Страница 21 из 54
Ну что… Еще один день прожил. Жив, главное, остался… А мог и сгинуть, возможностей выпало предостаточно.
На деньги и имущество поднялся, кучу благородных дел и подвигов совершил. Настоящий кабальеро, ёптыть… И знаете, несмотря на кучу банальных бытовых неудобств, мне нравится все, что со мной происходит. Как народился благородным рыцарем… может, так и есть, и я попал в свое место и время? Не знаю, точно пока ответить не могу, но тихо балдею от самого себя в нынешней роли.
Глава 6
– Тук, собака, ты зачем позоришь мою честь кабальеро? – поинтересовался я у шотландца, когда мы отъехали на порядочное расстояние от места схватки.
– Ни в коем разе, ваша милость. – Тук ехал позади, на ходу упражняясь с глефой. Подаренный шлем он тоже сразу напялил на голову, так и ехал в нем.
– Даю тебе последний шанс признаться, – вяло попробовал воззвать к его совести.
На большее не было сил. Схватка, вино и жирный окорок не располагают к активности. Да и не злился я, честно говоря. Так… просто поболтать захотелось.
– Не знаю, о чем вы, ваша милость… – Голос Тука стал подозрительно умильным.
– Кто спер окорок в мешке? Тот, который не успели нарезать на стол… И не вздумай, собака, отказываться.
– Ну, разве это называется «украл»? Все равно они все нам должны. Пускай скажут спасибо, что вы так благородно с ними поступили.
– Не смей совать свое рыло в дела благородных господ. Вот как тебя назвать, скотина?
– Как? Сами Туком нарекли, – осторожненько ответил шотландец.
– Не придуривайся… – Я отмахнулся от здоровенного жука, собравшегося приспособить мой берет под посадочное место. – Ты лэрд. По крайней мере, себя так называешь. То есть благородного сословия считаешься. Сам говорил, лэрды в палате лордов заседают. И при этом: беглый монах, колдун… сам говорил – обвиняли, прелюбодей, разбойник, редкостный пройдоха и в довершение ко всему этому набору – ворюга. Может, тебя сдать куда надо?
– Не надо, – буркнул Тук. – Я вам еще пригожусь.
– Вот даже не знаю… подумаю еще. Как тебе сегодняшний денек?
– Уф… – фыркнул шотландец. – Отличный денек, ваша милость. Вы были сегодня великолепны. Как вы его по шлему! Я даже толком ничего заметить не успел. Бам-бам-бам… и он уже на земле валяется. Научите?
– Подумаю. Ты слышал, как я этим франкам говорил, что ты эскудеро?
– Слышал, ваша милость, – радостно ответил шотландец.
– Для чего я взял на душу грех вранья?
– Ну… – В голосе шотландца поубавилось радости, и он задумался. – Дабы… дабы дать понять франкам, что я имею право находиться рядом, и вообще поубавить у них спеси.
– Примерно так и есть. Чего нос повесил?
– Ну, так…
– Эскудеро хочешь быть?
– Ну…
– Понятно. Служи, а я подумаю. А пока какой из тебя эскудеро? Вон окорок спер, скотина.
– Я же во благо… – смутился шотландец.
– Благими намерениями выложена дорога в ад. Понятно? Приучись думать, прежде чем что-то делать.
– Ваша милость, кажись, огонек маячит. Не иначе – приют.
Впереди, в быстро наступающей темноте, помигивал тусклый огонек. Через несколько минут в сумерках нарисовался силуэт какого-то строения.
Подъехав поближе, я увидел на обочине несколько небольших одноэтажных зданий, огороженных сложенным из плоских камней высоким забором. Возле ворот на шесте была прикреплена маленькая лампадка, а сами ворота украшены раковиной, подобной тем, которые я видел на паломниках.
– Стучи…
Тук спешился и несколько раз сильно стукнул рукояткой кинжала по воротам, потом через короткий промежуток – еще раз.
За забором басовито взвыло несколько собак, послышались шаги, и низкий хриплый голос поинтересовался:
– Кто беспокоит странноприимную обитель?
– Его милость шевалье де Сегюр, – рявкнул в ответ шотландец таким голосом, как будто за воротами стоит сам руа франков.
– Что вам надо? – не высказывая никакого почтения, поинтересовался голос.
– Отдых, ночлег и место для молитвы, – ответил я сам.
