Ржавые цепи

Хотя бы по профессионально-этическим соображениям.

========== Забота. ==========

Они прибывают в Германию с закатом, располагают свой лагерь в горах Гаркейн, прямо над разорённой деревней Фалькенбург, куда уже пошли на разведку несколько солдат; остальные же ставят палатки и готовятся ко сну – завтра их ожидает тяжёлый день. Но Рейн не хочет ложиться; она тянется к небу, ловит языком ледяные хлопья – прямо как в детстве - и вдыхает морозный воздух, покалывающий лёгкие – она чувствует себя свободной. Зигмунд стоит позади и наблюдает за ней, иногда делая глоток ещё горячего грога – не то, чтобы Кригер любил алкоголь, но согреться ему в эту погоду уж очень хочется. Немец кличет полукровку и, когда та оборачивается, кидает ей прямо в руки металлическую флягу.

- Согрейтесь, Fräulein, - просит он, но Рейн качает головой: напитки она предпочитает крепче. И кидает флягу обратно Зигмунду – немец ловко ловит её за ремни. - На улице всё же не душный август.

- Такая погода мне больше по душе, - отвечает дампир, подходя к самому краю берега; там, внизу, под снежным покровом покоятся руины старой деревни, которую обследуют солдаты вермахта. Зигмунд приближается, становится рядом с полукровкой, пытаясь понять, о чём она думает. Или о ком?.. И дампир спустя минуту разрубает затянувшуюся тишину, разбавленную разве что свистом холодного ветра и голосами немцев, доносящихся откуда-то позади. – Моя сестра всё бы отдала, чтобы вернуться сюда…

- Сестра? – Зигмунд вопросительно вскидывает бровь; у Рейн тоже есть кто-то близкий, но он надеется, что их отношения не такие, как у него с братом, но спрашивать о ещё одной fräulein – или frau? - ему не хочется. Дампир ему сама всё расскажет со временем.

Или сейчас?

- Светлана, - полукровка вздыхает, смахивая с рядом стоящего пенька снег, и присаживается на него; Кригер мостится рядом, и оба смотрят на торчащие разрушенные дома из-под белого холодного покрывала, - моя родная сестра. Дампир, как и я.

- Она… жива?

- Нет, - качает головой Рейн. – Но она рассказывала мне, что именно в Фалькенбурге проходила её самая первая миссия, где она познакомилась со своим напарником – Джошуа Стренджером; хотя он и ведёт себя как старый дед, но он заботит… заботился о моей сестре, - поправляет себя девушка, растирая собственные плечи. Ей не холодно от мороза; ей холодно от воспоминаний. – И теперь я здесь. Тоже с напарником, который…

Зигмунд улыбается, кладя руку на плечо полукровки.

- …Тоже заботится о тебе?

Рейн смущенно отворачивается; почти верно, но ведь финал сотрудничества Светланы и Джошуа совершенно иной, чем у них, но дампиру почему-то хочется, чтобы их история была зеркальна той, что уже забыта временем.

- Верно.

Зигмунд не отвечает, но продолжает наблюдать вместе с Рейн за тем, как там, внизу, фрицы разгребают завалы заброшенного дома.

И они совершенно не замечают, как за ними, с горных вершин, кто-то наблюдает.

========== Симбиоз. ==========

Время останавливается. Для него – сейчас. Он не спит: не мёртв и не жив – состояние где-то посередине. Но когда резко открывает глаза, то воздуха начинает категорически не хватать; выгибается дугой, царапает койку, кричит немым голосом, чувствуя, как внутри него разливается сила: она привыкает, абстрагируется, внедряется в него… Организм подчиняет чужое. Больно. Невыносимо. До слёз в глазах. До ломоты в костях. До разрыва мышц, но Симон терпит; он в палате один – распорядился, чтобы никто не смел прерывать его слияние с чужеродным.

Но уже со своим.

Кригер закатывает глаза до белков, стонет, а затем резко успокаивается – словно агония, захватившая тело, исчезает мгновенно; немец силится встать, переворачивается на бок, пытается хотя бы сесть, но голова идёт кругом, а к горлу подступает целый ком помоев, но он терпит; ему хреново, ему кажется, что его выворачивает наизнанку… Немец пытается оттолкнуться от кушетки, опуститься на пол на твёрдые ноги, но вместо этого падает на колени и начинает смеяться: истерически-страшно. И смотрит на свою руку – бывшую механическую – её нет. Нет! Нет! Симон смеётся, наблюдая чужое, не принадлежавшее ему: рука – не его, рука – Белиара – теперь его. Чёрная, словно состоящая из переплетения тонких металлических ветвей, она заканчивается массивными когтями. Симон не может не нарадоваться проделанной работе.

