Страница 19 из 20
Романисты, естественно, поступали по тому же шаблону. Описание женщины и в романах обыкновенно ограничивалось исключительно ее эротической физиономией. Можно сослаться на цитированный выше роман Циглера «Восточная Баниза», которым тогда увлекалось все светское общество в Германии. Из вышеприведенных примеров видно, что и лирики при описании возлюбленной поступали также «инструмен тально-технически». Не мешает здесь напомнить, что в тогдашней любовной лирике речь шла в большинстве случаев о вымышленной возлюбленной: воображение создавало существо, составленное из особенно ценимых эпохой красот, и это фантастическое существо получало затем то или другое имя. В XVII веке были в ходу имена Сильвия, Альбина, Лесбия, Арисмена, Розалис и т. д., в XVIII веке их сменили Флеретта, Филида, Розхен, Луиза, Минна, Лаура…
Другим очень интересным проявлением подобного чисто галантного воззрения на женщину являются многочисленные в XVIII веке описания чужих стран и народов. В специфической женской красоте той или другой страны обыкновенно подчеркивают и то специфическое лакомство, которое она доставляет: физический портрет женщины той или другой страны поэтому не только не забывается, а ставится даже во главу угла. Англичанки пользовались, по-видимому, высшей общепризнанной славой красоты. В «Британских анналах» Архенхольца англичанки объявляются красивейшими женщинами в мире, и подобное мнение подтверждает и такой знаток женщин, как француз, граф Тилли. Впрочем, этот умный наблюдатель прибавляет, что в Англии встречаются не только красивейшие, но и безобразнейшие женщины. Это значит: раз англичанка теряет свою красоту, то преображается до такой степени, как нигде. Граф Тилли говорит: «Англичанки, вообще говоря, довольно красивы, зато некоторые и замечательно безобразны. Необходимо допустить две возможности. Во-первых, в Англии, вероятно, существует больше красавиц, чем где бы то ни было, так как здесь природа очень позаботилась о прекрасном поле, хотя и поскупилась на грацию, которую лишь до известной степени может заменить деланная естественность. И во-вторых, если англичанка теряет красоту, то ее безобразие превосходит всякие границы, становясь для остальных предметом настоящего торжества».
Классические типы английской красоты, пользовавшиеся мировой известностью, – сестры Геппинг и леди Гамильтон, прославившаяся во всех европейских столицах изобретением пластических поз, а потом из-за своих скандальных отношений с неаполитанской королевой Каролиной и с английским адмиралом Нельсоном ставшая предметом такой же ненависти, как прежде восторга. Модный тогда культ красоты привел к тому, что красота упомянутых трех дам не только подробнейшим образом описывалась в многочисленных статьях, сообщениях и брошюрах, но и воспроизводилась во множестве всюду выставленных картин. Существуют целые коллекции изображений леди Гамильтон, самые известные среди которых принадлежат художнику Ричарду Уэстоллу.
В тех случаях, когда создавался, так сказать, сборный портрет красивой женщины, англичанка вносила в него значительную часть составлявших его прелестей. Обыкновенно у нее заимствовали грудь и достоинства Венеры Каллипиги, иногда, напротив, лицо. Только ноги англичанки никогда не удостаиваются такой чести: они всеми считаются слишком большими. Надо, впрочем, заметить, что слава англичанок как красивейших женщин имела не одни только антропологические причины. Если все чаще отдавалось предпочтение пышной красоте англичанки, полной груди, которую уже нельзя покрыть одной рукой, статной фигуре и т. д., то в этом сказалась, без сомнения, реакция против упадочной женской красоты нисходящего абсолютизма, слишком много обещавшей и слишком мало дававшей. Это вместе с тем доказательство, что наряду с абсолютистской культурой все более господствующей становилась культура буржуазная, следовательно, еще задолго до того времени, когда ее носители завоевали себе политическую власть. Так как в Англии буржуазная культура зародилась раньше, чем где бы то ни было, то здесь она и вносила впервые поправки в созданный абсолютизмом идеал красоты.
