Страница 22 из 32
Но если вопрос веры был решен, то житейские вопросы, как всегда, более насущны, и с ними не так уж и просто разделаться, тем более, если ты в этот момент находишься на рабочем месте и призван, да и просто устроился сюда, чтобы их решать. Так что раньше отмеренного времени, как бы этого не хотелось, тебе не удастся от них отделаться. Если же, конечно, вы не относитесь к особенному рангу очковтирателей, которые, казалось бы, уже вымерли вместе с динозаврами, но, пожалуй, здесь тоже попахивает неосновательным оптимизмом, к которому, по всей видимости, приложил руку их собрат, пытаясь замести следы, ведущие к раскрытию их существования.
Правда, времена меняются, и прежние именования заменяются новыми, ведь рестайлинг нужен во всем. Да и, пожалуй, сейчас, многие и не разберутся, кто же такой этот очковтиратель, причисляя его к какой-нибудь должности специалиста по протирке особенных очков. Хотя, надо признаться, что специалист он толковый. Но я не об этом хотел завести речь, хотя Грег из-за не радужных последствий от работы на компьютере, не раз порывался купить себе очки.
– Да, мне окулист так и сказал, что моя радужная оболочка глаза ему не нравится, – потирая глаза, заявил Грег, отодвигаясь от монитора после двухчасовой работы за ним.
– Главное, чтобы она нравилась особам женского пола. А окулист, что с него возьмешь– то, кроме очков, – отреагировал Алекс.
– Ну, знаешь, мне тоже хочется видеть объект своих пристрастий, – ответил Грег.
– А ты представь себя на месте слепого. Нет, не того, который с рождения не видит, что вряд ли получится ввиду нашего уже зрячего положения, а того, кто внезапно ослеп. Блин, а ведь это целая тема для нашего рассмотрения, – что-то там сообразил Алекс, не устоявший перед стадным чувством, и тоже отстранился от работы. Хотя, в данном случае эта стадность работает совершенно однобоко и только в одну лишь сторону – сторону безделья. Ну, а когда кто-то спешит сесть за работу, то это чувство совсем, как оказывается, не работает.
– А как же вы хотели? – заявит какой-нибудь специалист отдела кадров. – Ведь труд, это вещь в себе, и вещь очень индивидуальная, даже несмотря на то, что вы трудитесь в коллективе или бригаде. Да и ОТиЗ вон не даст соврать, применяя свои различные степени оценки этого вашего труда.
– Да, это интересно, – задумчиво ответил Грег Алексу, а не специалисту отдела кадров, хотя у него к ним накопилось масса вопросов, и в особенности к ОТиЗу, с его методами оценки труда, а в особенности в определении пресловутого коэффициента участия в работе издательства. На что у Грега была масса предложений по этому поводу и прежде всего, ему хотелось посмотреть в радужную оболочку глаз самого начальника ОТиЗа, когда он будет обосновывать свои коэффициенты, на которые ему так хочется посадить Грега. Да еще немалое количество заинтересованных лиц, чей коэффициент желания стремится к бесконечности. Но и начальник ОТиЗа не столь прост и миролюбив, он знает свой коэффициент, что придает ему моральных сил и поддержки, и гневно окинув вас сверху взглядом, во всеуслышание заявляет:
– Да вы слепы!
И закрыв дверь перед вашим носом, остается быть таков.
– Да, у слепого ведь совершенно другие жизненные ориентиры, если можно так сказать, конечно, – начал размышлять Грег.
Работа его мозга уже отталкивается на невидимые образы, правда, поначалу еще на памятливые, и уже потом все чаще замещающие их образы, нарисованные его воображением. Он, можно сказать, каждый день в своем роде открывает для себя книгу, и, двигаясь по ее воображаемым улицам, живет в этой полной фантазии существенности. Только если книга, это вроде как тренажер для читателя, то для него этот «книжный» мир максимально приближен к реальной жизни, где ему приходится быть самому автором своей книги, по которой ему и приходится жить.
– Да, – задумчиво ответил ему Алекс. – И ведь у слепых существуют свои воззрения на красоту, при этом я никогда не слышал про то, что они считают уродством, которое в их мире, возможно, и не существует. Вот интересно, понравится ли мне человек, которого я любил, будучи зрячим? Хотя, конечно, на первых порах ее образ будет полностью заполнять меня, отодвигая на задний план все другое. Но со временем преобладающая в жизни осязаемость всё же возьмет верх, и будет ли она для меня столь же прекрасна, как другие? Хотя, опять же, она станет для меня мерилом красоты, и от неё я буду отталкиваться в оценке других людей. Выходит, что мой ориентир будет зависеть от моей первой любви в этом мире невидящих людей.
