Почему я?

– Я сейчас буду кричать, – уверенно заявила она.

– Давай, – я обреченно махнул рукой, понимая, что она не готова меня выслушать.

– А-а-а-а-а!!! – завизжала она что есть мочи.

У меня даже заложило уши. Голос у нее был чертовски звонкий и с легкими тоже все в порядке, судя по тому, как долго она могла вопить, удерживая одну ноту, наподобие оперной дивы, дающей последнюю гастроль в миланском оперном театре «Ла Скала». Кажется, я сморозил большую глупость, начав осмотр кандидатов не с начала, а с конца. Тяжело вздохнув, я уселся напротив нее, прямо в воздухе, закинул ногу на ногу и стал увлеченно рассматривать свои ногти. Внезапно крик оборвался. Я взглянул на девушку. Она от удивления выпучила глаза и открыла рот. Конечно, приятно, когда красивая девушка смотрит на тебя открыв рот, но это не тот случай.

– Ну, и чего ты остановилась? Продолжай.

В ответ тишина. И тут мне очень захотелось постебаться, аж чесаться весь начал.

– Скажи мне, раба божья Анна, – начал я заунывным постным голосом, – а веруешь ли ты в Господа Бога нашего – Иисуса Христа?

Конечно, это было кощунственно и богохульно, но я ничего поделать с собой не мог, надеюсь, Господь меня простит, но девушку надо было привести в чувство и заставить себя выслушать, и потом она должна ответить за «онаниста золотушного».

– Да. Да, конечно! – поспешно ответила она.

– А почему же тогда, дочь моя, ты крестик нательный не носишь, что дан тебе при крещении? – На девушку приятно было посмотреть – она стала бледная как полотно, видно, серьезно струхнула.

– Я… м-м-м… это, сняла его, когда купалась, а потом просто надеть забыла, – заикаясь, вдохновенно врала она.

Молодец, быстро нашлась.

– Ой не лги мне, дочь моя. Нельзя здесь лгать, грех это. А Библию ты читаешь?

Она отрицательно мотнула головой.

– Значит, и не молишься на ночь? – мой скорбный голос звучал как страшный приговор. – Тогда послушай меня, раба божья Анна. И вдруг после скорби… – начал читать я наизусть Евангелие от Матфея: – солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласную, и соберут избранных Его от четырех ветров от края небес до края их…

Откуда я так хорошо знал Евангелие? Да не знал я его, и если честно, то, к своему глубочайшему стыду, даже не читал никогда целиком. Хотя и считал себя относительно верующим человеком. Просто когда-то прочитал отрывок о грядущем апокалипсисе, о котором все время твердили все наши СМИ, пытаясь запугать во что бы то ни стало до усрачки простых обывателей, ну и запомнил, а тут этот отрывок пригодился как нельзя кстати.

Все. Девушка созрела. Она сидела как громом пораженная, тихая такая и смотрела на меня преданными глазами.

– Ты поняла меня?

Она утвердительно закивала головой. Хотя по ее карим очам, в которых царила «полная глубина», я-то понял, что она не поняла ни хрена.

– А вы кто? – продолжая слегка заикаться от волнения, уважительно спросила она.

Обращение на «вы» мне очень понравилось, согласитесь, это намного лучше и, что самое главное, гораздо учтивее, чем «онанист золотушный». Так-то, красавица. Вот теперь можно и пообщаться. Я не стал сразу отвечать на поставленный ею вопрос, кто я. Хотя меня так и подмывало высокопарно сплюнуть что-то типа – я твой командир, а с этого момента вообще царь и Бог для тебя. Наверное, это было бы уже чересчур.

– Смотри. Узнаешь себя? – я взмахнул правой рукой и на стене появилось изображение Ани, летящей с бешеной скоростью в автомобиле, высунувшейся из окна навстречу своей смерти. Опять утвердительный кивок. – Тогда сиди, смотри, слушай и не перебивай.

Я разъяснил ей все точно так же, как до этого Гелла объясняла мне. Только в отличие от меня, Аня справилась со стрессом быстрее, и, вообще, она оказалось девушкой понятливой и крайне сообразительной. На удивление быстро въехала в тему, внимательно выслушала меня, по ходу задав всего пару вопросов. Абсолютно спокойно, без истерик дала мне продолжить и закончить. После чего решительно заявила:

– Ну, все понятно, я, конечно, согласна помочь местным и все такое, но спать с тобой не буду.

