Страница 14 из 16
Таким образом, европейскому слову у Хасимото соответствуют две разные единицы: многие свойства слова и многие европейские и американские определения его, включая определения Л. Блумфилда и Е. Д. Поливанова, относятся к bunsetsu (дословно ‘раздел (сустав) предложения’). Это понятие впервые сформулировал именно Хасимото (к моменту начала европеизации в японской науке не успел сформироваться синтаксис, который строился в конце XIX – начале ХХ в. уже с учетом европейской и американской науки и окончательно был разработан Хасимото). Но оно прочно вошло в японскую науку; как уже упоминалось, именно эти единицы отделяют пробелом в тех редких случаях, когда он используется. Однако единицей словаря и у Хасимото остается go, являющееся, как и европейское слово, также грамматической (но не синтаксической) единицей.
Но несовпадение с европейским подходом этим не исчерпывается, что видно, когда Хасимото начинает выяснять, чем аффиксы отличаются от несамостоятельных go. Он пишет: «Те и другие присоединяются к способным быть самостоятельными go и образуют единицы, которые могут функционировать самостоятельно: таким образом, они имеют совершенно одинаковые свойства, однако почему же мы считаем, что единицы, образованные в первом случае, являются bunsetsu, а единицы, образованные во втором случае, – go?» [Хасимото 1983 [1934]: 72].
Рассматриваются разные признаки аффиксов и несамостоятельных go. Те и другие могут, например, присоединяться к целым go. Их различие, по Хасимото, в другом: «Хотя аффиксы присоединяются не к отдельным go, а к достаточно большому его количеству, их присоединение ограничено узусом, они не могут присоединяться к любому go. Однако go второго типа [несамостоятельные. – В. А.]… хотя не присоединяются ко всем go, но, как правило, присоединяются ко всем go определенного класса (например, ко всем именам или всем предикативам25). Это присоединение свободно и регулярно… Если так, то среди лишенных самостоятельности единиц, присоединяемых к go и придающих им добавочное значение, следует выделять свободно и регулярно присоединяющиеся ко многим go единицы (go второго типа) и присоединяемые только к ограниченному числу определенных узусом go аффиксы» [Там же: 73–74].
Данный критерий очень напоминает известный в русистике критерий обязательности, предложенный А. А. Зализняком. Хотя он сформулирован для элементов значения, но определяет и статус морфем, имеющих соответствующее значение: если морфема присутствует в любой словоформе некоторого класса (например, части речи), то она обязательна для данного класса и этот признак необходим (но не всегда достаточен) для ее признания грамматической [Зализняк 1967: 25]. На морфемном уровне этот признак отграничивает грамматические (словоизменительные) аффиксы от лишенных обязательности деривационных (словообразовательных) морфем. И определяется он у А. А. Зализняка для словоформ, границы которых предполагаются уже установленными, а к служебным словам он не применяется вообще; это соответствует традициям русистики. Однако у Хасимото критерий используется совсем иначе: для определения границ go, то есть слова. Необязательные для того или иного класса служебные элементы в обоих случаях трактуются как морфемы внутри слова: словообразовательные аффиксы в русистике, аффиксы вообще у Хасимото, а трактовка регулярных грамматических элементов резко различна. Если бы критерии Хасимото применялись к русскому языку, то, например, последовательности морфем коровка и путевка трактовались бы как сочетания знаменательных слов коровк и путевк со служебным словом а. Разумеется, для русского языка никто никогда такого не предлагал, но для японского языка Хасимото не столько предложил что-то новое, сколько эксплицировал традиционные представления (как и А. А. Зализняк эксплицировал то, что уже давно принято в русистике). И его идеи стали общепринятыми в Японии.
Выдвигая данный критерий, Хасимото отказывается использовать другой, согласно которому служебные go присоединяются к знаменательному go, а аффиксы к корню. Однако как раз последний признак в русистике разделяет служебные слова и аффиксы – части слова26.
Теперь сравним японские go и слова, выделяемые в отечественной и западной японистике. При довольно большом разбросе мнений вне Японии почти никто не проводит границы слов в точности там, где в Японии проводят границы go. Редким исключением была грамматика [Пашковский 1941], автор которой просто скопировал японское членение, переведя go как слово (позже автор грамматики пересмотрел точку зрения). Если для имен мнения бывали разными (см. 1.8), то глаголы и близкие к ним по свойствам предикативные прилагательные и в отечественной, и в западной японистике рассматриваются как слова со значительным словоизменением. За пределами Японии большинство приглагольных и приадъективных служебных go (показатели залога, отрицания, этикета к собеседнику, прошедшего времени и др.) принято считать аффиксами (исключение – связки). Те же морфемы, которые Хасимото относил к аффиксам, считаются аффиксами и здесь, но относятся к сфере словообразования.
