Страница 85 из 120
Она вытащила чемодан.
Взяла тетрадь.
Пролистала. Она знала то, что написано там, каждую фразу, если не каждую букву. Но если раньше это знание успокаивало, наделяло Катарину силой, осознанием, что она чем-то выше других, то теперь… пустое.
Еще тетрадь.
И еще.
Планы…
Что она знает об Учителе?
Он умен.
Последователен.
Аккуратен.
Он требователен к себе и к ученикам. Нетерпим, пожалуй, к своеволию, за которое наказывает, как наказал Кричковца. Ему необходим контроль и не столько над жертвой, сколько…
…он имеет связи на границе и, надо полагать, не только.
Хельги первым откликнулся на ее письмо.
Единственным.
Позже, потом, он обмолвился как-то, что дела не существовало, что он просто решил проверить… чутье подсказало. Чутье ли?
…он ведь подходит.
…умен. И аккуратен. Он вывешивает полотенца в ванной комнате под один уровень.
Он складывает рубашки идеальной стопкой. Костюмы на плечиках. Черные туфли по линии на полу. Всегда чистит. Натирает воском до влажноватого глянца. Зубная щетка в левом стаканчике. Порошок — в коробочке на полке. У каждой вещи свое место и в этом нет ничего плохого…
…а еще он боится бабочек.
Нет, это не тот страх, который заставляет цепенеть, сбивает дыхание и разум. Отнюдь. Это скорее брезгливость. Ему неприятен сам вид их. Он признался, что толстые волосатые тельца заставляют содрогаться, а разукрашенные крыльца вызывают приступы тошноты.
Он?
Или…
Катарина разулась.
Надо успокоиться.
Душ. И свежее белье. Расческа, которую пришлось искать, хотя Катарина совершенно точно помнила, где ее оставила… и укол страха: а ведь замки в квартире плохонькие. Их вскрыть легко, особенно человеку, которого обучали в том числе и вскрывать замки.
…и проводить обыск.
Он бы не допустил подобной небрежности. А расческа в конце концов отыскалась на полу, за раковиной. Закатилась, стало быть.
Катарина долго расчесывалась, непозволительно долго, а когда все-таки покинул ванну, то решение было принято. По-хорошему, стоило бы поставить в известность князя, но… слишком уж личным все стало.
Одеться.
И голова еще мокрая, этак простыть недолго. Но простуда не пугает.
Спуститься.
Вечереет. Сумерки лиловые, нарядные. Цветами да по белому снегу, скрывая, что не белый он уже. Ее машина выглядит уставшей. И Катарина, проведя ладонью по длинному капоту, обещает, что скоро, совсем уж скоро, они отдохнут.
Заслужили.
Дорога. Дом знакомый. И вновь сомнения. Что она скажет?
…консьерж провожает ее взглядом. Они не то, чтобы не знакомы, когда-то Хелег подвел Катарину к этому человеку, и тот кивнул, мол, запомнил. Стало быть, у нее еще не отняли право находиться здесь.
В доме иначе.
Она затруднилась бы сказать, чем этот дом отличается от того, в котором получила квартиру сама Катарина. Просторней? Лестницы шире? Окна больше?
Чище?
И пахнет иначе, как-то легко, празднично, как в лавке с конфетами.
Второй этаж. И по коридору прямо, до последней двери.
…а если его нет дома?
И все-таки… ключа ей не оставили. Она не просила, почему-то эта просьба казалась ей почти неприличною. И теперь…
Она постучала.
И сосчитала до пяти. Если бы Хелега не было дома, ей бы сказали внизу. А значит надо подождать.
Он может быть в душе или…
Дверь открылась.
— Ты? — удивленным Хелег не выглядел. И вопросов задавать не стал, но посторонился, пропуская Катарину. — Заходи.
Она прошла. Только оказавшись внутри вновь подумала, что идея была не лучшей. Если он захочет убить…
…если захочет, то убьет. Не важно, здесь ли, в другом месте. У Хелега сила. И умения. И таким как он не задают вопросов… и наверное, дядя Петер был прав в своей оценке.
— Чем обязан?
Хелег кого-то ждал.
Белая рубашка. Брюки со стрелками. Волосы влажные после душа, зачесаны на привычный пробор. И вообще он весь целиком настолько хорошо знаком Катарине, что собственные недавние подозрения кажутся смешными.
