Авантюристы

— Здесь, правда, нет гоблинов? — дрожал ученик.

— Да.

С души Санчо свалился камень.

— А как же нежить? — Атэнаис смотрела по сторонам.

— Я думаю, вы легко справитесь с парочкой оживших трупов, — усмехнулся Элдри. — Особенно Лили. Ну, я пошёл.

Он быстрым шагом рванулся вперёд, и полетел по старой брусчатке, сделанной ещё до великой гражданской войны магов.

Санчо дрожал. Но не от холода, а от страха. Воображение рисовало новых чудовищ, от которых леденело всё внутри. И без этого страха его настроение было пронизано болью и отчаяньем: ему пришлось пройти сегодня километров двадцать, и ноги просто разрывались от боли, а мозоли кровоточили; и ещё он так неудачно порвал свои и без того дырявые штаны, когда слазил вчера с дерева, так, что теперь у него на заднице была треугольная дырка — ничто из этого не добавляла ему боевого духа, а снижало его до самого дна.

А если бы он сидел дома, то всё было бы хорошо! В обед он бы сегодня ел заварные пирожные с чаем. К ним бы пришёл сапожник, возможно со своей дочкой. Санчо был бы счастлив. Он бы брал пухленькими пальчиками пузатые пирожные и отправлял себе в рот, а затем запивал ароматным чаем с чабрецом. Он месяц ждал этих пирожных, и теперь бы вкусил их сладость.

Как бы было бы хорошо.

Всё было бы просто прекрасно. Мир был просто чудесен. Но нет, Санчо не дома, и в это воскресенье он так и не попробует пирожных бабушки. Тех, которых он ждал целый месяц. Которые так любил.

— Мои бедные ноги! — вырвалось у него, и он сел на обочину, смотря на мутную воду болота.

— Сколько можно! — закричала Атэнаис, смотря на его спину. — Сколько можно ныть. Или ты думаешь, что другим не трудно? Или, по-твоему, благородным девушкам приятно таскаться по трактирам и пешком идти по заброшенным дорогам, смотря параллельно за старым ослом?

Санчо обернулся.

— Я…

— Мы бы никогда не были в одной команде, если бы не обстоятельства. А так, пожалуйста, избавь нас от своего нытья. Оставался бы ты в трактире, сославшись на болезнь. А потом бы вернулся в город! И избавил бы нас от своего присутствия. Я всё путешествие не услышала от тебя ни одного слова, кроме вечных недовольств.

На глазах Санчо показались слёзы.

— Как можно! — он вскочил с обочины. — Как можно так говорить обо мне! Ты знаешь, как я страдаю? Сегодня я должен был есть любимые заварные пирожные. Я целый месяц ждал этого дня! Именно в этот день бабушка их готовит специально для меня! Она знает, как я их люблю. И теперь все потеряно, я не попробовал их. Я потерял целый месяц ожидания. Всё потеряно. И всё оборвалось!

— Ты сам виноват в этом! — подняла изящную голову Атэнаис. — Не ты ли завалился пьяный в гильдию и просил тебя сделать авантюристом? Секретарша сама заполняла твою анкету, ты только потом расписался. Не ты ли облевал стойку регистрации? Не ты ли потом валялся на полу, пьяный в стельку?

— Да, — усмехнулась Майя, стараясь не рассмеяться. — А ещё, Элдри тебе не сказал, что ты жестоко оскорбил барона де Голдблю, и тот вызвал стражу. И если бы не заступничество наставника, то ты бы сейчас сидел в тюрьме. А в понедельник вместе бы с другими заключёнными поехал на каторгу.

Санчо бледнел и бледнел.

Новость его поразила громом. Так значит, он что-то сделал не то, и теперь его безопасная жизнь в городе растворилась, как утреннее сновидение. Ему стало ещё хуже, и тело покинули последние силы. Пухленькие руки задрожали.

— Мало того, барон вряд ли простит тебе оскорбление. Так что когда ты вернешься в город, он может нанять пару лихих парней, которые намнут тебе бока в тёмном переулке, — добавила Майя, видя испуг парня.

— Правда! — у юного пекаря выпала челюсть. — Не может быть!

Он закрыл лицо руками.

Если это правда, то его спокойной жизни пришёл конец. Он даже не сможет выйти на улицу, не опасаясь за себя. А ведь он на самом деле очень хрупкий и ранимый человек. Один удар кулаком, и он может умереть. Почему мир так несправедлив?