В целом можно считать, что понятие несамостоятельного go покрывает понятия словоизменительного аффикса и служебного слова, а понятие самостоятельного go ближе всего, в привычных для нас терминах, к принятому в русистике понятию основы слова (в его состав могут входить корни и словообразовательные показатели). Считать основу единицей лексики, а аффикс – единицей грамматики – решение, не свойственное ни исконной европейской, ни русской традиции, но довольно близкое к тому, как Ш. Балли выделял семантемы. Аналога словоформы в вышеуказанных значениях в японской традиции нет, в этом (и только в этом) смысле справедливо высказывание Н. И. Фельдман об отсутствии в этой традиции понятия слова.
Все сказанное, однако, следует уточнить в связи с еще одним свойством японской традиции, о котором до сих пор не упоминалось. Не все из того, что японистика вне Японии считает аффиксами, оказывается в японской традиции в числе отдельных go. Иначе трактуются (для современного языка) три показателя: настояще-будущего времени индикатива, грубого императива и одного из деепричастий (а также омонимы последнего: показатель отглагольного имени и еще один показатель императива). Кроме того, морфемное членение японских предикативов часто не соответствует членению, которое получается после применения обычных правил морфемного анализа.
В одном из типов спряжения (основы с исходом на согласный) данные три показателя, согласно правилам морфемного анализа, имеют вид соответственно u, e, i: ср. данные формы от toru ‘брать’: toru, tore, tori. Для японской традиции последовательности типа «согласный + гласный» – неделимые сущности; см. об этом [Алпатов 2005: 31–32]. Поэтому наиболее естественное при морфемном анализе членение вроде tor-u было невозможно. Но возможны были два подхода: считать здесь -ru, -ri, -re отдельными грамматическими элементами или рассматривать toru, tori, tore как нечленимые последовательности, связанные между собой отношением чередования ru/ri/re, то есть использовать здесь либо модель «морфема – слово», либо модель «слово – парадигма». В Европе, как упоминалось выше, вторая модель появилась почти на две тысячи лет раньше первой, тогда как в Японии обе точки зрения появились почти одновременно (еще до европеизации), но имели разную распространенность. Одну из них предложил в начале XIX в. видный ученый Судзуки Акира, выделив глагольные окончания. Однако она не получила распространения.
С конца XVIII в. до наших дней господствует другая точка зрения, сопоставимая с той, которая была принята для соответствующих языков в античный и средневековый периоды: слово (go) не делится на значимые части, а изменяется. Нечленимые формы вроде toru, tori, tore вместе с формой tora, не употреблявшейся самостоятельно, но выделявшейся в сочетаниях с несамостоятельными go, составляют ряд. Глагол ‘брать’ составляет ряд tora – tori – toru – toru – tore (одна из форм повторяется, поскольку в других типах спряжения ей соответствуют две разные формы). Это не так уж отличается от соответствующей парадигмы русского глагола: беру – берешь – берет и т. д. Таким образом, выделяются ступени изменения глаголов разных типов спряжения и предикативных прилагательных (а также некоторых служебных go, а именно тех, которые могут присоединять после себя другие служебные go), в русской учебной литературе эти ступени называются основами, хотя в русистике этот термин имеет иное значение. Те же ступени, в большинстве случаев способные употребляться как самостоятельно, так и в сочетании с определенными служебными go, выделены для всех типов спряжения глаголов и предикативных прилагательных, в том числе для тех, где, с европейской точки зрения, морфемные границы никогда не проходят между согласным и гласным. Например, для miru ‘видеть’ mi – mi – miru – miru – mire. Такой перенос, безусловно, был произведен из системных соображений. Такая система форм получила название katsuyoo, букв. ‘практическое применение’, что традиционно переводится как спряжение27. Такой перевод в данном случае оправдан: независимо друг от друга в античности и в Японии XVIII – начала XIX в. была разработана модель «слово – парадигма». Подробнее о понимании спряжения в японской традиции см. [Хасимото 1983 [1934]: 74–75; Алпатов 1979а: 25–28].
25
Предикативы в японской лингвистике – общее название для глаголов и предикативных прилагательных, см. 2.10.
26
Исключение составляют так называемые постфиксы вроде -ся: считается, что они присоединяются ко всему слову. Но постфиксы отличаются от обычных аффиксов: в принятых выше терминах это форманты.
27
Понятия, сопоставимого со склонением, в японской традиции не было, так как именная грамматика трактовалась принципиально иначе: там все служебные элементы считались отдельными go.