Не спящая принцесса

– Что это? – удивилась Гвендолин.

Части яйца продолжили спадать. Когда они совсем опали, это нечто наклонилось на одну сторону и поскакало от яйца восвояси.

Гвендолин успела поймать это содержимое яйца перед его падением на пол.

– Я поймала! Взгляните! Какое оно чудесное. Как вы думаете, что это? Ах! – воскликнула она, глядя в испуге на руку.

– Не может быть! – воскликнула склонившаяся вперёд королева, тоже желавшая получше разглядеть это диво.

Анни тяжело задышала от звучания музыкальных подвесок, услышать которое могла лишь она. Казалось, воздух вдруг стал плотнее. Все краски в зале поблекли, а звуки стали глуше; остался только звенящий звук музыкальных подвесок. И хотя все фрейлины выглядели, словно двигались в густом супе, Анни ещё обладала способностью двигаться быстро. Она была почти рядом с Гвендолин, когда ей глаза закрылись, а сама она плюхнулась на стул. Мгновением позже, королева, попытавшись снова встать, упала на пол, подобно тряпичной кукле, в то время как остальные попадали вокруг неё.

Где-то в глубине замка что-то упало, разбившись вдребезги, однако звук был приглушённый, и Анни не могла определить, откуда он исходил.

– На помощь! – прокричала она стражникам. – Быстрее!

Но шагов спешащих на помощь стражников не было и в помине. Единственное, что могла услышать Анни, это безмятежное посапывание спящих фрейлин и непрекращающееся позвякивание дверных колокольчиков.

Приобретённую с детства привычку не прикасаться к членам своей семьи было сложно преодолеть, но Гвендолин настолько побледнела, что Анни не на шутку испугалась. Взяв в руку запястье сестры и нащупав уверенный пульс, она вздохнула с облегчением. Приобретающие свой естественный цвет щёки внушали надежду, что дела обстоят не так уж плохо, как могло показаться.

Гвендолин, вздрогнув, медленно открыла глаза.

– Что произошло? – медленно спросила она.

– Не знаю, – молвила Анни.

Анни взглянула на украшение в руке Гвендолин. Хотя Гвендолин ничего ещё не подозревала, Анни знала, в чём дело. Некто пронёс крошечную модель прялки высотой всего в дюйм, полностью повторяющую оригинал вплоть до крошечного веретена, на котором дрожала капелька крови Гвендолин.

– Это крошечная прялка, – пояснила Анни. – Кто-то пронёс её сюда для исполнения проклятия и твоего усыпления. Выглядит она так, чтобы всех вогнать в сон.

– Так хорошо, – промурлыкала Гвендолин, закрывая глаза.

– Нет, нет! – воскликнула Анни. – Это же ужасно! Думаешь, что выдержишь?

– Это то, что я смогу выдержать, – пробормотала Гвендолин, когда сестра принялась трясти её. – В отличие от некоторых, у меня присутствуют грация и чувство меры.

Открыв один глаз, Гвендолин с сожалением посмотрела на Анни.

– Бедняжка Анни. Ты ведь никогда не была грациозна. Всегда бы танцевала вокруг тебя. Может, это произойдёт чуть позже, когда всё надоест.

Гвендолин зевнула совсем не подобающим для леди образом. Уже два её передних зуба были кривы. Сказывалось близкое нахождение с сестрой.

Анни положила руку сестры себе на плечи и подняла на ноги.

– Тебе надо мне помочь, я отведу тебя к кровати, – сказала Анни. – Ставь одну ногу перед другой… Вот так.

– Мне вечно приходится тебе помогать, правда, Анни? – сказала Гвендолин, с трудом переставляя ноги. – Никакого волшебства, это твои проблемы. Всегда мне было жаль тебя. Так я и говорила Дигби: «Мне без разницы, что она вечно торчит дома, это всё равно моя сестра».

Анни чуть с большим, чем требовалось, усилием помогла сестре сделать ещё шаг:

– Ты слишком добра.

Когда Гвендолин споткнулась, зевнув очередной раз, Анни не то затащила, не то занесла её в следующую комнату. Движения Гвендолин не были такими уж грациозными, да и выглядела она неуклюже, пытаясь взобраться на высокую кровать. Сестра Анни никак не могла пробраться на матрас, так что Анни пришлось её подтолкнуть. Старшая сестра растянулась поперёк кровати и с возгласом «Ух!» плюхнулась на спину.

