Страница 1 из 20
Почему я?
Зима в этом году выдалась какая-то странная. Новый год был не за горами, а снег выпал только один раз, и то, не пролежав и суток, он съежился и растаял, не отстояв своего положенного права лежать до весны, покрывая землю, как простыней, белым саваном. Смешиваясь с ледяными косыми струями декабрьского дождя, он стыдливо сбежал, скатываясь ручьем в решетки городской канализации, оставляя после себя мокрый черный блестящий асфальт, в который были вкраплены своеобразным орнаментом последние опавшие в ноябре и не убранные нерадивыми дворниками листья. Казалось, что все – зима отступила насовсем и до весны нас ждет только пасмурная, нехолодная погода. Вот и скворец почему-то так подумал, возможно, посчитав, что справится со всеми превратностями такой зимы, а возможно, по глупости или из чувства полного несогласия с законами природы. Бунтарь, одним словом.
Каждый день утром, идя на работу, я встречал его за обычным для его популяции занятием – увлеченным копанием тонким, острым, черным клювом в пожухлой, свалявшейся, прелой листве в поисках пропитания. Завидев меня, он не убегал, на время останавливался, отвлекаясь от своего занятия и смешно вертя головой. Его глазки-бусинки смотрели на меня очень внимательно и сосредоточенно. «Почему ты не улетел, дурачок ты этакий?» – каждый раз я спрашивал его.
Этот скворец, пошедший наперекор всему, наплевав на все каноны, внушал мне чувство уважения. Понимая, что еду ему будет находить с каждым днем все труднее и труднее, я дал себе твердое обещание подкормить мужественного скворца – принести ему кусочек хлебушка, но каждый раз, собираясь бегом на работу, выскакивая в последний момент из дома, одновременно втискиваясь в куртку и застегиваясь на ходу, я забывал сделать это. Встречая скворца по ходу, задавал ему все тот же вопрос: «Почему ты не улетел, дурачок?» Скворец ничего не отвечал, только пронзительно смотрел на меня. Я же, не получая ответа от гордой птицы, торопился на автобус.
Ночью подул холоднючий, пронизывающий насквозь, до самых костей, северный ветер. Температура резко упала до минус девяти. Сегодня я не забыл о своем обещании – положил в карман заранее приготовленную горбушку черного хлеба. К сожалению, было поздно, скворец не пережил холодной ночи. Его небольшая тушка лежала на боку, вмерзшая одним крылом и скрюченной тонкой лапкой в ледяную лужу, голова неестественно вывернута. Ветер вовсю трепал пушистые перья, а черные глаза-бусинки смотрели поверх меня куда-то далеко в небо. Мне казалось, что наверняка этот храбрый, бесшабашный скворец, замерзая, в ожидании рассвета вспоминал в последние минуты перед смертью те летние денечки, когда он, резвясь, парил в высоком небе на уровне облаков, а теплые лучи солнца, ласково касаясь кончиков крыльев, согревали его ранним утром.
Странно. Я вроде никогда не был сентиментальным. Но тут смерть бунтаря скворца расстроила меня до слез. Теребя в кармане невостребованный хлеб, разрывая его пальцами на мелкие кусочки, я чувствовал свою вину. Казалось, подкорми птицу вовремя – и он пережил бы временную непогоду, благополучно дожил бы до следующей весны, доказав всем, что кто-то может быть сильнее обстоятельств и законов природы, стоит только сильно захотеть. Выкинув из кармана ставшие уже ненужными хлебные крошки, я достал наушники от мобильного, засунул их себе в ухо, включил музыку. Известная американская дива вкрадчиво пела о том, что она королева, в голову пришла мысль еще об одной королеве – Светке.
Познакомились мы почти два года назад на корпоративе по случаю наступающего Нового года, а заодно руководство приурочило к этому событию и открытие еще одного филиала. Ну ладно, не филиала, а так, филиальчика нашей фирмы. Чего я туда приперся, сам не знаю. Я не любитель шумных, увеселительных мероприятий, плавно перетекающих в обыкновенную попойку, разве что там присутствовала халявная, почти дармовая пайка и выпивка. Почему почти дармовая? Да потому, что на работе каждый день в течение года нас бессовестно эксплуатируют, требуя во что бы то ни стало результат. Мы вкалываем как волы, не разгибая спины и не покладая «копыт», а из нас беспощадно выжимают все соки, как из той кисоньки в анекдоте, которая, гуляя сама по себе, случайно поскользнулась и упала в чан с алкоголем, отчего собственно захлебнулась и утонула, бедолажка. Правда, кто-то говорит, что это достойная смерть, ну а «хрони», выловив труп бедной зверушки, долго выкручивали его над тазиком как полотенце со словами: «Ну кисонька, ну мурысонька, еще сто грамм».
