Сепия

- Сначала купи мне… - Кристалл призадумалась, - …купи мне что-нибудь реально дорогое, а уже потом поговорим.

Поиграть решила? Что же, условия приняты. Но мыслить так банально – всего лишь какая-то блестящая безделушка, и она вся на его вечер. Ха! Да это будет слишком просто. Мутанту не важно, сколько будет стоить эта крохотная вещица – денег у него предостаточно; важно, чтобы она поняла, с кем связалась, чтобы выглядела после того, как он принесёт ей эту чёртову… да пусть даже золотую брошь – жалко. И чтобы потом перед ним извинялась, стоя на коленях. Леншерр, опустив девушку на пол, поклонился ей, а потом, глянув на неё, подмигнул:

- Ты даже не успеешь сказать «черничный пирог», как я вернусь обратно!

- Черничный пирог!

- Эй, не настолько быстро!

Кристалл лишь рассмеялась; всё-таки она успеет убраться отсюда быстрее, чем не только сказать ещё раз вышесказанное, но и по возвращению этого наглого блондина. А Пьетро… Ему было откровенно плевать на то, что она думает; там, за парой кварталов, есть один круглосуточный ювелирный магазинчик… Кажется, добыча всё-таки попадёт в руки спидстеру. Девушка отвернулась от своего ухажёра, делая заказ, и мутант поспешил за заказом для недотроги Кристалл. Секунда – Пьетро обогнул море толпы, ещё секунда – оказался около секьюрити, охраняющего главный вход в клубе; перемахнуть через дорогу, завернуть за угол одной из высоток с очередным блестящим билбордом с девушкой, пришедшей прямиком из восьмидесятых, рекламирующую какое-то средство по уходу за обувью, а оттуда по прямой можно за полторы секунды добежать до конечной остановки, выбрать первую попавшую на глаза брошь, расплатиться с парой баксов чаевых сверху и вернуться обратно – вот и весь кросс на сегодня; так, разминка, мутанту и большее расстояние приходилось преодолевать за меньшее время. Собравшись с мыслями и побегав на месте, Пьетро всё-таки поймал ту самую свою волну и пустился в бег, чтобы угодить той самой Кристалл из клуба; столько делается ради человека, которого он забудет уже на следующий день. Столько времени потрачено, столько сил…

Но оно, как предполагал Пьетро, явно того стоит…

Краски мира расплывались в одно мгновенье, образуя палитру самых невероятных цветов; он бежал быстро, слишком быстро, даже на марафонах он не прикладывал столько усилий; но ему хотелось доказать ей, доказать себе, что он сможет обогнать даже всё время мира. И мутант ведь бежал вслепую; не видел ничего дальше своего носа и не мог даже почувствовать, с какой стороны его могла бы поджидать опасность. И поджидала ли вообще? Он думал, что нет, а на самом деле… всё было намного сложнее, чем Леншерр мог предугадать.

Он не видел, как на встречу ему выехал грузовик.

Мир вокруг спидстера стал плыть.

Мир вокруг спидстера приобрёл лишь тёмные краски.

Лишь тишина, и после - звуки машинных гудков, глухая сирена, крики толпы, а потом… А потом…

Лишь тьма и резкая боль, от которой невозможно проснуться…

И из-за которой не проснуться прежним.

***

Он потерял счёт времени и вообще не знал, что толком произошло; всё тело ужасно болело, а открыть глаза было своего рода пыткой, однако мучения эти пришлось пережить, чтобы вернуться в реальность: первое, что он увидел, был кардиомонитор, на котором повторялась угловая дорожка его собственного пульса с характерным писком, далее – катетер с иглой в локтевом сгибе, по которому текла мутная полупрозрачная жидкость, его ноги, спрятанные под голубоватым одеялом; в нос ударил яркий запах химии, и Пьетро смог окончательно проснуться. Что за чёрт тут происходит? Кафельные белые стены, пустующие больничные койки, за стеклянными дверьми кто-то суетится, а он… он что тут забыл? Хотелось пошевелиться, встать и убежать отсюда подальше, но… тело не слушалось: будто приварилось, примерзло, не ощущалось вовсе… Мутант с ужасом не мог понять, что с ним происходит и начал судорожно искать ответ на волнующие вопросы, вихрем крутящиеся в голове и появившиеся абсолютно внезапно; рядом был и ответ – сидел на стуле в лице мужчины с проскакивающей сединой в волосах, аккуратно подстриженной бородкой и белом халате. Он будто специально задолго до пробуждения пациента находился здесь, и вот теперь, удостоверившись, что Пьетро в порядке, лишь отворачивался и тяжело вздыхал. Леншерра это злило сильнее, и он, наплевав на чувство такта, закричал на врача:

- Какого чёрта я тут забыл?! Что произошло? Почему я не могу встать?! Я… я не чувствую ног! Что за херню вы мне вкалываете?!

