Страница 3 из 4
Это потом один историк неверующий раскопал. Герасим подслеповат был, не разглядел, что владыка-то на груше остался. Слезть боялся. Одичал. Оброс. По осени с листвой опал и поступил в цыганский табор в качестве медведя. И обрел смысл жизни. Уже и мемуар издали.
Доброта спасет мир!
«Книга тайн и запретов» была такая запретная, что ее лет триста никто написать не решался. Поэтому ее издали ненаписанной. Авва Хмим усердно ей руководствовался, особенно в учении о благодати: «Понеже благодать свойство имеет токмо на браде упокоеваться, ничтоже иное в сем мире тленном и развращенном не удержит ея, единая токмо брада, ибо свойство мира сего – недержание благодати. Посему и не смеет жена в иерейском чине подвизатися за неимением брады, разве благообразные инокини, брады имущия» (13:7).
Чтобы к святости приобщиться и благодать стяжать, растил авва бороду нещадно, ночью пять раз вставал, чтобы прирост благодати наблюдать. И таких успехов достиг, что пришлось ему четверых послушников приставить, чтобы было кому бороду за старцем таскать. А службу совершал, стоя на столпе, иначе в бороде совсем запутывался и прихожан удушал, такой кустистой одаренности был человек! Из других Поместных Церквей приезжали предстоятели дивиться на такую силу Православия.
Одна печаль – мыши в бороде завелись. По первости ловил окаянных да в поле выносил, да разве их всех изловишь? Кошек запускал – ни одна не вернулась! Перешли на сторону противную! Да и что говорить? Жалко их! Такие крохотные! В руку возьмешь, а там малюсенькое сердечко трепещет! Стал их старец из сочувствия подкармливать. До половины обеда в бороду отправлял, а на ночь мармеладки подкладывал.
– Что это у тебя, отец Хмим, снова щи в бороде?
– Это не мне. Это мышкам.
И прослезится.
Наконец от старца Памвы было откровение: один путь спастись – проповедовать мышам спасение и к истине приобщить!
Весь монастырь сходился посмотреть, послушники в окошки заглядывали – авва Хмим с бородой разговаривает! Смеялись, неразумные, над апостольским подвигом! Только авве было открыто осязательно, что тронул он сердце мышей своей проповедью и даже нескольких кошек в покаяние привел. Поначалу сам молитвы пел, а потом и мыши начали ему вторить. Передал им в бороду божественных книг и всяких святынь. На ночь в бороде лампады возжигал с большой осторожностью, чтобы побудить новообращенных к молитвенному бдению.
Прославил апостольский подвиг авву Хмима! Разнеслась до пределов земли слава о многоцелебной браде! Стали ему люди своих безбожных мышей приносить для вразумления, а некоторые и исцеления получали. Один престарелый кот, безвременно почивший, даже воскрес, едва к святой браде приник.
А уж сколько людей исцелялось! И только мудрейшие знали, что чудеса происходят не по святости старца, а по молитве благодарных мышей, потому что только тварь, теплом и любовью согретая, может молиться пламенно.
Четвертый пол
Отец Морковий с детства патриархом мечтал стать. Для чего принял веру и человеческий облик. А на патриархов учат только в Свято-институте, у них специальная кафедра открыта. Закончил авва Свято-институт со всеми дипломами, а трудоустроиться по специальности не смог, поскольку была судимость в Гаагских трибуналах. Профсоюз кексов ему дело шил: три тысячи восемьсот девяносто семь доказанных случаев геноцида. Отправил его Синод миссионером, чтобы «водою проповеди смыть скверну греха». А поскольку в Свято-институте не учили, как с обычным человеком о вере говорить, отправился с миссией к «малым народам», тем более что с юга пошла невиданная миграция русалок. Все из-за таянья ледников.