Да и потом, за то время, что работаю в отделе обычной конторской крысой изо дня в день, а это не один год, я до тошноты насмотрелся на рожи своих коллег, наслушался их откровений, знал все их проблемы. Кто чем дышит, у кого какой головняк по жизни, кого от чего прет, кто кого трахнул или, наоборот, кого и как трахнули, плюс всевозможные сплетни, ну и так далее. Надоело все это до чертиков, ну и вообще – неинтересно. Я и так старался сводить все мои контакты с сослуживцами к минимуму. А участвовать в алкогольном марафоне, даже по случаю такого всеми любимого праздника, меня не «вставляло».
Единственный из коллег, с кем мне было интересно, – это приятель мой Сашка, что сидел за соседним рабочим столом. Но мы и так каждую пятницу с ним за шахматишками и пивом с чипсами встречаемся, коротая таким образом свой досуг. Так что я бы с удовольствием не пошел. Но шеф был непреклонен, твердым тоном, не терпящим никаких возражений, приказал, чтобы все сотрудники были на корпоративе, для, так сказать, сплочения коллектива, а приказы начальства, как знают все, не обсуждаются. У каждого из нас над компьютером висит листочек с кодексом правил, первое из которых выделено жирным шрифтом и гласит: «1. Начальник всегда прав. 2. Когда ты считаешь, что начальник не прав, смотри пункт первый».
Поскольку я считался ветераном в конторе, то это был не первый мой корпоратив, так что примерный сценарий, как все будет происходить, я уже знал заранее. Все такие красивые, напомаженные, чистые и вкусно пахнущие чинно рассядутся за накрытые столы, якобы внимательно слушающие (а на самом деле тайно мечтающие, чтобы вступительная часть побыстрее закончилась) доклад руководителя о том, какие мы все здесь молодцы и каких небывалых успехов наш коллектив достиг за истекший период, и если в следующем году мы будем так же прилежно работать, то успехи у фирмы (читай между строк: бабло в кармане шефа и увеличение благосостояния всех членов его семьи) будут еще более небывалые.
Потом, еле дождавшись, когда шеф уже наконец закончит свою витиеватую и достаточно нудную речь, все жадно потянутся наливать, заполняя до краев уже давно ожидающую посуду. Кто водочки, кто вискарика, а некоторые, почитающие себя эстетами, даже вина или игристого шипучего напитка. Пока, шумно звеня горлышками бутылок о краешки бокалов и рюмок, благодатно разливается алкоголь, нашими постоянными штатными тамадами тут же молниеносно опустошаются до дна тарелки с салатами и прочими нехитрыми холодными закусками. Такое впечатление, что мои сослуживцы весь год не ели и не пили, а только прилежно работали, наплевав на потребности организма, дожидаясь именно того момента, когда же наконец в конце календарного года можно будет оторваться по полной и утолить зверскую жажду и голод.
Так что все как всегда: намечалась рядовая корпоративная попойка со всеми непреложными атрибутами: пьяным Дедом Морозом, которого, как обычно, играл Алексей Михалыч – наш завхоз, мужчина бодрячок, только что перешагнувший пятидесятилетний рубеж. Набор его шуточек каждый год был одинаков, остроты с бородой сродни его возрасту, а юмор и анекдоты как правило ниже пояса, но народу, изрядно вкусившему веселящих напитков, нравилось. Пьяную компанию все устраивало, хохотали от души.
Дед Мороз имел репутацию не только не иссякающего источника словесности, но и завзятого ловеласа. Пьяно похохатывая, не переставая сыпать шутками, прибаутками и тостами, заставляя публику через каждые пять минут по случаю и без, чокаясь, поднимать бокалы, он не забывал при этом активно тискать Снегурочку – Алену Ивановну, достаточно грузную даму за сорок, имеющую одно несомненное достоинство – непомерно большую грудь. Она очень гордится этой частью своей достаточно монументальной фигуры. И действительно, когда Господь раздавал грудь, он очень щедро одарил Алену Ивановну, наверняка лишив как минимум десяток других дам этой восхитительной части тела, оставив их ни с чем, то бишь с нулевым размером. Ведь не зря говорят, если где-то прибывает, значит, в другом месте обязательно убывает.