– Вернее будет сказать, первичное осознание определяет все последующее, – вставил свое слово Грег.
– Выходит, так. Ну, а что дает нам наше зрение, кроме более широких технических возможностей для обозрения окружающего? Ведь мы и руководствуемся в этом мире, полагаясь больше на наш первый взгляд, как правило, даже не пытаясь вникнуть в суть вещей. Так что появление Фомы неверующего, это своего рода приговор нам людям, полагающимся только на один вид познания – свое видение предмета, из которого и возникает наша наивернейшая точка зрения. А как же тогда быть слепым, которые не могут обозреть лик всевышнего? Неужели им нужно полагаться только на чудо, которое его прозрит, и значит тот, кто его совершил, и есть мессия, ну или, по крайней мере, на этом строятся доказательства его величия. Тогда выходит, что тот, кто показывает нам чудеса, может заявить свои права на этот счет, – заявил Алекс.
– Я понял твою мысль, – сказал ему Грег в ответ.
– Обладание большим совершенством по сравнению с другими, еще не ставит тебя в ранг божества. Это ты хотел сказать.
– Ну, что-то подобное. Вот если бы Фома был незрячим, то что бы он сказал на то, что апостолы увидели Христа? Можно, конечно, предположить, что он сказал бы то же самое. Просто заодно он бы еще и прозрел, чем дал бы повод для совершения чуда. Правда, непонятно, почему он раньше не прозрел, что говорит нам о том, что Фома однозначно не мог бы быть слепым? Но не в этом суть. Выходит, что слепого можно убедить в твоем божественном предназначении, лишь открыв ему глаза. Но и зрячий, для убедительности, также требует от всевышнего чуда. Но мне все-таки кажется, что не в чуде суть, а существуют и другие ступеньки осознания окружающего, кроме твоего зрения, которые позволяют тебе приблизиться к богу. Открыв уже свои глаза на это, – заявил Алекс, закатив собственные глаза. А что поделать, когда театральность у тебя крови, хоть речь и идет о вещах, предполагающих полную серьезность.
– Да, мне бы не помешало чудо, чтобы осилить сегодня эту работу, – вздохнул Грег, всегда умевший ставить точку в разговоре.
– Так слушай, сегодня же Герман-ик работает с нашим Мэтром. Так я вот и подумал что… – проговорил Алекс, но поднявшийся из-за стола Грег не дал ему закончить, и заявив: «Пошли» – утащил его за собой.
Грег с Алексом заглянули к Герман-ику, но там никого не оказалось, и они в поисках этого таинственного Мэтра отечественной беллетристики пошли по кабинетам издательства, ибо он, естественно, мог находиться в кабинете корректора. Ну, а что поделать, раз все мы смертные и даже у самого признанного из признанных случаются свои ошибки в написании слов. Что никоим образом не умаляет их достоинства, и скорее вы будете умолять их снизойти до вашей просьбы поучаствовать вместе с ним в работе над ошибками, которые, скорее всего, забрались сюда тоже по ошибке или, возможно… Да что там возможно, а скорей всего, что ему просто хочется пообщаться со смертными, вот он и находит повод для этого. Всё же трудно жить, когда ты глыба, на которой держится многое из того, что создается, а еще больше отправляется в утиль, как не выдержавшее сформировавшихся современных требований литературы.
Вот и приходится констатировать факт того, что зловещий формат, имеющий весьма длинные руки, заручившись персонами весьма уважаемыми в этой области культуры, и сюда дотянулся. И теперь даже тебе, патриарху отечественной беллетристики, глыбе духовности, приходится учитывать все эти тренды и тенденции современной литературы. А ведь его, несмотря на щуплый вид, совершенно невозможно обойти, не только своим вниманием, но и попробуй это сделать в коридоре, проскочив мимо Мэтра, который, несмотря на его такой вид, занял все пространство, и вам буквально приходится прислоняться к стенке, чтобы обойти его. Конечно, везде находятся свои недоросли, которые, своим невежественным отношением из-за их поведения, заставляют краснеть лица руководителей, узнавших о том, как непочтительно заявили ему в коридоре: