Страница 90 из 233
— А что, если мы подумаем, что за нами следят? — спросила Аннет.
Хилл ответил, не задумываясь.
— Прежде всего, постарайтесь убедиться в этом. Убедитесь, если сможете, что глаза и чутьё вас не обманывают, потому что если за вами следят, значит, федералы установили, что вы — добровольцы. А это почти так же плохо, как сам арест, не говоря уже о том, что он почти неизбежен. Способ очистки сначала такой же, как если бы вы вообще не пришли на встречу, и продолжается, пока мы не опросим вас и не выясним, что происходит. Конечно, лучше пересолить с безопасностью, чем потом жалеть. Просто старайтесь убедиться, насколько это возможно.
— Будьте особенно бдительны в непосредственной близости от места встречи, — добавил Джексон. — Если вы заметите, что-то на ваш взгляд «некошерное», простите за выражение, то уходите из района, и, как только сможете, пошлите текстовое сообщение из одного слова мне или Уэйду. Сейчас кодовое слово «спагетти», но оно постоянно меняется. Попробуйте увести тех, кто следит за вами, как можно дальше от места встречи, одновременно пытаясь оторваться от них. Затем, когда посчитаете, что оторвались, идите в место укрытия.
— Что значит «место укрытия''? — спросил Эрик. — Вы упоминали о нём раньше. Что это такое?
— Место отхода и укрытия, — ответил Джексон. — Каждому из вас нужно выбрать место, тайное место, известное только тебе одному, и никому другому, куда ты сможешь пойти, если станет жарко. Вы не должны говорить о нём никому другому, даже друг другу. Каждый доброволец имеет такое место в запасе а, как правило, даже несколько.
— Ключом к вашей безопасности является то, что об этом месте никто не должен знать, — особо подчеркнул Бреслер. — Кроме того, это место не может быть любым, вроде дома вашей тёти Сэди, и как-то связанным с вами или вашей семьёй, где ЗОГ сможет вас найти. Берёте с собой свой специальный телефон, а потом ждёте, пока кто-нибудь вам не позвонит. Не пытайтесь звонить нам или знакомым после отправки кодового слова о спасении. Если вас действительно прослушивали, есть несколько способов проконтролировать ваш звонок и узнать, кому вы звонили. Помните, что в большинстве случаев слежка полиции нарочно явная и легко обнаруживаемая, потому что они пытаются заставить вас запаниковать и посмотреть, кому вы позвоните, куда и к кому побежите.
— А что делать, если случится массовый арест, и возьмут всех, кроме нас? — спросил Эрик. — Что, если вдруг не окажется ни одного человека на другом конце, чтобы позвонить нам в убежище?
— Если вы не услышите звонка в разумные сроки, считайте, что произошло нечто серьёзное, — откровенно ответил Бреслер. — Тогда вы продолжите борьбу. Только вы двое, или если, придётся, только один. Доброволец Северо-Запада — солдат, и от него или неё ожидается ведение активной и вооружённой борьбы с сионистскими оккупантами, пока из-за смерти или тюремного заключения борьба не станет невозможной. Вы должны взять на себя ответственность по созданию своей собственной группы из новичков, потом роты, потом бригады, и так далее и так далее, ячейки, которая начнётся с вас двух и будет делиться и размножаться как амёба.
Это звучит невероятно, правда? Ну, я могу сказать вам, так уже случалось, особенно в первые недели и месяцы после Кёр д’Ален. Были случаи, когда трое, двое, даже один товарищ из Партии были полностью отрезаны. Но вместо того, чтобы спрятаться, они продолжали сражаться и восстановили боеспособность боевых групп и даже целых рот, прежде чем им удалось восстановить связь с Партией и остальной армией. Если ваш дух силён, и мужество вас не покинет, этого можно добиться. Мы — арийцы. И можем достичь всего, чего захотим.
— Да и виды на будущее совсем не такие мрачные, — добавил Хилл. — Мы на самом деле смогли разработать некоторые способы собирания добровольцев, оставшихся без связи, в крайней нужде. Есть номера, по которым можно позвонить, если вас отрезали, и со временем вы их узнаете. Сейчас вы их не получите, потому что, говоря прямо, вы действительно ещё неопытны. Вы заслужили наше доверие отличной работой с этим ниггером Фламмусом, но поймите, что мы должны оценить вас и поработать с вами некоторое время перед тем, как доверить вам определённую информацию. В этом нет ничего личного. Это для общей безопасности, в том числе вашей собственной, мера предосторожности, которую мы обязаны принять для успеха Добрармии. Не обижайтесь.