Красота англичанок пользовалась такой славой, что сравнение с ними всегда считалось равносильным комплименту. Пелльниц, например, говорит о саксонках (в вышеприведенном сочинении): «Саксонки вполне могут поспорить с англичанками в смысле красоты, привлекательности, приятности манер и прекрасного телосложения. Среди них особенно выделяются уроженки Дрездена и Лейпцига, хотя и остальные города могут гордиться своими дочерьми, так что можно подумать: вся страна населена ангелами. Впрочем, иностранцы говорят, что уроженки Лейпцига легче остальных склонны влюбляться, ибо небо одарило их сердцем, вечно жаждущим беседы с мужчинами: правда ли это, они сами знают лучше других».
В Германии особенной красотой славились, по общим отзывам, также уроженки Брауншвейга и Ганновера. Напротив, берлинки никогда не считались красивыми. В «Описании Берлина, Потсдама и Сан-Суси» Мюллер говорит: «Берлинцы и берлинки далеко уступают по красоте своим соседкам, уроженкам Брауншвейга, Ганновера и Саксонии. Они редко отличаются стройным ростом, живым, приятным выражением лица… Страсть к румянам, распространенная среди женщин высших классов, их высокие шляпы, похожие на усеченный конус, и надвигающиеся на самое ухо, безобразные чепчики, обрамляющие лицо, точно крылья летучей мыши, употребляемые женщинами низших классов, – все это отвратительно… Прибавьте сюда еще дерзкое и циничное выражение, с которым женщины (и не только проститутки) смотрят на вас, и аффектированный, ни на чем не основанный смешной тон самодовольства и важность мужчин».
В описаниях француженок подчеркивается преимущественно соблазнительная красота походки, которой следовало бы подражать всем женщинам, «желающим получить от любви мужчин возможно больше удовольствия». В выходившем в Веймаре ежемесячнике «Лондон и Париж» говорится: на француженку нельзя смотреть без эротических желаний. А в другом месте: француженка – мастерица в области любви, так как «все ее движения продиктованы любовью», потому она и «прекраснейшая из всех». «Истинная красота состоит не в совершенстве форм, а в том эротическом возбуждении, которое она вызывает в мужчине».
Таково было торжество пикантности.
Пластические искусства окружали женщину культом, ничем не уступавшим тому, который творили в ее честь поэты. Живописцы, граверы, скульпторы так же точно идеализировали женское тело, изображая его всегда не обнаженным, а раздетым, при помощи декольте или retroussé. Никогда Венера не выглядит сверхземной богиней, а всегда лишь совсем или наполовину раздетой салонной дамой. Художники стремятся показать названные выше специфические прелести женского тела в возможно более пикантной рамке: очаровательную грудь, красивую ножку или соблазнительную талию. Они никогда не говорят зрителю: смотри, что за красота, а всегда: смотри, что за красоты! И потому все эти отдельные прелести всегда подчеркиваются так же пикантно, как и в стихах поэтов.
Одним из излюбленных мотивов этого культа красоты в тогдашней живописи было «сравнение» – «La Comparaison». Этот мотив чрезвычайно часто повторяется в искусстве рококо. Две или несколько женщин спорят, кому принадлежит пальма первенства за ту или другую красивую часть тела. Само собой понятно, что в таком споре недостаточно одних слов и заявлений, необходимо показать то, что подлежит оценке. И вот красавицы кокетливо раскрывают корсаж, чтобы перед зеркалом установить, чья грудь соединяет в себе наиболее ценные преимущества, как, например, на картине Лоренса. Или же они поднимают до колен юбки и сравнивают миниатюрность ножки или округлость икр, как на картине Буальи, или, наконец, во время купания они смело вступают в состязание со статуей Венеры Каллипиги, как на гравюре Шалла.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.