьянство. Далеко не каждый день он разрешал своим людям откупоривать кожаные мехи, притороченные к мощным загривкам кау.

Но в этот вечер он почувствовал, что нужно дать отряду отдохнуть. Поэтому, ко всеобщей радости, увесистые емкости начали двигаться по кругу, и вскоре на лесной поляне раздались возбужденные голоса сёрчеров.

Как бы ни была велика усталость, как бы ни гудело тело в конце трудного дня, в этот вечер сёрчеры не торопились сразу отправиться на ночлег в пещеру. Воспользовавшись случаем, они потягивали хмельной напиток и предпочитали подольше посидеть у огня.

То и дело лесную тишину нарушали взрывы громкого хохота. Приятели передавали по кругу кожаный мех и балагурили. Они смотрели на огонь, болтали и оживленно перебрасывались грубыми шутками.

Как водится, сёрчеры обожали смаковать собственные приключения, — особенно те, что происходили в злачных местах, расположенных в портовых кварталах Нианы, Намкуша, или какого–нибудь другого города. Историй было не так и много, все уже знали их наизусть, поэтому каждый раз приходилось изрядно приукрашивать, добавляя все новые и новые живописные подробности.

Жизнь сёрчеров раскачивалась, как маятник, — от одного похода до другого. Сначала они уходили в очередную опасную экспедицию, добираясь тайными тропами к какому–либо из Забытых городов. Достигнув руин древнего мегаполиса, приятели обнаруживали что–нибудь самое ценное и возвращались в оживленные населенные центры, чтобы поторговать, обменять находки на продукты, на одежду или на драгоценные слитки.

Большую часть добычи Кийт оставлял в отряде, для подготовки к следующему походу. Но, по условиям договора, и каждый сёрчер получал свою личную долю, с которой делал все, что хотел.

Эти средства и улетучивались в первую очередь. Слитки и ценные вещи обрушивались проливным драгоценным дождем на кабаки, да на окраинные городские кварталы, в которых, по традиции, обитали легкодоступные красотки. Богатство испарялось быстро, оставляя бродягам лишь головную боль, похмелье, да смутные воспоминания, с которыми они могли отправляться в экспедицию.

Разбегались по разным местам сёрчеры ненадолго, для того чтобы хоть немного отдохнуть друг от друга. Но вскоре на душе у каждого становилось пусто. Они собирались вместе, чтобы снова увидеть жуткие шрамы на лице своего вожака и под предводительством легендарного Кийта Хрипуна двинуть в очередной поход.

Искры, поднимавшиеся от горящих бревен, по извилистой замысловатой траектории летели вверх, возносясь куда–то в темноту, к недостижимой кроне огромного мамонтова дерева. На ночном небосводе пунктирными ожерельями загадочно мерцали яркие гроздья далеких созвездий.

Казалось, весь мир вокруг объят спокойствием, и сёрчеры после утомительного перехода отдыхали душой, расслабляясь в дружеской компании.

В голове Медноволосого Хорра непривычно шумело. Он впервые попробовал вина и с удовольствием прислушивался к оживленной беседе, разворачивавшейся вокруг полыхающего костра. Веселый гомон то и дело переходил в громкий заразительный хохот.

Худой блондин по имени Бакли, ловкий и жилистый парень из племени белокожих дикарей, в повседневной жизни слыл тихим молчуном. Говорил он обычно очень мало, почти невозможно было из него вытянуть хоть пару слов, и в остальное время он совершенно невозмутимо смотрел на мир.

Только в этот вечер светловолосый сёрчер охмелел. Причем опьянение настигло его сразу, от первого же глотка меда. Бледные щеки разрумянились, а с узкого лица, обычно сурового и невыразительного, ни на мгновение не сходила возбужденная улыбка.