Страница 23 из 32
– Подвинься, отец. Дай пройти.
А разве нельзя было протиснуться боком, у стеночки, ведь, может быть, он в этот момент находился в раздумьях над новой книгой, а тут вы со своей мебелью. Грузчики, одно слово. Эх, как далеки вы от подлинного осознания вашей духовности, так погрязшие в своей материальности все эти её носители.
– Ну, тогда, раз такой умный, постоишь без стула. Материальность которого, не обеспеченна поставкой со склада, – ни с того ни с сего слышится предупреждение от этого работника, обеспечивающего своим обхождением различные виды груза.
– Ну, разве так можно! – разводите вы руки в страхе и недоумении.
– Можно, и точка. Нам проход, чья-то глыба загородила. И пока вы ее не отодвинете, мы не сможем работать, – следует его ответ.
– Да я сейчас ему покажу, как загромождать проход! – несётесь вы, преисполненные праведного гнева. Ведь когда материальность выразила свое отсутствие под вашим задом, вы поняли, что в этом деле для вас нет авторитетов, и что нечего культивировать в этой стране чино и другие почитания.
– Можно вам задать тысяча первый вопрос? – стоя в курилке, напрямую спросил Грег у Мэтра, который уже не мог ему отказать после того, как тот поделился с ним огоньком.
– Ух и ушлый же Грег, – подумал про себя Алекс, заметив этот хитрый маневр Грега с зажигалкой.
– Валяй, – видимо, это слово означал кивок Мэтра Грегу.
– Кто же все-таки больше интересен читателю? Герой, полный благородных качеств в борьбе за любовь, или же полный страстей неприкаянный человек, бросающий вызов этому миру, и который, пожалуй, так и умрет в одиночестве.
Заявив это, Грег тем самым, чтобы дать себе время подумать, заставил Мэтра покрепче затянуться.
Алекс же, надо отдать ему должное, стоя позади Мэтра, выдавил на своем лице гримасу недоумения, показывая ею Грегу, что это был наверняка его последний вопрос, на который еще ответит ли Мэтр. А как же иначе можно думать, когда задаешь очевидную безответность, на которую можешь и сам дать ответ. Но, видимо, Грег в последний момент затушевался и не смог прямо спросить, что он хотел до этого спросить. Но Мэтр не был бы им, если бы не понимал с полуслова, что хотят от него эти зеленые юнцы. А ведь ему так хотелось, чтобы кто-нибудь поинтересовался у него не о его писательской деятельности, а о чем-то другом. Хотя, чего ему себя корить, Мэтр не был бы им, если бы не знал ответа и на этот вопрос, который он задавал себе тогда, когда еще не был Мэтром, а был всего лишь таким же зеленым юнцом, мечтающим о славе.
– Знай же, что кроме меня у тебя больше никого не будет в этой жизни. Ты согласен? – так и слышит он слова Музы, или может в её обличье самого Сатаны, на которые он ответил свое сердечное:
– Да.
Но спроси Мэтра сейчас, захотел ли он быть не Мэтром, трудно сказать, что бы он ответил. Нет ничего легче, и Мэтр не был бы Мэтром, если бы, хитро прищурившись, глядя вдаль, не ответил бы своё:
– Никогда.
Но что это никогда значит, нам никто не ответит, и ведь никто и не задаст дополнительный вопрос, ведь никто не хочет прослыть невеждой, да и разве с Мэтрами можно по-другому. Да и ответ здесь, скорее всего, кроится в другом, и для его разгадки нужно всего-то лишь стать Мэтром.
– Ну… – Глубокомысленно начал свою проповедь этот великий человек, чем заставил обратиться в слух этих его двух внимательных слушателей, которые, дабы соблюдалась тишина, очень сурово посмотрели на еще одного курильщика, находящегося здесь в курилке, и который непозволительно громко затягивал свою сигарету. После же этого немого напутствия, ему пришлось стушеваться и, отойдя в дальний угол, там, в одиночестве, тихо потягивать сигаретку. Но Мэтр совершенно не испытывал желания дополнить свое значительное, такое иносказательное «Ну», чем заставил испытывать терпение внимающих ему слушателей. А они уже начали волноваться, и, пожалуй, даже закурили бы еще по одной сигарете, дабы погасить свою волнительность, но, видимо, Мэтр одумался и вновь продолжил свою пока еще многообещающую речь.
– Знаете, а я ведь не из какой-нибудь культурной династии. Хотя, по моему мнению, писательских династий просто не бывает. И не надо меня перебивать, – вдруг ощетинился Мэтр, хотя в помещении никто даже не думал его перебивать. Но Алекс все же, для контроля, еще раз посмотрел на того громко курящего гражданина, который, заметив обращенный на него грозный взгляд, и вовсе растерялся, не понимая, отчего к нему сегодня такое повышенное внимание. После чего он решил, что, пожалуй, не нужно испытывать судьбу и, потушив сигарету, быстро выскочил из курилки. Но спешу развеять ваши сомнения, правда, в таком дыму это сложно сделать, так что поспешу зажать нос и скажу, что случайному свидетелю ничто не угрожало в курилке, кроме разве что болезни легких от встречи с никотином. Ну, а что касается наших приятелей, то они только с виду грозны, да и то, только в этой теплице по взращиванию культурных растений.
– Ска'жите, – продолжил, слегка успокоившись, Мэтр, чем вновь вызвал замешательство чувств у его слушателей, не понявших интонации сказанного. Ведь всё-таки иногда и у Мэтров встречаются дикционные недостатки, которые, впрочем, никак не влияют на написание книг, которые вы читаете своим внутренним голосом, а не картавым дискантом Мэтра. Ну, а наши слушатели находились в затруднении по поводу того, что им делать. То ли надо что-то сказать – но что, они совершенно не представляли, то ли надо было сделать что-то еще более непонятное, что также находилось вне их понимания. Но все же Грег нашел выход из этого положения и ответил ему своим многозначительным восклицанием.
– У-у.
Но на это его «У» Мэтр уже ничего не смог ему противопоставить, и поэтому повторил свой заход.
– Ска'жите, что Дюма-отец и Дюма-сын, чем не писательская династия. А по моему скромному мнению (когда кто-то заявляет о скромности его мнения, знайте, во-первых, оно не так скромно, как ваше, и во-вторых, такую скромность еще надо поискать на этой грешной земле), здесь всем заправляет наследственность, которая только лишь отчасти относиться к таланту. Просто Дюма-сыну досталось хорошее наследство и не в виде генов, а в более материальном виде, а именно, в качестве литературных негров. Вот он и смог продолжить дело отца на этой литературной ниве, – с яростным выражением лица высказался Мэтр, при этом посмотрев на приятелей с высоты своего полета мысли, или положения, кому как удобней будет считать.
Наши же приятели посчитали для себя несколько другое, прочитав в его словах некий намёк на предложение рабства, что для меня совершенно непонятны такие их подозрения, хотя бы ввиду того, что они еще никто и звать их никак. Но, как говорят, у страха глаза велики, да и тщеславие штука больно уж заразная, вот они, вдохнув в себя выдох Мэтра, и поймали себя на его мысли, которая частично передалась воздушно-дымным путем. Но давайте не будем тут фантазировать и послушаем Мэтра, который всё нам объяснит и расскажет. Правда знайте, что все эти инженеры человеческих душ для читателя, как и их пра-прапредок, пастырь для паствы, изъясняется только с помощью притч, которые своей иносказательностью всегда дают тебе надежду на то, что, может, ты не всё правильно понял, и у тебя еще есть шанс на то, что кто-нибудь за тебя придет и обустроит смоковницу.
– Я ведь геолог по профессии, – начал свой рассказ Мэтр (но нас-то не ввести в заблуждение, мы-то знаем, что он уже прибегнул к своей иносказательности).
– И я смотрю на человека с этой точки зрения. Он для меня в некотором роде необработанная руда (ха-ха, а как же иначе, мы уже это от кого-то слышали, кто утверждал, что человека слепили из глины), в которой есть свое процентное содержание, как руды, так и попутных примесей. Так, после добычи руды происходит процесс обогащения, (ха-ха, кого же, дьявола или же творца, и кто же тот безвестный бенефициант), который уже и дает нам на выходе тот ценный конечный продукт, который мы и хотели получить. Конечно, ценность руды зависит от концентрации в ней полезных компонентов, а также вредных примесей минералов, таких как сера, мышьяк, или например уголь, имеющий одно из таких качеств как зольность, что значительно влияет на его свойства горения. Но если обогащенная руда начинает жить своей полезной жизнью, то та руда, брошенная на произвол судьбы человеком, вытащенная из недр земли и оказавшаяся один на один с палящим солнцем, она под воздействием всепоглощающего кислорода начинает вступать с этим внешним фактором в контакт, в результате чего и происходит возгорание этой породы.