Страница 86 из 130
— Я работала, пока училась в школе, помнишь? — я улыбнулась в ответ на его улыбку. — Может, это кальвинистское воспитание, но мне сама школа до сих пор кажется отдыхом. Я ничего ни для кого не делаю.
— Ты многое делаешь для меня, — сказал Ревик.
Услышав серьёзные нотки в его голосе, я поколебалась, посмотрев ему в глаза.
Увидев, что он смотрит на меня, я улыбнулась и дёрнула его за ремень, ощутив от него очередную рябь боли.
— Ты понял, что я имела в виду. Я же знаю, что понял. Ты ещё более ярко выраженный тип А, чем я. И я знаю, что ты тайком уходишь работать, когда я сплю.
Когда я подняла на него взгляд, выражение лица Ревика опять сделалось задумчивым.
Я видела, как он пробегается взглядом по моему лицу с такой проницательностью, от которой моё сердце забилось чуть чаще вопреки открытой привязанности, которую я видела в его взгляде. Я улыбнулась, стараясь нарушить его сосредоточенность, но его глаза оставались серьёзными. Он выглядел так, будто пытался что-то решить.
— Что? — я ласкала его руку. — Что происходит?
— У меня есть идея. Если ты открыта для этого, Элли.
— Что за идея?
— Я бы хотел, чтобы ты пошла со мной, — взяв мою руку, он поцеловал пальцы. — Я хочу, чтобы ты увидела кое-что, над чем я работаю. Пожалуйста, Элли.
Ощутив, как моё сердцебиение немного ускоряется, я кивнула.
— Ладно. Конечно.
Я всё ещё всматривалась в его лицо, пытаясь решить, что я вижу, когда Ревик вновь потянул меня за руку, в этот раз выводя меня за собой из комнаты.
Я последовала за ним немного настороженно.
Мы всё ещё мало обсуждали идеологию, религию, политику, военные тактики, Восстание, Семёрку — да всё что угодно, касающееся войны или его роли как Сайримна.
Передо мной это поднималось всего один раз — во всяком случае, прямо.
Ревика попросили дать заявление в прямом эфире новостного канала видящих, за которым должен был последовать «вопрос-ответ» от группы видящих-журналистов. Темой заявления должны были стать его мысли по поводу недавнего объединения Семёрки с китайцами. Этот канал, по мнению Мирового Суда и СКАРБ, принадлежал к чёрному рынку, и его слушали видящие по всему миру, так что меня немного поразило, что они обратились напрямую к нему.
Ревик вежливо отклонил предложение, но в то время я задалась вопросом, делалось ли это для меня, или же скорее в связи с тем, что ни один из нас не делал открытых заявлений с той ночи, когда он потребовал от меня объяснений.
Конечно, я кое-что улавливала то тут, то там — в основном от его последователей.
Врег ненавидел Балидора до помутнения рассудка. Он ненавидел его почти так же сильно, как Ревик. И, похоже, он всё ещё воспринимал как личное оскорбление тот факт, что Ревик не убил Балидора, когда в Пекине у него была такая возможность. Насколько я могла сказать, это было единственное серьёзное разногласие между Врегом и Ревиком.
Я улавливала за этим проблески причин.
Отчасти это вызвано тем фактом, что я изменила его другу с лидером Адипана — должно быть, Ревик в итоге рассказал ему об этом. Я также улавливала намёки на то, что именно Врег сидел с Ревиком после того, как меня застрелили. Он неделями беспомощно наблюдал, как Ревик начинал умирать, как он кричал от боли, как терял контроль над своим телекинезом.
Я мельком видела образы Ревика, лежащего на кровати, потеющего и бледного, худого, как тогда, когда он только сбежал от Териана — затем я перестала смотреть.
Я знала, что Врег попытается сам убить Балидора, если окажется хотя бы на расстоянии выстрела от него. Я также улавливала мысли о том, что если ему когда-нибудь представится хоть малейшая возможность, он предпочтёт сделать это медленно.
И всё же он, казалось, ни капли не злился на меня за этот самый поступок.