Разве…
…стол накрыт на двоих.
Бутылка вина в ведерке со льдом. И смешно, и горько — для Катарины он так не старался. А может, потому что нужды не было? Их связь была легкой и очевидной, пожалуй, с первой их встречи. Что может быть банальней? Любовь? Никакой любви. А значит, и вина с розами, что тихо чахли в стеклянной вазе.
— Я не помешала?
— Помешала, — Хелег никогда не давал себе труда быть тактичным, полагая такт, да и вовсе излишнюю вежливость обыкновенной потерей времени.
— Я ненадолго. Мне нужно кое-что понять… прояснить.
Приподнятая бровь.
Удивление.
— Почему вы с Нольгри так не любите друг друга?
— А почему тебя это стало интересовать?
— Дело.
Он кивнул коротко. То, что касалось дел, всегда было серьезным, и уточнил:
— Меня подозреваешь? Или его?
— Обоих.
— Возможен третий?
— Да, но… маловероятен. По характеру наш… объект, — ей почему-то не хотелось употреблять кличку, данную безумцу, — жаждет контроля. Для него все это игра. А какой интерес в игре, если ты не видишь, что происходит? Не участвуешь? Нет, он должен быть рядом…
Хелег провел ладонью по волосам.
Волнуется?
В этом минус близости. Ты можешь изучить кого-то, но и тебя исследуют. И теперь Катарина подмечала те мелкие признаки, которые рассказывали о Хелеге если не все, то многое.
Морщинки в уголках глаз.
Щурится.
Трогает переносицу.
Раздумывает, что бы сказать такого… если он убивал, то солжет. Впрочем, даже если не убивал, все одно солжет.
— Я не стану оправдываться.
Предупреждение.
И гнев.
Гнев скрыт, но Хелега выдает прищур и еще крылья носа, которые чуть побелели признаком сильных эмоций. А ведь Катарина, если разобраться, никогда не видела, чтобы он потерял самообладание.
— Я и не жду оправданий. Я лишь спрашиваю, почему ты не любишь Нольгри? Или это секретная информация?
Спасительный ярлык.
Ему ведь легко сослаться на секретность и государственную тайну. Что Катарине останется? Спрашивать Нольгри? Безумная затея.
— Садись, — Хелег указал на кресло.
Он подпер двумя пальцами подбородок. Повернулся спиной. Скрывает выражение лица? Он ведь не глуп, понимает, что Катарина его прочтет.
— Мне не следовало с тобой связываться.
Здесь она согласилась. Их роман был… скучным?
Пресным?
Бессмысленным?
— Тогда почему?
Ей ведь действительно интересно. Он мог бы выбрать любую, и эта теоретическая любая была бы счастлива.
— Показалось, что ты будешь интересна. И возможно, мы создадим семью. Нам сложно создать семью. Приходится проверять… кандидатуры, — Хелег щелкнул пальцами. — Иногда случаются… огорчения. Мой друг нашел невесту.
Друг?
У него есть друзья?
Если так, то Катарина впервые о них слышит. И почему она раньше не задумывалась о том, что странно для человека взрослого, вовсе не иметь друзей. Или потому, что сама такая?
— Он встретил девушку. Неподходящая биография. Сомнительные связи. Ему рекомендовали оставить ее. Он отказался.
— Его убили?
— Что? Нет. Нас слишком мало, чтобы нерационально использовать дар. Отправили на Калмырскую пустошь, курировать исправительные зоны. Неприятная работа. Быстрое выгорание. Ему не позволят вернуться.
Он поморщился и щелчком сбил невидимую пылинку с рукава.
— В последнем письме он сказал, что его жена ушла, сбежала с каким-то то ли торговцем, то ли актером… он подал на развод.
— Ты не хотел повторения?
— Да. Очевидно, что любовь, как эмоция… как все эмоции априори деструктивна. Я рассматривал тебя, как возможный вариант.
Быть вариантом неприятно, как и смотреть на человека, к которому Катарина, казалось, испытывала какие-то чувства. Деструктивные, похоже. Лучше уж квартиру разглядывать, хотя та знакома.
Ничего не изменилось.
Темно-зеленые бутылочного оттенка обои.