- Успокойтесь, мистер Леншерр, я доктор Стефан Стрендж и…

- Мне плевать, кто вы, хоть сам президент Роберт Келли!..

- Послушайте… - пытался успокоить пациента доктор, но Пьетро был непреклонен.

Мутанту хотелось наброситься на мужчину и задушить его, но он не мог – тело становилось с каждой секундой более ватным, и вскоре Леншерр просто повалился в кровать от полного бессилия. Да что с ним такое происходит? Почему… Почему он ничего не чувствует, кроме горького привкуса во рту? И даже не чувствует, как доктор вкалывает ему в свободную руку, сделавшуюся тяжёлой, какую-то дрянь? Стрендж, закончив процедуру, выкинул пустой шприц и осуждающе посмотрел на парня, а потом спокойным тоном начал тому всё разъяснять:

- Мистер Леншерр, вы ничего не помните?

- Нет… ничего… - в словах Пьетро было какое-то сомнение, но мутант действительно ничего не помнил, кроме клуба, выпивки и какой-то девушки в жёлтом платье. Кажется, её звали то ли Кристина, то ли Кристанна… Внезапно в голову ударило воспоминание, от которого всё свело судорогой, и мутант лишь стиснул сильнее зубы; её звали Кристалл, и она… Боже, какой он дурак.

Воспоминания начали возвращаться…

– Доктор, неужели?..

Стренджу не нужно было читать мысли (пусть он и умел это делать), чтобы понять, что парнишка перед ним вспомнил и догадался обо всём сам. Такая глупость повлекла за собой столь серьёзную ошибку: перебежал дорогу в неположенном месте, грузовик не успел затормозить, и как итог – перелом обеих ног в нескольких местах, перелом позвоночника, множественные ссадины, царапины и ушибы… Хорошо, что вообще в живых остался. Вот только… Только… Его мир никогда уже не будет прежним.

Голос молодого мутанта вывел мужчину из собственных рассуждений:

- Доктор, пожалуйста, не молчите…

Стефан положил свою руку ему на плечо и, похлопав несколько раз, горько констатировал:

- Мне и вправду очень жаль.

У Пьетро перехватило дыхание; его самый страшный кошмар воплотился в реальность. Нет, нет, нет… Такого не может быть! Просто не может быть! Он сможет ходить! Он поправится! Он снова сможет стать нормальным и полноценным человеком!

Но в глубине души он понимал, что уже ничего нельзя изменить. Время не перемотать назад, и за свои глупости он поплатился. И от этого только больнее.

И впервые за долгое время мутант дал волю своим чувствам; по щекам катились слёзы – та боль, что сейчас творилась с ним, с его телом, невозможно унять. Слишком ужасно, слишком противно… даже по отношению к самому себе. И от этого хочется быстрее наложить на себя руки или… проснуться. Поверить, что всё происходящее – просто плохой сон. Но… это далеко не так.

Реальность – его собственный кошмар.

Самый быстрый человек наконец-то резко смог затормозить… в ущерб самому себе.

Пьетро Леншерру двадцать три года, и он уже никогда не сможет ходить.

========== Май. ==========

Он – инвалид; этот диагноз звучит хуже проклятия; человек, который жил скоростью, который мог пробежать весь грёбанный мир за какие-то пару секунд, теперь должен смириться с тем, что ползёт на чёртовой коляске медленнее черепахи. И ведь Леншерр даже не думал, что это навсегда; с того самого рокового момента прошло уже больше года, а ощутить под ногами горячий асфальт или прохладу летней влажной травы он так и не смог. Он – инвалид, калека… Парень до сих пор не мог смириться с этим… ярлыком? Проклятье, но это же не так! Он не инвалид, а просто болен… Это явление временное, Пьетро обязательно сможет встать на ноги! Обязательно сможет ходить! Обязательно!.. Но… Глубоко в душе Леншерр понимал, что всё не так просто, от того и приходилось сжимать кулаки, шумно выдыхать и заглушать боль внутри алкоголем, хотя и было желание попробовать нечто потяжелее, нечто запрещенное, но близкие люди вовремя оказывались рядом и всякий раз говорили, что он – дурак, и должен радоваться тому, что он хотя бы жив, что все те, кому он дорог и кто ему дорог – рядом с ним и никогда его не бросят. Но Пьетро был иного мнения: лучше бы умер, чем вот так всю жизнь зависеть от кого-то. Но наложить на себя руки… Леншерр не мог – слишком слаб и слишком сильно беспокоится о родных. Смерть – не выход унять боль в ногах; смерть – не выход избавиться от инвалидности.