– Так-то лучше, – произнесла Гвендолин, вытянув ноги.

Анни отошла назад. С того момента, когда она отошла от сестры, кровь снова отлила от лица Гвендолин, а зубы наоборот выпрямились.

– Мне надо проверить остальных, – предупредила Анни.

Она слышала похрапывание матери, поэтому Анни знала, что та в порядке, но в отношении остальных обитателей замка уверенности не было. Стоял необыкновенный шум. Кто-нибудь мог пострадать во время исполнения проклятия.

Перейдя в коридор, Анни едва не споткнулась о спавшего стражника. Он был набит телами, и на первый взгляд казалось, будто только что здесь была ожесточённая битва без капли пролитой крови. Принцесса пошла дальше вниз по коридору и обнаружила, что все присутствующие в нём спали. Немногие выглядели так, словно мирно дремали, оперевшись на стену, но многие, по мнению Анни, находились в неестественном положении со склонёнными на одну сторону головами. Со спящими в самом неудобном положении она довольно долго возилась для придания им более удобных поз. Когда Анни их касалась, они на некоторое время просыпались, но сон так одолевал, что ни один не задал и вопроса.

Вниз по коридору от покоев сестры Анни обнаружила громко храпевшую служанку прямо на осколках разбитого кувшина.

– Вот что, наверное упало, – пробормотала Анни, убедившись, что девушка не порезалась.

Она продолжила свой обход и поразилась тому, что никто не ушибся, включая буфетчицу, уснувшую со своим рукавом в печи. Словно сам язык пламени отправился в объятия Морфея, так как видны были лишь следы огня, при том, что самого жара не ощущалось. Но даже учитывая это обстоятельство, Анни утащила девушку от печи, накрыв место выхода огня остывавшей на столе кастрюлей супа. Когда Анни вышла, суп в слабо зашипел, немного пролившись на печь.

Анни проходила Большой Зал, когда осознала, что через непрекращающийся шум дверных колокольчиков она слышала едва различимый звук мягких подошв своих туфелек, ударяющихся о травяной пол. Этот звук она никогда ранее не слышала, по крайней мере, не в Большом Зале. Зал представлял из себя сердце замка с непрекращающейся суетой днём и ночью. Бесконечно говорящие люди, лающие собаки, играющие мальчики-слуги, а позже, музыка поэтов, превратили эту часть замку одну из самых оживлённых. Никогда прежде Анни не заставала Большой Зал в состоянии такого спокойствия и тишины, что невольно заставило её остановиться и прислушаться. Разумеется, там всё ещё были люди, разбросанные поперёк столов и валявшиеся на полу – там, где их застал мор. Некоторые из них даже храпели, но еле различимый звук притаился в огромном зале, и впервые в тот день Анни ощутила чувство страха.

Она стала шагать медленнее, всё ещё в надежде встретить хоть кого-то бодрствующего. Когда Анни обнаружила отца, сидящего прямо на огромном стуле, на мгновение ей показалось, что хотя бы он не пал жертвой проклятия, однако, по мере приближения, девушка поняла: резная спинка стула была единственным, что его удерживало от падения подобно благородным господам вокруг. Анни покинула отца, не в состоянии ему помочь, как матери и сестре.

Принцесса проходила по одному из коридоров, когда она глянула в окно, и её осенила мысль. Медленно шагами Анни прошла в Большой Зал и стала искать одну из небольших собачек, которых некоторые придворные дамы носили с собой. Она нашла такое создание у ног одной пожилой дамы, симпатий к которой Анни не испытывала. Правда, она и к собачке не испытывала нежных чувств, но пёсик был настолько мал и лёгок, что Анни его подняла, поглаживая по голове, когда он немного пришёл в сознание.

Осторожно проходя мимо спящих стражников, Анни миновала внутренний дворик и добралась до подвесного моста. Он был всё ещё спущен, но без охраны. Анни стало интересно, сколько времени мост находился в таком положении, пока кто-нибудь, не имея на то права, не забрёл на него. Теперь, на улице песик, казалось, ощущал себя бодрее, и у Анни возникла уверенность в успехе задуманного. Может быть, проклятие действует на своих жертв лишь в пределах замка. Возможно, стоило вынести всех из замка, и они бы проснулись.