Страница 10 из 21
Знаю, об этом не принято говорить и признаваться считается предосудительным. Однако буду откровенным, как и обещал, и поэтому скажу: мужчины моего поколения, из тех, кому довелось не по своему выбору, а часто по воле свыше менять, и неоднократно, сферу своих профессиональных занятий, место работы и жизни, находятся в неоплатном долгу у своих жен, ибо чрезвычайно многим обязаны им. Знаю, без их участия многие из нас не могли бы выдержать экзамен (случалось, и не выдерживали) трудного становления на новом месте, устоять, когда было особенно трудно. Да и не каждому по силам без умной жены, скажу это тоже не таясь, были испытания на власть, на славу, на чиновничьи привилегии.
Хотел бы здесь заметить, что административно-партийная система была весьма суровой во взаимоотношениях людей, крутой и безжалостной в иерархии подчинения, и не каждый без поддержки семьи мог выдержать условия жесткой дисциплины. Ради справедливости скажу также, что жены от перемен и переездов обычно больше теряли: привычную работу, профессию, часто отказываясь от собственной карьеры, оставаясь лишь женой, помощником своего мужа. Так было и у меня, перемены в работе и переезды мешали жене проявить свои способности, занять достойное профессиональное место. Больше отдавать другим и меньше брать себе – удел сильных. Наши жены, признаюсь и в этом, во многом были сильнее и мужественнее нас. И сегодня, когда нам особенно тяжело жить, обеспечивать семью, защищать ее от навалившихся бед, от нищеты, от унижения, еще больнее и горше от того, что уже никогда нам не вернуть тот долг, в котором мы навсегда останемся перед нашими матерями и женами.
Когда я размышляю над этой темой, я думаю о том, что во все трудные времена, выпадавшие на долю нашей многострадальной страны, мы смогли выдержать, устоять, победить, в этом нетрудно убедиться, если вспомнить годы Великой Отечественной войны, благодаря терпению и мужеству наших женщин. В известном утверждении, что во все смутные и тревожные времена Отечество наше держалось на российских бабах, много правды. Бывая в свое время часто за рубежом и наблюдая, как устроен быт семей, как организована торговля, меня обычно (думаю, в этом я не одинок) не покидало чувство стыда и вины перед нашими женщинами, сознание того, что им никогда, во всяком случае при моей жизни, не доведется жить в таких условиях и пользоваться такими благами. Это чувство вины и обиды за наших людей, живущих в нищете, постоянно пребывающих в состоянии беспредельного дефицитного унижения, под гнетом во все времена господствующей и царствующей торгово-бытовой мафии, не дает мне покоя всю жизнь.
Теперь о детях. Дети – наше повторение, в них мы перечитываем себя, узнаем свои черты, обнаруживаем недостатки и отчетливо видим, чего нам не удалось им передать, от чего избавить из собственных пороков. В нашей семье детям повезло, ибо самый ответственный ранний детский и школьный период они жили в условиях ощутимых материальных трудностей. Заработок родителей был весьма скромным. Благодатным было и то, что каждый год, в летнее время, 3–4 месяца они находились в деревне. Общение напрямую с природой, щупая теплую землю и мокрую траву после дождя босыми ногами, первые наблюдения за тем, как и какой ценой добывается все то, чем живет семья, университеты бабушки и деда – все это формировало первые представления моих детей, оставляло, как я теперь вижу, добрые следы на всю жизнь. Растить детей – дело трудное, и только когда они вырастают, становится очевидным, как много мы им не смогли передать. Оправдывает, может быть, только неизбежное: когда они появляются на свет, родители сами еще молоды, плохо устроены в жизни и часто просто не могут им дать всего того, в чем они нуждаются.
