Страница 76 из 120
Что матушка такое говорит?
Правду.
Вдруг представилась вся ее, Гражины, будущая жизнь.
Завтраки от эти, когда во главе стола заместо маменьки тетка, отчего-то в воображении Гражинином было в этой тетке нечто донельзя жабье. Узкорота. Глазаста. И в платье зеленом, а на шее — тройная нить жемчугу. Но главное, что на Гражину она и не глядит, будто нет ее вовсе.
Геральд с девкою…
Нет, девку бы стороннюю за стол семейный не пустили б, но в доме б местечко нашлось. А Гражина… Гражина брюхата и безвольна. Ее дело — рожать, разменивая силу по капле, а то и вовсе раздавая детям. И ладно бы, она не против детей вовсе, вот только их бы сразу после рождения уносили, отдавали б правильной кормилице, а там и растили так, как этой жабе угодно…
…и вырастали б дети чужими, матери н ведающими…
И злость поднялась.
Закрутилась черным вихрем да и выплеснулась…
— Вот и чего хорошего вы сделали? — Геральд только отряхнулся. Что ему Гражинина магия… а вихрь вот уцелел, рассыпался и собрался, уже не вихрь — рой черной мошкары.
Ишь, гудит.
— Этот выплеск наверняка услышали… теперь явятся, вопросы задавать станут.
— Ничего, ответим. Деточка, позови свою силу.
Как?
Хотя… Гражина закрыла глаза и потянулась к вихрю, позвала его мысленно… не сейчас, рано тебе еще от мамки-колдовки… после выпустит, когда вырастешь, когда наберешься злости истинной, гнева… а она-то не понимала, глупая, отчего колдовки в сказках такие злые.
Где ж им добрыми быть, когда всякий норовит по-своему попользовать…
— У вас все одно выбора нет, — Геральд уже улыбался открыто. — Ей придется уехать…
Гражина сглотнула.
И все же удержала гневный рой. Представила, будто он и не рой, а полосы… этакие браслеты на запястьях. Они обняли. Прильнули.
— Быстро учишься, — с неудовольствием произнес Геральд. — Но, деточка, ни к чему хорошему это не приведет. Ты не справишься без наставником. Или с наставником тоже… тебе самой будет легче без силы. Вспомни, разве о ней ты мечтала?
Голос сделался вкрадчивым, убаюкивающим.
…а ведь и вправду не о том.
…тихая жизнь.
…любовь, но без страстей.
…детки.
Гражина мотнула головой, избавляясь от морока. Все, конечно, так, да только это ее желание извратят, испоганят. И сила — ее единственное спасение, раз уж иного они не понимают.
— Сильна, — Геральд откинулся на стуле. — Но сила — это еще не все… сила — это так ничтожно мало… не стоит на нее полагаться. Обманет. Заморочит… сама не заметишь, как в чудовище превратишься. Отдай. Поехали. И на камне родовом. Есть обряд. Из тайных. Ты просто отдашь силу матушке и будешь свободна, как ты хотела. Мы даже готовы заплатить.
Он говорил правду?
Гражина прислушалась к себе и с разочарованием осознала, что не способна понять.
— Матушка может забрать и сама, но да, далеко не все. Потому я и уполномочен предложить тебе сделку. Всего-то и надо, пара капель крови и добровольное согласие. И тогда сила уйдет, а ты станешь обычной. Ты же в глубине души именно этого желаешь, верно? Обычная жизнь. Обычная судьба… ты никогда не думала о величии, а твои жалкие фантазии об избранности — это так… со скуки.
Он щелкнул пальцами, и застывшая было Лушка отмерла.
Отшатнулась.
Лицо ее, искаженное страхом, было некрасиво. И казалось, что она сама вот-вот разрыдается. Она-то как раз и была обычной, обычнее многих, какой предстоит стать и Гражине.
— И если ты боишься, что и дальше будешь нужна, то нет. У меня была невеста… из хорошего старого рода с крепкой кровью. Я ее даже люблю… наверное. Главное, что ты мне нравишься куда меньше, а потому, послушай моего совета, — теперь голос звучал низко, угрожающе, — прими предложение, не играй во взрослые игры.
— Я…
…сила… Гражине ведь страшно… а матушка молчит. Она всегда знала, как надо поступить… и если так… то получается, что теперь Гражина сама выбрать должна.
— На вашем месте я бы не спешил с ответом, — откуда взялся человек, сказавший это, Гражина не поняла. Да и никто не понял.
Он просто появился в комнате.
— Прошу меня простить за вмешательство в дела, быть может, ко мне отношения не имеющие, — он был невысок, но и не низок. Худощав. И черное облачение лишь подчеркивало, что худобу эту, что болезненный вид.
Белые волосы стянуты в хвост.
Нос клюваст.
Скулы остры.
И выглядел незнакомец аккурат как злодей из женского роману.
— Это верно, не имеющие…
— Позвольте представиться, — он приложил руку к груди и поклонился маменьке, которая этаким внезапным появлением тоже премного была удивлена. — Зигфрид, князь +++.
Князь?
На князя он походил еще меньше, нежели воевода. Но и ладно, главное, что Геральд подобрался, подался вперед, вперившись в гостя незваного взглядом.
- +++ погибли, — процедил он сквозь зубы.
И заклубилось за спиною что-то, а что — не разглядеть. Будто воздух сгустился. Стало жарко. Душно. И по шее поползла капля пота. Гражина ощущала ее, щекочущую и неприличную — приличные девушки не потеют — и не могла шелохнуться, чтобы смахнуть.
— Боюсь, ваши сведения несколько утратили актуальность, — Зигфрид поднял руку и на ней блеснул серебром браслет. — И в то же время я, и не только я, полагаю, был бы вам весьма благодарен, если бы вы взяли на себя труд успокоиться. Все же дом этой очаровательной леди…
…последовал еще один поклон.
— …не лучшее место для того, чтобы мериться силой.
— А тебе есть чем мериться?
Зигфрид потер запястье.
А потом махнул рукой и дышать стало легче.
— Вы ведь, в отличие от этой юной особы…
…можно подумать, сам он сильно стар.
— …обучены видеть.
Геральд хмыкнул. А Зигфрид прошел к столу.
— Вы ведь не будете против, если я присоединюсь к завтраку?
Маменька кивнула.
А Лушка, бочком так, явно опасаясь еще и этого гостя, подала тарелку с вилкой. И судя по тому, как тряслись Лушкины руки, чудо, что вилка эта на пол не грохнулась.
— Благодарствую, — гость одарил Лушку улыбкой, и та посерела. — Этот город оказался богат на сюрпризы. Я прибыл лишь вчера, однако и ночь, и утро выдались несколько… суматошными.
Ел он жадно.
И вправду голоден был. Главное, что Геральд не сводил с гостя взгляда. И взгляд сей был далек от дружелюбного.
— Что тебе здесь надо?
— Я шел… мне рекомендовали одну вдову, которая готова сдать комнаты… вещей у меня немного, постоялец я тихий, невзирая на некоторую… неудобность моего призвания… в роду у меня все были некромантами, — Зигфрид запивал булку компотом и выглядел при том совершенно счастливым. — А некромантия в глазах людей обыкновенных вызывает некоторое отторжение, согласитесь?
Все согласились.
— И потому найти приличное жилье весьма затруднительно… утро выдалось тяжелым. Ночь не легче. В поезде, признаюсь, я не сумел уснуть. До сих пор не способен представить себе магию, которая заставляет этакую махину двигаться…
Он был мил.
Пожалуй, настолько мил, насколько может быть мил некромант.
— Но я несколько заплутал… хотел осмотреть город, раз уж выпала оказия… шел мимо и ощутил сильнейший выброс силы. Признаться, сперва решил, что колдовка шалит… — Зигфрид вдруг отложил вилку и сделал это так осторожно, будто опасался, что эта вилка вдруг извернется змеею и в пальцы вцепиться. — А я имею некоторые основания для личной неприязни к подобным особам.
Щеки Гражины вспыхнули.
Подобная особа… это как ругательство звучит.
— Простите… я решил заглянуть… это мой долг и обязанность. И естественно, мне бы не хотелось… побеспокоить даму до времени… поэтому я и воспользовался пологом.
Пальцы у него полупрозрачные.
И ногти — что стекло.
— Каюсь, я и нарушил покой вашего дома, переступив его порог без дозволения хозяйки и стал невольным свидетелем вашей беседы.
— Девчонка не причинит вреда, — Геральд вилку крутанул. — Я обещаю. Я с ней управлюсь.