Страница 13 из 16
Генеративная лингвистика также чаще не уделяет внимания слову и другим морфологическим единицам, подчиняя морфологию синтаксису и включая слова в более общее понятие phrase21. На задний план может отходить и морфема, но не настолько, как слово: см. мнение М. Бейкера об универсальности понятия морфемы и ограниченной применимости понятия слова. Отказ от выделения слова, однако, может встречаться и у лингвистов, не работающих в рамках генеративизма.
Показательна недавно появившаяся статья известного типолога [Haspelmath 2011]. Ее автор рассматривает различные существующие в науке попытки определить слово или хотя бы выяснить структурные свойства этой единицы и убедительно показывает, что они дают противоречивые результаты и всегда, так или иначе, расходятся с традицией. Также отмечено, что все такие подходы не могут объяснить центральную роль слова в европейской лингвистике, с этим также следует согласиться. М. Хаспельмат обращает внимание и на ослабление интереса к проблемам слова в лингвистике последних десятилетий. Из всего этого делается вывод о том, что в теоретической лингвистике и в типологии необходимо отказаться от понятия слова, изменить привычную терминологию и перестать разграничивать морфологию и синтаксис (достаточно единого морфосинтаксического уровня). Единственная реальность – орфографическое слово, но если такая единица существует в фонетическом письме, это еще не значит, что она существует и в языке. Достаточно использования таких понятий, как морф, форматив, свободная и связанная конструкция и др. Слово же, по выражению М. Хаспельмата, один из «артефактов традиции».
Однако при таком, казалось бы, простом решении возникает ряд вопросов. Почему понятие слова существует в Европе (и, как мы увидим дальше, не только в ней) более двух тысячелетий и большую часть этого времени господствовал словоцентризм? Почему он и сейчас полностью сохраняет силу в славистике и русистике, а также в обще-лингвистических концепциях, базирующихся на русском материале22? Почему и многие западные ученые продолжают считать слово универсалией языка (см., например, [Ježek, Ramat 2009: 392])? Наконец, языке имеет совсем другое значение). Он покрывает специфически русский термин словосочетание, но в отличие от него может относиться и к одному слову, рассмотренному в синтаксическом аспекте. Я. Г. Тестелец предлагает для него эквивалент группа [Тестелец 2001: 111]. Я вернусь к рассмотрению этого понятия в 3.2. почему многие понятия словоцентризма кажутся совершенно очевидными, а его недостатки как бы не замечаются? Все это требует рассмотрения.
Однако прежде чем перейти к этому, следует рассмотреть еще одну проблему, также важную для решения вопроса о слове: как этот вопрос отражается в других лингвистических традициях, возникших независимо от европейской науки и основанных на языках, по строю отличных от греческого и латинского. Этому будут посвящены разделы 1.7–1.9. В первых двух из них будет затрагиваться японская традиция, о которой я уже неоднократно писал [Алпатов 1978; 1979: 25–31; Алпатов и др. 1981; Алпатов 1983; 2011], в разделе 1.9 будет дан краткий обзор иных традиций. О сопоставлении разных традиций с точки зрения вопроса о слове см. [Алпатов 2005: 33–36].
1.7. Японская лингвистическая традиция и ее представления о слове
Эта традиция окончательно сформировалась в период «закрытой Японии» (XVII–XIX вв.), когда японская наука обратилась к изучению исконных элементов собственной культуры, в том числе языка, хотя определенные представления о языке выражались в письменных памятниках и раньше. После начала европеизации Японии в середине XIX в. там переняли и понятия западной науки, в результате произошел синтез традиций и многие прежние представления сохранились, включая и представления о слове.
Для понятия, которое можно было бы сопоставить со словом, вплоть до периода европеизации не было обобщающего термина, вместо него использовались разные термины соответственно для знаменательных и служебных единиц: kotoba (что также значит и «язык») и tenioha. С конца XIX в., после работ Оцуки Фумихико (1847–1928)23, распространился и обобщающий термин go (как его синоним может употребляться и tango, буквально простое go).
