Страница 18 из 20
Эти описания, однако, совершенно бледнеют перед дифирамбом, который женской груди поют искусство и поэзия. Здесь нет границ восторгам и экстазу. В очень популярном в XVIII веке романе «Восточная Баниза» (1688) «молодые холмики груди» героини уподобляются «алебастровым горам любви». А в шутливом стихотворении «Очарование Дорхен», появившемся полстолетием позже, красота груди воспевается следующим образом:
А между этими двумя полюсами развертывается в пламенных аккордах бесконечная шкала восхищения, не пропускающего ни одной подробности, отмечающего блаженство, которое дарит ее лицезрение, и мучение, являющееся следствием отказа в этом лицезрении. При описании красоты других частей тела – все они имеют свой особый культ – воображение людей XVIII века никогда не обнаруживало даже приблизительно такой же продуктивности, что, однако, не позволяет нам говорить о сказавшемся здесь пренебрежении. В «Слуге красоты» говорится: «Хвалы достойны прекрасные руки Минервы, прекрасные глаза Юноны, прекрасная грудь Венеры, прекрасные икры Фетиды, прекрасные зубы Зиновьи, подобные жемчужинам». «Маленькие ручки и маленькие ножки», по словам Гиппеля, – те красивые части женского тела, которые сохраняются дольше других. В одном стихотворении, в стиле барокко, красивыми считаются «белые, как крылья лебедя, руки», а в одном стихотвореньице, в духе рококо, руки называются «плющом любовной тоски». Так как маленькие ножки особенно ценятся, то нации, женщины которых в особенности отличаются этим достоинством, с гордостью ссылаются на это преимущество. Кроме француженки, этим достоинством отличается, по словам современников, испанка. По поводу последних «Женская энциклопедия» говорит: «Если испанка хочет выразить ухаживающему за ней кавалеру особую благосклонность, то она показывает ему свою ножку, которую вообще ревниво оберегает, так как она в этом отношении превосходит остальные нации, а ножка испанки – мала, узка и очень нежна».
Своего наиболее фанатического поклонника нашла маленькая ножка в XVIII столетии в лице Ретифа де ла Бретонна, написавшего в честь нее целый роман «Ножка Фаншетты». Здесь описаны все прелести маленькой женской ножки, передано то чувство сладострастия, которое она возбуждает в мужчине. А что этот культ мог выродиться во всеобщую манию, доказывает пример веймарской герцогини Анны Амалии.
В одном описании Веймара XVIII столетия говорится: «Чтобы доказать свое умиление перед маленькой ножкой герцогини, мужчины украшали свои цепочки ее золотым изображением, а дамы скупали башмаки герцогини, менявшей их каждый день по нескольку пар». Это один из тех пароксизмов верноподданнического чувства, которые были нередки у столичного населения, в данном случае прямо перешедший в эпидемию извращенности.
Икры должны быть полны и круглы, «как у Фетиды», и, конечно, белы, «словно они покрыты снегом» или «выточены из слоновой кости». Округло должно быть и колено, о чем подробно говорится в «Слуге красоты». Когда Фридрих Шлегель еще не открыл красоту всеспасающей церкви, он пел: «Я обожаю красивое колено: это моя единственная религия». Однако красота колена, хотя бы идеально округлого, ничто в сравнении с красивым бедром. Один восторженный француз писал: «Нет ничего привлекательнее, чем две восходящие линии, повторяющие нежные и вызывающие изгибы внутренней поверхности бедер».
И потому речь снова становится пламенной, когда очередь доходит до описания и прославления этих красот. Бедра женщины – «колонны, поддерживающие храм любви», «цепи сладострастия» и т. д. Юная возлюбленная поэта может гордиться своей красотой, так как ее бедра «белы, как снег» и «гладки, как бархат». Восхваление бедер обыкновенно связано с восхвалением красоты Венеры Каллипиги[20]. Красота этой части тела единственная, которая, по мнению поэтов, может безбоязненно соперничать с красотою груди, а по убеждению некоторых, она для последней – даже непобедимая конкурентка.
