Сепия

Выхода он просто не видел.

Вся его жизнь с момента аварии пошла наперекосяк: сначала было множество дорогостоящих операций, которые ещё давали надежду на светлое будущее, но… То ли ошибки предыдущих хирургов, то ли это его собственная карма, но с новой и новой больницей врачи лишь разводили руками: они бессильны, и придётся смириться с тем, что некогда ярко горящая спортивная звезда навсегда угасла. Но Леншерр-младший не терял веры; он, даже наперекор родителям и тем оставшимся немногим друзьям, отговаривающим его делать глупости, продолжал ходить по врачам, колесил по миру, отдавал последние деньги за возможность снова ходить, но всякий раз его ждало разочарование. Пьетро потерял многое из-за своего безрассудства – так он стал тем, кем стал: многие друзья, коллеги по работе, собственный агент, который, как думал сам некогда быстрый мутант на Земле, никогда не бросит его, узнав правду, разочаровался не только в нём – человеке, называющий себя его «лучшим другом», - но и в людях вообще: Рик, услышав о трагедии, быстро смотал удочки и свалил в неизвестном направлении, отключив все мобильные телефоны и оказавшись «вне зоны доступа». Это уже потом Пьетро узнал, что Джонс нашёл себе новую «восходящую быструю звезду», на которой можно поднять деньги, и порвал все предыдущие контракты, оформленные на имя Леншерра. Но, как оказалось, ублюдок Джонс всё сделал так, чтобы у его бывшего «коллеги по цеху» вообще ничего не осталось, кроме как пестрящих заголовков на журналах и газетах, где чёрным по белому всегда было написано одно и то же: «Восходящая звезда спорта попала в аварию. Сможет ли он вернуться в строй?».

Пьетро знал ответ, окончательный и бесповоротный: нет, не вернётся. Если только чудо не произойдёт, но оно бывает только в сказках, а в реальности действуют совершенно иные правила.

О Леншерре слишком быстро позабыли, будто самый быстрый мутант на планете – так, феномен на пару минут, не достойный упоминания в будущем; видя его на коляске, те, кто раньше брал у него автографы, приглашал на конференции, на светские приёмы и торжества, теперь обходили стороной, делая вид, будто не замечали. Или старались не замечать, ведь… Инвалиды никому не нужны – отдельная каста, которая старалась хоть как-то показать себя, выделиться, чтобы обычные люди приняли их в своё общество и относились так же, как к остальным, равным себе. Но вместо этого просто делали вид, что таких вот «неполноценных» вовсе не существовало. Пьетро уже смирился с тем, что его звезда на небе угасла; деньги, вырученные с его работы, были потрачены на бессмысленные операции, которые оставили на его теле лишь пару уродливых шрамов. Квартиру в центре Сан-Франциско пришлось продать, как и машину, личные вещи, несколько кубков и медалей… У него ничего не осталось. Даже тех вещей, которые подарили ему фанаты. Всё ушло на лечение его ног – и всё без толку.

Он мог бы вернуться домой, обратно в Визитисьон Вэлли, в семейное гнёздышко Леншерров, но Пьетро не хотел, чтобы родные ещё и мучились из-за того, что он немощен. Свою новую небольшую однокомнатную квартиру, купленную в не самом престижном районе города, он обставил так, чтобы из-за его проблем не возникло каких-то сложностей по потребностям; отцу с матерью хватит и Ванды с сестрой, а он как-нибудь сам выкарабкается из этой ямы. Было много криков, ссор, слёз, но Леншерр твёрдо решил для себя: он не вернётся к ним. Так, будет приезжать иногда погостить, по праздникам или на выходные, но навсегда не вернётся. Сан-Франциско стал для него слишком родным, и покидать его мутант не намерен: не настолько он жалок, чтобы терять последние крохи самостоятельности. Пьетро и так потерял слишком много.

И сейчас, сидя в центральном парке «Золотые ворота», под зеленеющими кронами деревьев, молодой человек, засунув руки в карманы куртки, из-под козырька кепки с вышивкой команды, за которую он когда-то играл в лиге чемпионов, наблюдал за людьми, не обремененными тяжелыми физическими недостатками: компания мальчишек пронеслась мимо на скейтбордах, дети играли в мяч, а родители наблюдали за ними, сидя на лавочке и подкармливая голубей и белок; кто-то гулял с собакой – вся белая, в чёрных пятнах – Пьетро видел такую породу в старом мультфильме, но название благополучно забыл; там, под деревом, у небольшого декоративного фонтанчика обнимались подростки… Все эти люди счастливы, а у Леншерра не было причин радоваться жизни. Он станет счастливым лишь тогда, когда снова встанет на ноги, а это, наверно, уже никогда не произойдёт.