Интересный поворот. На что мне пришлось тут же заметить, что она меня не интересует ни в коей мере и никоим образом и, вообще, спать с ней – это последнее, чего бы мне хотелось в этой или же в другой жизни – это была подлая, наглая и беспардонная ложь. Потому как какая-то часть меня, функционируя достаточно автономно и живя отдельной жизнью, находясь под сильным впечатлением от прелестей девушки, восстала, оттопыривая мои брюки в районе ширинки, сковывая тем самым донельзя мои движения. Эта часть изо всех сил тянулась к очаровательной Ане, как подсолнух жарким августовским полднем тянется к солнцу. Близость чувственного, обнаженного тела Ани и полугодовалое отсутствие интимной близости с лицами противоположного пола сильно способствовали этому подъему, и еще, конечно, надо быть честным, чего греха таить, где-то в глубине, я бы даже сказал, очень глубоко в душе, я мечтал, что Аня воспримет меня как рыцаря в сияющих доспехах, спасшего ее от неминуемой гибели, обязательно преисполнится, воспылает ну и… Ну вы меня понимаете, не маленькие. Возможно, я бы даже вряд ли ее вот так сходу, не раздумывая выбрал, если бы мой организм не испытывал неутоленный полугодовой сексуальный голод. Мужики. Мужики, чем вы вообще думаете? На мое утверждение, что она меня ну ни капельки не интересует, Аня ответила ехидной ухмылочкой, которая говорила о том, что провести ее мне, скорей всего, не удалось.

– А тебя вообще как звать-то? – поинтересовалась Аня.

Ну и где тот уважительный тон, с которым она обращалась ко мне еще полчаса назад?

– Олегом меня звать, но для тебя – товарищ командир, – попытался я хоть как-то сохранить свой стату-кво. И вообще…

Вот что, девушка, ступай к себе, а у меня еще дел по самое не балуйся, – обратился я к Ане строгим командирским голосом.

– А какие у тебя дела?

– Я же тебе говорил, что нужно отобрать еще шесть человек.

– А можно повыбирать с тобой, а то чего я одна буду сидеть?

Ну пожалуйста!

Я посмотрел на ее умиленно скорченную, якобы смиренную рожицу, ну как тут откажешь! Опять тяжело вздохнул и согласился:

– Ладно, давай выбирать вместе, только накинь на себя что-нибудь поприличней.

Она картинно вскочила, вытянулась в струнку, отдала честь и, давясь от смеха, громогласно произнесла:

– Слушаюсь, товарищ командир! – Ее пухлые груди при этом качнулись из стороны в сторону, словно тоже отсалютовали, заставив меня сжать зубы.

Я с тоской проводил длинные стройные ноги, уносящие сквозь стену загорелую спину, аппетитнейшие полушария попки, разделенные тонкой полоской трусиков-стрингов, ну и всего остального, что прилагается к этому. Еще раз вздохнул и, как побитая собака, поплелся в свою конуру.

Первое, что я сделал, заварил себе чай с мятой, говорят, успокаивает, лучше бы, конечно, брому, но где его взять, разве что у Геллы попросить. Представляю, как это будет выглядеть: «Уважаемая Гелла, не найдется ли у вас чего-нибудь этакого, а то стояк вконец замучил».

Я опять уселся за компьютер. На мониторе осталось восемнадцать иконок – и только десять человек, которых я смогу выбрать. Сейчас я допью чай, успокоюсь, соберусь, а то эта красавица мне совсем мозги набекрень сдвинула, и от начала до конца просмотрю всех и только после этого кому-то отдам предпочтение. «И, дорогой Олежек, постарайся в следующий раз думать все-таки головой», – назидательно произнес мой внутренней голос. «О, давно тебя не было слышно. А я чем по-твоему думал?» – зло парировал я. «Ну во всяком случае не той головой, что на плечах», – съязвил внутренний голос и быстренько удалился, не дав мне возможность оправдаться. Сука!