«А всё из-за тупой ссуки — Джульетты. Если бы не она, я бы никогда не вляпался в такое дерьмо!» — подумал он. Он мялся на краю насыпи, а затем пошёл к другой стороне дороге.

Там, смотря на торчащие из воды стволы деревьев, он задумался.

«Жизнь не справедлива ко мне!»

Вращая в голове эту мысль, он ещё больше приблизился к топкой воде, где пошли пузыри и, разрывая болотную гладь, поднялся гнилой труп.

Вываливающиеся из орбит глаза, смотрели на Санчо.

Он онемел.

— Ааа! — пронёсся над рекой его крик.

Выйдя из оцепенения, Санчо побежал к храму безымянного бога в другой стороне. Дорога к нему почти развалилась, и он рисковал упасть в грязную воду. По центру ещё сохранились остатки брусчатки, где можно было спокойно идти, но Санчо не обратил на неё внимание. Он вбежал в проём ворот, пронёсся мимо старых могил с покосившимися крестами и тяжёлыми надгробьями и старыми памятниками и скрылся в широких дверях высокого храма.

— Смотри-ка, мертвец! — улыбалась Майя, разминая пальцы.

— И правда! — кивнула Атэнаис. — Надо опробовать меч.

— Девочки, надо найти Санчо, — посмотрела на дорожку Лили. — Неизвестно что с ним может случиться без нас.

— Санчо подождёт! — бросила рыжая. Её изящная рука легла на эфес меча брата.

Однако полуразложившийся труп стоял, как вкопанный, не желая приближаться к девушкам.

— Чего он ждёт? — посмотрела на Лили Майю

С неба упали первые капли дождя, и по болотам пронёсся холодный порыв ветра. С каждой каплей, в которой отражалось серое небо, дождь всё усиливался и усиливался, звеня по воде и листьями деревьев.

Осёл тревожно закричал.

— Смотрите! — Атэнаис указала на тени между деревьев. И Лили вздрогнула. Вдалеке по болоту по пояс воде шли мертвецы. На многих из них ещё осталась одежда, а некоторые успели прогнить до внутренностей. Влекомые магией, они шли вперёд, не обращая внимания на окружающий мир.

— Откуда они? — обернулась Лилия.

— Наверняка из проклятого графства, — схватила её за локоть Атэнаис.

— Их тут тьма! — сжала кулаки Майя, осматривая округу.

— Отступаем к храму, — развернулась Атэнаис. — Лили, проведи осла.

Блондинка коснулась шеи животного, и он успокоился. Осёл с самого начала казался девушке необычайно послушным. Дома у них тоже был осёл. И он был ужасно упёртым и тупым животным. Он никогда не мог понять, что от него требуется, либо не хотел этого делать. На этом же осле девочка разглядела на следы магии.

Взяв его за ремень, Лилия повернула к дорожке к храму, и осёл потащил телегу туда. Самое страшное для девушки было бы, если бы телега завязла в грязи, или ещё чего хуже — свалилась в болото. Тогда бы пришлось оставить осла здесь, поскольку они бы не успели его распрячь.

Майя шла впереди, смотря на спасительный храм, Атэнаис за ней.

Мертвецы уже перешли через насыпь и брели к храму, влекомые ненавистью ко всему живому.

— Ну и кладбище! — Майя посмотрела на могилы вокруг храма. Старые, утонувшие в песке… Но было видно, что за ними ещё кто-то ухаживает, хотя и редко.

Осёл тревожно кричал, но шёл. Он смотрел по сторонам, махал серым хвостом и всячески показывал недовольство положением. Майя взяла за старые ручки и открыла высокие двери храма. Перед ними распростёрся мрачный зал.

Под стрельчатым потолком висели паутины. Фрески на стенах давно поблекли, и стали едва различимы. В них златовласая красавица — Жизнь, боролась с блеклым и некрасивым — Смертью. А витражи на стёклах пропускали слишком мало света, закрывая от вошедших внешний мир.

Лили втащила осла в храм, за ней вошла Атэнаис. Когда двуколка въехала внутрь, то девушка закрыла тяжёлые двери. Она быстро осмотрела храм, не найдя там ничего для себя интересного.

На мгновение воцарилась тишина.

— Майя, помоги устроить баррикаду, — Атэнаис подошла к длинной скамье, и вместе с Лавфромбойс сдвинула её к дверям. Проблема была лишь в том, что двери храма открывались наружу, и помешать этому скамья никак не могла.