Тяжело потерять свою индивидуальность лишь из-за одного опрометчивого поступка, навсегда поставившего крест не только в карьере, но и в личной жизни.

- Осторожно! - Пьетро даже не заметил летящий в него бейсбольный мяч, который, наткнувшись на невидимый щит, отскочил и повис в воздухе.

Леншерр выдохнул, вновь опустив козырёк кепки; даже здесь, на безопасном расстоянии от детей, сидя под деревом, ему не давали сосредоточиться на потоке собственных мыслей. Нигде ему нет места. Даже в этом сраном парке.

- Эй, молодежь! - Парень, стоящий рядом с Пьетро, окликнул стайку играющих ребятишек, - аккуратней!

Дети сбивчиво закивали, хихикая и гримасничая; забрав свой мяч, они побежали прочь, кидая его друг другу; ничего, можно поиграть и в другом месте, подальше от всяких угрюмых дядек. Пьетро искоса взглянул на своего спасителя.

- Спасибо, Мэтт.

- Не за что, друг.

Мэттью Каллаган, улыбнувшись, привалился спиной к дереву; мутант, обыкновенный телепат, которых в этом мире насчитывали тысячи, но тоже с физическим дефектом, пусть и не таким серьёзным, как у Леншерра – у того отсутствовал правый глаз, заменённый на пластиковый протез. Знакомство с ним произошло полгода назад, когда бывшая спортивная звезда устроила тур по дорогим клиникам, в которых обещали сделать всё возможное, чтобы поставить его на ноги. Конечно, в рекламе врали, но Пьетро цеплялся за любой крохотный шанс – нужно попробовать всё, вдруг что-то действительно ему поможет вновь стать прежним собой. И, пребывая в клинике имени Ребекки Эссекс, он познакомился с мутантом, который теперь стал ему лучшим другом – практически братом. Мэттью Каллагана тогда только недавно прооперировали и перевели из старой палату в ту, где отдыхали после изнурительных процедур Леншерр и его сосед – Роберт Сонтаг, также ставший неудачным участником автомобильной катастрофы. С одноглазым блондином у молодых людей быстро нашёлся общий язык: как оказалось, Мэттью, в отличие от этих двоих, попал не в аварию, а ввязался в драку из-за младшей сестры; один из парней, имеющий виды на молодую девушку, нанёс пару ножевых ранений телепату. Мэтт был рад, что сестрёнка не пострадала, хотя их отношения сложно было назвать теплыми – это Пьетро было слишком знакомо: Каллаган отзывался о Николь как о пустоголовой, распутной вертихвостке, думающей только о себе. Леншерр лишь усмехался рассказам новоиспечённого друга, проводя аналогии с Анной: та не старалась даже построить личную жизнь, а всё продолжала помогать родителям и Ванде… В какой-то момент парню даже было жаль её, но, когда та вместе с родителями заявилась в палату, проведать, подошла к его койке, присела на край и обняла крепко, то прошептала:

«Так тебе, братец, и надо. Но лучше бы ты умер».

Леншерр сначала подумал, что ему показалось, но… Навряд ли такое могло быть. Поэтому он всё так же, как и раньше, играл на публику и для родителей, делая вид, что всё в порядке, и роковых слов в свой адрес не слышал. Магда и Эрик часто навещали его, иногда приходили вместе с Вандой, ещё реже – с Анной; думали, что Пьетро тут скучно, но, нет, мутанту было здесь хорошо – по крайней мере, никто не кормил его ложью и медовыми обещаниями, которые невозможно выполнить. А когда родственники не могли вырваться к нему с работы, Леншерр наблюдал за тем, как Роберта, на теле которого блестели небольшие кристаллические наросты, навещали жена и дочь. Маленькая Изабелла постоянно тянулась к папе, обнимала, постоянно спрашивая, когда тот вернётся домой. А Роберт лишь улыбался, целуя девочку, обещал, что через неделю-другую его выпишут, и он повезёт семью кататься за город, на что его смуглая супруга, вся в коже, словно рок-звезда, качала головой и нравоучительно сообщала, что её мистер Сонтаг ближайшие несколько лет может позабыть о том, что вообще сядет за руль. Роберт лишь смеялся, прижимая к себе дочь и жену. Пьетро, лёжа на соседней койке, наблюдал за семейством. Именно в такие моменты ему самому хотелось, чтобы прямо сейчас его навестили родители. Но дверь так и оставалось закрытой, и открывалась только тогда, когда заканчивались приемные часы. И Леншерр, наблюдая, как Филиппа уводит погрустневшую Изабеллу из палаты, лишь вздыхал и переворачивался набок, представляя себя на месте Роберта. И почему-то ему казалось, что такого в жизни бывшего спидстера уже никогда не будет, поэтому он, с силой отгоняя от себя пессимистичные мысли, до боли жмурился и пытался заснуть.