Тук своим голосищем может напугать монахов так, что на нас еще и собак спустят.
– Это приют для паломников, а не гостиница, – спокойно ответил голос. – К тому же у нас все переполнено. Уезжайте…
Вот те новость… похоже, монахи особого почтения к благородным кабальеро не выказывают. Или я родом не вышел. Не разберешь. Доминиканцы… что-то знакомое… ага, псы Господни[65], читал… Ворота им выбить, что ли. Нет, нельзя, тогда за мной еще и церковники гоняться начнут, а это уже похуже будет, чем Всемирный Паук…
Вдруг из-за ворог раздался голос второго человека. Явно постарше, но сильный и уверенный:
– Куда вы следуете?
– Следуем в Арагон, служить торжеству веры Христовой над магометанами, – постарался я замотивировать свою цель богоугодным и, следовательно, позволяющим смягчить монахов делом.
– Сколько вас?
– Я и мой слуга, при нас четыре лошади.
– Подойдите к двери. – В воротах отворилось маленькое окошко, и за ним в свете факела мелькнуло бледное лицо.
Невидимые собеседники удовлетворились осмотром, ворота, заскрипев, отворились. За ними стояли два монаха в длинных светлых балахонах, подпоясанных широкими кожаными поясами. Монах повыше и поплотнее держал в левой руке здоровенную узловатую дубину, а правой сдерживал на поводке большого лохматого пса, хрипевшего и пускавшего слюни.
Рядом с ним – второй монах, ростом пониже и потоньше комплекцией, с виду гораздо старше первого.
– Проезжайте, – пожилой показал рукой во двор. – Лошадей и слугу проводят. А вы, шевалье, пройдемте со мной.
Приказав Туку в первую очередь накормить лошадей, я спешился и проследовал за стариком, рассматривая приют.
Во дворе с правой стороны – длинное низкое здание, крытое соломой, стены сложены из камня, рядом с ним под навесом расположились несколько лошадиных стойл. Пустых, только в крайнем меланхолично жевал сено осел… или мул, не знаю, этих животин видел только по телевизору. Да и темно уже было.
С левой стороны расположилось такое же здание. Из него доносится богатырский храп нескольких человек… ага… паломники ночуют…
Каменный дом по центру, больше остальных, причем у меня создалось впечатление, что сложен он на древнем, еще римском, если не старше, основании. В стене блестят слюдой несколько окон, больше похожих на бойницы. Стены увиты плющом, крыша из черепицы. Сразу понятно, что в нем обитают сами монахи, а не паломники.
Во дворе чистенько, насколько, конечно, можно рассмотреть в сумерках, несколько дорожек замощены булыжниками. Где-то журчит ручеек. Почему-то пахнет яблоками и грушами. Я повертел головой, стараясь все рассмотреть поподробнее, но солнце уже практически зашло, и виден был только сам двор.
Ну что… Ожидал, согласно своим скудным знаниям о Средневековье, что будет хуже. Грязи и нечистот во дворе не наблюдается, наоборот, все довольно пристойно. Может, это только в монастырях так? Насколько я понимаю, монахи всегда были продвинутей остальных в плане быта. Не знаю… Но пока впечатления неплохие, будем посмотреть дальше…
Старик отворил мощную, окованную железными полосами дверь и пропустил меня внутрь.
Сразу за дверью, в царящем полумраке – горели только два масляных светильника, – я рассмотрел просторное помещение с большим, обложенным камнем камином и длинным столом с лавками посередине комнаты.
В большой нише в стене стояла деревянная, искусно вырезанная в полный рост статуя мужика в сутане и накинутом поверх нее плаще с пелериной. В руках мужик держит посох с навершием в виде креста. Святой какой-то, Иисуса Христа так не изображали.
За столом три монаха что-то едят из деревянных плошек. На нас не обращают ни малейшего внимания.
В комнате немного пахнет ладаном и травами. А вот и они, на притолоке сушатся.
Как интересно все, я первый раз в монастыре. Или это не монастырь, а просто монастырский приют? Для меня разница не понятна, но все равно интересно.
65
Псы Господни (доминиканцы) – название ордена нищих братьев-проповедников (лат. – домини кани). На гербе нарисован пес, держащий в зубах факел. Католический монашеский орден, основанный испанским монахом св. Домиником в 1214 г. в Тулузе для искоренения катарской ереси.