Некоторые его командиры, похоже, не принимали меня — особенно женщины, но у меня сложилось впечатление, что это не столько соперничество за секс, сколько недоверие ко мне. Не только Врег знал, что между мной и Балидором кое-что было — новости внутри конструкции распространялись быстро. Некоторые открыто задавались вопросами, не была ли я шпионом Семёрки или даже Лао Ху. Я также уловила несколько вопрошающих мыслей о том, не использует ли меня и мой брак кто-то более взрослый и мудрый, чтобы проникнуть в операции Ревика.
А ещё они думали, что Ревик наивен в отношении меня.
Некоторые считали, что я вожу его за член, и это им тоже не нравилось.
Однако я позволила себе роскошь не думать обо всём этом — ни о Восстании, ни об их идеологии, ни о том, кто считал меня сукой за измену их боссу. Я пребывала в своеобразном добровольном отрицании, пока он учил меня телекинезу и mulei, пока мы проводили время, плавая, ходя в походы, делая друг другу массаж, много занимаясь сексом и фактически ведя себя так, будто мы оба отправились в долгий отпуск.
Я также позволила себе роскошь предположить, что шестимесячный запрет на операции всё ещё в силе. Вопреки его полуночным исчезновениям и тем моментам, когда он отрешался, чтобы поработать через виртуальную сеть, я не думала, что он разворачивает полноценные операции у меня под носом.
Однако теперь, следуя за ним на нижние уровни, расположенные ближе к зонам, куда Гаренше водил меня на экскурсии по военному командному центру, я всё же задавалась вопросами.
Я всегда имела склонность недооценивать то, какое количество дерьма он мог проворачивать параллельно.
Теперь он больше рассказывал, конечно, но в нём всё ещё сохранялась та одержимая сторона; я постоянно замечала её проблески, даже с Фиграном, о котором он рассказывал мне по минимуму.
Как только мы вышли из жилых и развлекательных зон комплекса, уровень активности увеличился в разы. Это заставило меня задаться вопросом, как часто в прошлом он уводил меня подальше от этих частей лагеря.
Шагая вместе с ним по одному из высоких навесных проходов, который разделял самый крупный бокс дока, я вновь поразилась тому, как им удалось создать миниатюрный город здесь, на западных границах Китая. Вообще-то я всё ещё не знала, где именно мы находились, но подозревала, что не слишком далеко от Кашмира, поскольку не раз слышала его упоминание вместе с Пакистаном, Таджикистаном и Афганистаном, и судя по контексту, все эти территории находились поблизости.
Так что на самом деле, мы и от Памира ушли недалеко.
Посмотрев по сторонам, я также невольно задумалась о финансировании.
Ревик это услышал, что заставило меня задуматься, как долго он прислушивался к моим мыслям.
— Финансирование — это не проблема, Элли, — сказал он, обвивая рукой мою талию. Повернувшись, он прижал меня поближе к себе и остановился посреди прохода. — Пока что у нас есть всё необходимое.
— Это я поняла, — я позволила своему взгляду скользнуть по ангару. — Всё это… — я покачала головой. — И ты раздаёшь евро так, будто у тебя карманы бездонные. Ревик, которого я помню, был немного более… осторожным. С деньгами.
— Ты хотела сказать «скупым»?
— Нет, — я покачала головой, улыбаясь. — Не скупым.
— Прижимистым? — предложил он, улыбаясь в ответ.
— Просто осторожным, скорее.
— Ага, — он пожал плечами, сжимая одной ладонью металлический поручень, а другой всё ещё обнимая меня. — Думаю, ты ещё мягко выразилась, — он серьёзно посмотрел мне в глаза. — Но Элли, дело никогда не было в деньгах. Дело было в возможности уйти.
— Уйти? — переспросила я.
Он кивнул.
— Мне никогда не нравилось быть уязвимым и вынужденно соглашаться на работу, которая мне не нравилась. Я хотел иметь возможность отказаться. Причём так, чтобы не оказаться где-нибудь в работном лагере.
Я всмотрелась в его лицо, задумавшись.
— Джон называл тебя барахольщиком, — сказала я. — Он говорил это в хорошем смысле. Любя, имею в виду, — обвив рукой его талию, я помассировала его грудь. — Он говорил, что ты один из тех людей, которые складывают наличку в матрас на случай, если банковская система однажды рухнет.