Один современник, описывая красоту англичанок, по-видимому особенно славившихся этим достоинством, восторженно восклицает: «Очертания линии бедер, поднимающейся сзади, эти формы, самый совершенный образец которых мы находим у Венеры Каллипиги, являют собой такой гений красоты, которую трудно описать и которая, как представляется, заключена в привлекательном переходе, образованном этими выпуклостями между торсом и остальной частью тела».
Если все до сих пор сказанное с очевидностью доказывает правильность вышеприведенного положения, а именно что красота женщины ценится только с точки зрения ее эротической прелести, то еще нагляднее это подтверждается ходячим тогда восхвалением интимнейших красот женского тела…
В женщине обращает на себя внимание только ее физическая красота.
«Красота позволяет женщине исполнять свое назначение и повергать нас – то в большей, то в меньшей степени – в море возвышающего нас блаженства», – утверждает «Женщина и ее красота», свадебная проповедь, вышедшая во Франк фурте в 1754 году. «Так как у женщины нет никаких иных достоинств, то небо даровало ей красоту!» – вторит ей «Слуга красоты».
Естественным последствием подобного галантного мировоззрения, признававшего за женщиной одно только положительное качество, а именно способность эротического возбудителя, был тот факт, что всегда, когда говорили о женщине, первое и главное, на что указывали, было возможно более детальное описание ее физического портрета. Если упоминается о ее душе, то почти только постольку, поскольку эти ее качества способны увеличить степень ее эротического воздействия на мужчину.
Приведем один пример – а их подобрать можно множество – из известных мемуаров герцога Граммона об английском дворе эпохи Карла II. Автор следующим образом описывает некую мисс Фрэнсис Дженнингс: «Находясь в расцвете юности, мисс Дженнингс отличалась ослепительной белизной кожи и великолепными русыми волосами. Ее живость и задушевность оберегали ее кожу от той монотонной тусклости, которая обыкновенно отличает подобный цвет лица… Рот ее, хотя и не очень маленький, был прелестнейшим ротиком в мире. Природа разукрасила его невыразимой красотой, восхитительнейшими чарами. Очертания лица отличались изяществом. Маленькие груди были блестяще-белы, как и лицо».
Много ярких примеров, доказывающих, что женщину оценивали только как предмет наслаждения, можно найти в вышедшей в 1737 году книге барона фон Пелльница «Галантные истории». Говоря о знаменитой Авроре фон Кенигсмарк, он ее представляет читателю следующими словами: «Среднего роста, она отличалась непринужденностью движений. Черты ее лица были нежны и удивительно правильны. Безукоризненные зубы были похожи на жемчужины. Глаза черные, живые, огненные и очень красивые. Выкрашенные в черный цвет волосы еще лучше оттеняли прелесть цвета ее лица, не знакомого с румянами и белилами. Груди и руки отличались несравненной белизной. Одним словом, создавая ее красоту, природа исчерпала все свои сокровища».
Когда на сцену выступила г-жа фон Гойм, другая из многочисленных метресс Августа Сильного, то Пелльниц пишет: «Прежде чем приступить к изложению этой истории, я считаю целесообразным описать внешность г-жи Гойм. У нее было продолговатое лицо, правильный нос, маленький рот, прекрасные белые зубы, большие, черные, блестящие и проницательные глаза. Черты лица были нежны, улыбка очаровательна, способна пробудить любовь в каждом сердце. Волосы черного цвета, грудь и руки прекрасно сложены и естественного цвета, бело-розовые. Ее тело могло считаться образцовым произведением. Выражение лица дышало величием. Танцевала она с большим совершенством».
19
20
Венера Каллипига (греч. «прекраснозадая») – античная мраморная статуя из Золотого дома Нерона.