Получилось! Получилось! Ему до сих пор не верится.

Он хочет проверить, удостовериться, убедиться; он тянется за тележкой и скидывает новой рукой какие-то склянки – те разбиваются, расплескивая жидкости на кафельный пол, но ему плевать; Симон подхватывает один из инструментов Менгеле и всматривается в гладкий металл, ловя своё искажённое отражение: зубы – острые, как у пираньи; глаз – красный, с вертикальным зрачком; рёбра… Кригер тоже прощупывает их демонической рукой – они сильно выпирают. Немец смеётся; идеальный ариец, идеальный фюрер.

Идеально правильный человек.

Получилось! У него почти все силы Белиара. Дурак Вульф! О чём думал старик, мечтая о таком подарке судьбы?

Немец даже не замечает, когда к нему входит Менгеле; она цепенеет мраморной статуей, замечая Симона… новым, изменённым. И не может сказать ни слова.

Она рассчитывала на его смерть, но он… Отец слишком хорошо постарался над экспериментом.

Симон Кригер почти добился своей цели; осталось найти лишь сердце.

========== Засада. ==========

- Себастиан, какого чёрта, а? – бесится немец, потирая руки и выдыхая облако пара; он замёрз, хочет вернуться в лагерь, но его напарник иного мнения; Себастиан думает, что в Фалькенбурге ему удастся немного подзаработать: деревня, опустошённая несуществующими вампирами – какая глупость! Он уверен, местные дома разграбили немцы, а всех жителей пустили на убой: кого в рабство, кого в проституцию, а кого – убили… Вампиры… Одна и так среди них, да и та мухи не обидит, а так вечно таскается хвостом за их главнокомандующим…

Вампиры – Себастиан уверен – это всё сказки.

- Halt die Klappe! – кричит солдат. – Хоть раз можешь помолчать, пока я делом занят?

- Но уже поздно, я замёрз, ein Freund, - плачется мужчина, подпрыгивая на месте, чтобы согреться. Холодно, темно, страшно… Немец не трусит, но не хочет проводить ночь в заброшенной деревне с призраками.

- Я тебя не друг, сопляк! - фырчит другой, расстреливая старую ветхую мебель, засыпанную снежной пылью. – Найдём что-нибудь и вернёмся. Но если хочешь – валяй, иди! Мне больше достанется!

Рольф молча закатывает глаза и, потирая руки, медленно бредёт к выходу из старой хижины; половицы под сапогами неприятно-громко скрипят. Мужчина почти добирается до двери, как позади него кто-то пробегает – так быстро-быстро, – и тень ускользает в темноту. Офицер оборачивается, вскидывает винтовку, целится, но ничего не понимает; неужели голова от холода генерирует ему галлюцинации?

- Себастиан? Твои шутки? – спрашивает он, но почему-то в пустоту. Странно, но становится резко слишком тихо. – Себастиан?

Хруст. Короткий крик. И кто-то пробегает вновь. Рольф оборачивается, стреляет вслепую, растрачивает пули зря, но не попадает в цели – тени проносятся слишком стремительно.

- Кто здесь? – снова выстрел. – Себастиан?

Немец отходит назад, постоянно озирается по сторонам, направляет ствол автомата на источник звука, но шумно сглатывает тогда, когда спиной натыкается на… нечто громадное. Мужчина от страха бросает оружие и медленно поворачивается, встречаясь с тенью: двухметровые монстры с острыми клыками держат изуродованный труп его напарника, хищно облизываясь.

Рольф не успевает даже закричать, как его окружают другие и нападают, разрывая на части.

========== Вопрос доверия. ==========

- Ты никогда не рассказывал мне о брате. Может, я лезу не в своё дело, но… - Рейн подсаживается ближе к костру; за последний час заметно похолодало. Она даже не отказалась от грога, который предложил Зигмунд. Немец вздыхает на её просьбу. – Прости, если я что-то не так сказала…