Кого только к ним не посылали! Никого слушать не хотят, даже дьякона Кураева едва в омут не утащили! Будь он чуть основательней, не спастись ему! А с аввой Морковием сошлись по причине взаимной любви к кексам. Родственную душу в нем почуяли. И такая это миссия удачная была, что русалки целыми косяками к вере приходить стали. Авва Морковий не то что другие миссионеры – просветят да и бросят! Он и с трудоустройством помогал. Из русалок хорошие дикторши выходят. Слушаешь – ничего не понятно, а только глубокое доверие и подлинный гуманизм в душе пробуждается.
Самая известная русалка – Екатерина Андреева. На нее многие равняются. Ее на телевидении всегда за стол сажают, чтобы хвостом публику не отвлекать. А после новостей в особый аквариум запихивают комфортабельный. Очень русалки трудолюбивы! Одно неудобство: по весне надо всех на Волгу вывозить. Нерест у них.
А авва Морковий как русалок просветил, теперь и за домовых взялся. Вошел в доверие через любовь к осетинским пирогам. Воистину, только любовь к Богу и приводит!
Духовное упражнение
Когда отец Нектодим достиг седьмой степени созерцания, то научился даже переставлять небольшие горы, а в характере появилась такая ровность, что просто не батюшка, а какая-то зимняя лужа – ничего его не могло смутить и из созерцания вырвать. Невероятных высот достиг человек, но – нет в мире совершенства! Гору переставить – пожалуйста! Мертвеца воскресить – всегда поможем! Одного боялся, один страх точил его душу добродетельную: страшно стеснялся трусы в магазине покупать. Так смущался, что, бывало, иностранцем прикинется:
– Я хотель иметь купить…
– Ой, батюшка, вы берите эти, что в горошек, – никакой химии!
А Нектодим так зардеется, аж пар идет! Опознали! Опозорили! Купит гору целую, чтобы впрок, домой придет – не тот размер! Опять иди на бесславие! Один раз абхазским евреем вырядился:
– И в какую цену ви торгуете эту весчь?
– Батюшка, да вы лучше ромашковые на лето берите – прям сами дышут!
Нектодим так раскраснелся, что борода вспыхнула! Всем отделом тушили! Потом полгода из келлии не выходил, бороду отращивал и помыслы отсекал.
Наконец принял как духовное упражнение и для испытания сам устроился в магазин на работу и стал лидером продаж. И так смущение одолел, что его даже в кино взяли. Смотрели «Колобок. Война без конечностей»? И кто, вы думаете, играет вторую снежинку? Вот то-то же!
Мистика света
Отец Мирмидон прочитал у одного французского аббата, что драгоценные камни к Богу приводят. Как они там приводят, авва не разобрал, только всякому понятно, что полезные вещи надо внутрь принимать. Поэтому взялся ходить на высокосветские рауты и таскать у герцогинь брыльянтовые колье. И к стенке не припрешь, поскольку привычку имел все сразу бездумно проглатывать, так жаждал просветления.
Мечтал попасть в Алмазный фонд, да разве безбожники пропустят? Так бы и глотал сережки у знати, если бы не вразумился видением. Явлен был ему беззаботный дракон вида дурашливого – весь на солнце искрится, потому что вместо чешуи у него леденцы разноцветные.
Восстав от видения, авва Мирмидон понял, к чему его небо зовет. Эти французы вечно всё напутают, а православного человека с прямой стези не свернуть!
– Мы пойдем другим путем!
И стал тайно камни драгоценные на леденцы менять. Из крестов и митр рубины, изумруды и прочий тлен на подлинные карамельки замещал. Митр себе нашил разноцветных, чистейшей карамелью низанных, оклады на книгах и иконах поменял, чтобы население ощутило сладость церковную. Это вам не камень бездушный да безвкусный лобызать! Все настоящее! А сколько исцелений было! А как народ в храмы пошел! Детей сколько к истине привели!
Больше всего любил после службы крест давать. Некоторые по три раза подходили. А на праздники была карамель со сливочной начинкой.
Журавлиный клин
Владыка Комодий добродушнейший был старичок, но в новолуние нападал на него приступ благочестия.
– Вы как к святыне относитесь? Это же платы для причастия народа! Ими уста причастникам вытирают, а вы их стирать! Тут особое отношение надо!