Границы go, имплицитно проводившиеся и до формирования традиции, например в ранних словарях, были однозначно проведены учеными XVIII – первой половины XIX в. и с тех пор в каноническом варианте не менялись. Споры шли лишь по отдельным вопросам вроде трактовки показателей пассива и каузатива или сочетаний прилагательного со связкой. Эта единица, как и европейское слово, рассматривается одновременно как единица грамматики и единица лексики. Именно go включаются в качестве словарных единиц в словари24, а их структура и сочетаемость описываются в грамматиках. Соответствие go слову отмечали многие японские лингвисты разных эпох [Ootsuki 1897: 36; Tokieda 1954: 64; Watanabe 1958: 96], в том числе авторы сопоставительных грамматик [Soranishi 1971: 10].
Однако за пределами Японии встречается и другая точка зрения на соотношение go и слова. В русском издании японской грамматики [Киэда 1958–1959 [1937]] термин go переводится как слово, однако автор предисловия Н. И. Фельдман пишет: «Традиционного представления о слове в японской грамматической науке нет» [Фельдман 1958: 17]. Впрочем, она же уточняла: неясность границ слова в японском языке – «проблема грамматики, а не лексикологии, поскольку неясность касается соотношения со служебными элементами речи, а словарная форма слова, за некоторыми исключениями, ни у кого не вызывает сомнений» [Фельдман 1960: 28–29]. А. А. Холодович писал: «Японское традиционное языкознание никогда не знало двухтактного разбиения предложения: сперва на значимые слова, а затем на значимые морфемы. Оно членило предложение одним-единственным способом, сегментируя его на значимые части одного-единственного уровня. С точки зрения современного европейского языкознания эти значимые части предложения… являются морфемами» [Холодович 1979: 13]. Последнее неверно уже хотя бы потому, что сложные слова в японской традиции (по крайней мере, в ХХ в.) в свою очередь делились на морфемы.
Чтобы разобраться в том, насколько это точно, рассмотрим подход к выделению слова у японских ученых. Особо значимы идеи одного из виднейших японских лингвистов ХХ в. Хасимото Синкити (1882–1945). Его концепции приобрели большую популярность в Японии (в частности, известная у нас благодаря русскому переводу грамматика М. Киэда составлена под значительным его влиянием); в то же время Хасимото, в отличие от многих других ученых, эксплицитно обсуждал проблему определения go и критерии его выделения. До него эта единица или не определялась, или определялась нестрого: скажем, Оцуки определял go так: «Состоит из одного или нескольких звуков» [Ootsuki 1897: 36]. То есть поначалу и в Японии стихийно господствовал первичный словоцентризм, но Хасимото уже ориентировался на европейские работы, где давались определения слова.
Вопреки мнению А. А. Холодовича, членение у Хасимото вовсе не однотактное, а даже трехтактное. Сначала предложение делится на минимальные синтаксические единицы – bunsetsu (их не было в традиции до европеизации, но их уже вводил Хасимото). Эти единицы определяются одновременно по синтаксическим (возможность быть потенциальным минимумом предложения) и акцентуационным (паузы) признакам [Хасимото 1983 [1932]: 53]. Далее bunsetsu членятся на go. Эти единицы делятся на самостоятельные, способные сами образовать bunsetsu, и несамостоятельные, лишенные такой способности; это разделение соответствует делению на знаменательные и служебные единицы [Там же: 53–54]. Далее go членятся на составные части: корни (gokon) и аффиксы (setsuji) [Там же: 54], именно их можно сопоставить с морфемами.
21
Этот термин, занимающий большое место в англоязычной лингвистике разных направлений, не имеет устойчивого русского эквивалента (фраза в русском
22
См., например, достаточно представительный для конца советского периода сборник [Слово 1984]. С тех пор ситуация особо не изменилась. Очень показателен здесь подход И. А. Мельчука.
23
При обозначении японских авторов принято сначала давать фамилию, потом имя.
24
Подача лексики в японских словарях несколько отличается от привычной для нас, например туда могут отдельными словарными статьями включать фразеологизмы [Алпатов 2008б: 188–190]. Но норма – go.