— Никаких обид, сэр, — ответил Эрик. — Аннет и я знаем, что мы в самом низу, и в любой армии у рядовых всегда самая незавидная участь. Какие обиды, командир?
— Порядок, — хохотнул Бреслер низким, рокочущим басом. — Если уж говорить о дерьмовой участи, то нужно рассказать вам, что делать в случае ареста. Это плохая доля, и я даже не буду пытаться её приукрасить. Как вам известно, после теракта 11 сентября 2001 года, в соответствии с Патриотическим законом и последующими законами о внутренней безопасности, у вас больше нет права молчать, права на адвоката или на телефонный звонок и на что-то подобное. Всё, что обязан сделать арестовавший вас полицейский, это поместить вас в тюрьму или на какую-нибудь военную базу как так называемого внутреннего террориста. Конституции Соединённых Штатов для вас больше не существует. Больше не надо даже трудиться вывозить людей из страны, потому что на всех федеральных объектах и в помещениях военной полиции теперь оборудованы специальные звуконепроницаемые камеры для допросов с орудиями пыток, в соответствии с так называемыми Протоколами Дершовица. Человек, который их выдумал, был еврей — профессор Гарвардской школы права, хотите — верьте, хотите — нет.
Хотя просто арест может оказаться не так плох, как представляется на первый взгляд. Это зависит от того, что они знают, а мы обнаружили, что часто они знают намного меньше, чем делают вид. Всё больше и больше людей просто хватают при случайных зачистках для допросов и запугивания. На самом деле это — государственный терроризм. ЗОГ просто суёт людей в общий мешок, трясёт его и смотрит, что выпадет. Вас могут схватить просто за то, что вы оказались не в том месте в неудачное время или просто потому, что у вас белая кожа. Если арест так и выглядит, то изображайте совершенно невиновных, всё отрицайте и во весь голос требуйте адвокатов или, в вашем случае, так как вы богаты, зовите папу и адвоката папы. Надо полагать, у вас обоих родители достаточно богаты, чтобы как-нибудь потягаться с системой?
— Мой отец — генеральный директор одного большого банка, президент трёх или четырёх банков поменьше, и входит во все советы директоров по финансам на Западном побережье, а моя мама — дочь сенатора Соединённых Штатов, — пояснила Аннет. — Мой второй дед один раз был губернатором штата Орегон. Я гостила в Белом доме и играла в Розовом саду с маленьким ребёнком — чуркой, которого усыновила Челси Клинтон. Не думаю, что я могла бы просто исчезнуть, а мои родители не подняли бы адский шум.
Заговорил Эрик.
— Мой отец — инженер-компьютерщик и изобретатель, глава собственной компании. У него мощные патенты и авторские права на множество видеоигр. Он не светится, но почти такой же богатый, как семья Аннет, и я уверен, что он никогда не успокоится, пока не узнает, что со мной случилось.
— Да ладно, вам пришлёпнут буквы «ВТ» (внутренний террорист) на куртки, как только вы попадёте внутрь, и больше ничего хорошего, — продолжил Бреслер. — Никакие связи не помогут. Мы страшно пугаем этих пиявок в Вашингтоне и Юд-Йорке, больше, чем что бы ни было со времён Третьего рейха, и они мечутся в жуткой панике и ужасе. Но связи, конечно, не повредят. Как я уже сказал, притворяйтесь невиновными, пока можете, и если это просто облава, вас могут вышвырнуть на свободу. Но как только станет совершенно ясно, что они знают, и вы не смогли от них отговориться, то молчите и не говорите им ничего, кроме Трёх Слов. «Мне нечего сказать».
Вмешался Оскар.
— Раньше мы предупреждали людей не пытаться вести словесные игры с полицейскими, и не ошибаться, думая, что можно их перехитрить, но ужас в том, что эта последняя партия фэбээровских бандитов из Квантико, похоже, больше и не думает играть. Они настолько переполнены страхом и бессмысленной ненавистью к белым, не говоря уже об извращённом садизме, что сейчас всегда используют только кнут, а не пряник. Избиения, пытки, и того хуже.