Воспитание – дело тонкое, ювелирное: и невмешательство, и чрезмерный родительский диктат одинаково вредны. Понять и найти эту грань, отделяющую одно от другого, непросто. Дети, рожденные одной матерью, в одной семье, оказываются совсем разными. Дочь, Наталья, с детства унаследовав от мамы большое чувство ответственности и скромности, до болезненной застенчивости, училась в школе легко, во многом избежав ее пороков и педагогических несуразностей. Смогла она сохранить семейное чувство справедливости в большом и малом, любознательность, интерес к знаниям. К чести своей и радости родителей, смогла она вырваться из гуманитарного плена семьи и поступила в Челябинский медицинский институт, а при вынужденном переезде смогла успешно завершить с 3-го курса медицинское образование во втором Московском медицинском институте. Нашла она себя и как практикующий врач-аллерголог, а став специалистом и накопив опыт, защитила кандидатскую диссертацию и ныне в должности и звании доцента несет свой тяжелый крест милосердия, совмещая врачебную практику с преподаванием на кафедре аллергологии Центрального института усовершенствования врачей. Будучи лидером и по складу характера, и по своим моральным запросам к тем, кто живет с нею рядом, смогла она, не без трудностей и ошибок, создать свою семью и подарить нам то, что сразу стало центром нашего семейного мироздания, – внука Данилу.
Сын, Константин, моложе дочери всего на пять лет, но у него уже другой характер и другой стиль жизни. Будучи по характеру более мягким, с детства не очень волевым, не смог он противостоять нашему школьному насильственному обучению, основанному не на интересе, а на педагогической принудиловке. Очевидно, поэтому с самого начала лютой ненавистью невзлюбил школу и все десять лет мучительно, год за годом, как неизбежное наказание, отбывал тяжкое пребывание в ней. В отличие от дочери он унаследовал гуманитарные склонности, и это в немалой степени стало причиной последующих сомнительных родительских экспериментов в поисках его призвания. Среди многочисленных родительских ошибок две были особенно очевидными и принесли сыну в дальнейшем многие неприятности и страдания.
Первая из них состояла в том, что родительское вмешательство привело к тому, что он должен был отказаться от своего длительного и традиционного от уральского происхождения увлечения хоккеем, которое он приобрел еще в Челябинске и сохранил при переезде в Москву, продолжив свои занятия в спортивной школе. В 10-м классе этот интерес был прерван при категорическом родительском аргументе – хоккей мешает закончить школу. А вслед была совершена еще более серьезная ошибка, когда, опять же вопреки его воле, решено было осуществить педагогический эксперимент – повторение пути родителей. После окончания школы в Москве мы посчитали полезным направить его для продолжения учебы, учитывая его гуманитарные склонности, в Магнитогорский педагогический институт, на литературный факультет. В этом, неожиданном для него, решении поначалу, казалось, было много обнадеживающего и логичного – институт в Магнитке был уже другим, вновь отстроенным, с хорошей материальной учебной базой и условиями быта. Институт находился в городе, где была, в отличие от Москвы, здоровая рабочая атмосфера, к тому же в нем сохранилась добрая память о его родителях.
Все это, как казалось, должно было оказать на сына благотворное влияние. Но это присутствовало лишь в нашем представлении. Не было учтено самое главное – интерес сына к педагогическому призванию. Этого интереса, как мы вскоре смогли убедиться, не было, и, проучившись всего один год, закончив 1-й курс, он отказался продолжать учебу.
Насилование воли другого, даже если он твой сын, всегда наказуемо. Вернувшись в Москву, он не захотел где-либо продолжать свою учебу. И в год Московской Олимпиады пошел служить в армию. С первого дня и до конца службы испытал досыта все прелести жестокой солдатской педагогики по имени «дедовщина», был многократно бит и унижен, но вынес все и сохранил свое достоинство. Сын вернулся из армии человеком, который теперь владел своей тайной, имел свой взгляд, свое отношение к жизни, сформированное не из родительских представлений, не из того, что несла официальная пропаганда, а свою правду, выстраданную и осознанную жестокой ценой «дедовского» мордобоя, унизительной солдатской круговой поруки, всеобщего пьянства и офицерского невмешательства. К счастью, эти познания жизни такой, как она есть, без прикрас, не сломали его, хотя и ожесточили. Он теперь уже сам поступил в Московский университет на факультет журналистики и вскоре одновременно начал работать в многотиражке автомобильного завода «ЗиЛ». По-прежнему учеба не смогла его полностью увлечь, помочь ему преодолеть старый школьный антагонизм к принудительному обучению, зато серьезно помогла работа, где он нашел себя в добывании журналистского хлеба. Его непростые поиски себя и своего дела еще не закончены, но он твердо стоит на ногах и имеет свой взгляд на жизнь, который заслуживает уважения уже потому только, что он свой, самостоятельный.